Виктор Дубровский - Тайные тропы
Но меня заинтересовали кустарники с яркими красными ягодами, я видел их во многих дворах. Подошёл поближе и вспомнил. Сорвал пару ягод, размял в руках. Ну, конечно же, нет сомнений, это он. Кофе. Теперь ещё табак найти, и можно никуда не спешить. К сожалению, чая я не найду. Только лишь потому, что не знаю, как чайные кусты выглядят в натуре. Помню, что цветочки у них беленькие и больше ничего. Разве только по плодам можно отличить от других растений.
Наконец покойницу увезли на кладбище. Я зашёл в дом, посмотрел, как жили люди. Обычная планировка. Вход с крыльца в зал, типа гостиной. Направо — женская половина, налево — мужская. Вся мебель древняя, но прочная и в хорошем состоянии. Хотя с моей точки зрения, всё это называть мебелью? Низенькие скамеечки, низенькие столики, ни стульев тебе, ни столов человеческих. Японо-азиатская обстановка. Я уже запарился сидеть на коленках и в прочих неудобных позах. Надо вызвать столяра и заказать себе нормальные столы и стулья. В доме — затхлый запах, как это обычно бывает, где живут старики. В общем, требуется генеральная уборка и проветривание. Зашёл в мужскую половину, начал присматриваться, нет ли ещё каких тайников с запасами на чёрный день. В кабинете бывшего чиновника нашлась маленькая кумирня с болванчиком. Интересно, это дух рода или дух этого дома? На всякий случай зажег масляный светильник у подножия истукана. Фитиль сначала бодро загорелся, потом начал чадить и трещать и, наконец, погас. Вот так вот, значит. Прошёл в спальню — лежанка и три сундука. Ключей, конечно же, нет. Покойник мне про ключи ничего не сказал, значит они были у его жены. Прошёлся в женскую половину. Планировка здесь другая, комнатки для многочисленных жен и наложниц, которых у старика уже не было. Нашёл последнее пристанище покойницы. Здесь тоже лежанка и сундучки. Шифоньеров здесь тоже не знают, это неправильно. Начал вытряхивать из сундуков всё парчовые одежды, шёлковые халаты и шаровары. Ключи нашлись во втором сундуке.
После вскрытия дедушкиных сундуков у меня оказалось на руках три комплекта дорогой одежды, два мешочка денег и какие-то свитки с письменами. Но я неграмотный, по местному не понимаю. Сложил все барахло обратно в сундуки, запер. Но где карта, Билли? Покумекал, обошёл все три комнаты, отодвинул лежанку со старым матрасом, огляделся. Где-то же должно быть тайное место. Посмотрел на потолок, на стены, на полы. Вот. На месте лежанки между половых досок нет мусора. Поддел планку ножом, сзади меня что-то грохнуло. Я подскочил от неожиданности. Кто-то шарится по дому? Меня пришли убивать? Осторожно выглянул в кабинет. Ф-фу-ух. Оказалось, что на мелкие кусочки раскололся болван. Вот так вот здесь бывает, род пресёкся, видимо. Чуть не поседел от страха. Закончил в темпе с тайником. Пять мешочков с золотом и шкатулка я белым порошком, похожим на наркотики. Закрыл всё, задвинул на место. Сгрёб матрас и выкинул его в гостиную.
К этому времени вернулись с кладбища мои работники. Надо, говорят, поминки устраивать.
— Вот и устраивайте. Меня не будет, сделайте всё, как положено. Когда вернусь — не знаю. К моему приходу дом должен быть вылизан, как у кота яйца, матрасы и шторы заменить, ковры выбить. Оставляю тебе денег, закупишь продукты. Потом соберёте в саду красные ягоды, поставите сушиться. Найми ещё одного парня покрепче — чтобы у меня был конюх, садовник и сторож. В мужской половине ничего не трогать, и вообще, пока там прибираться не надо. Всё остальное барахло от прежних хозяев или возьми себе, или продай. Приготовьте место, чтобы было, где спать моим гостям.
— Хорошо, господин, — ответил мой управдом.
Я забрался на своего коня, обвёл орлиным взором своё поместье и поехал к Тыгыну на обед.
* * *Сегодня у Тыгына за столом народу больше, чем обычно. Присутствуют его вояки, Талгат и Бэргэн, шаман, с которым мы так и не занялись учёбой и ещё какие-то перцы, я их не знаю. Нажрались, как дураки на поминках, сыто рыгнули, исключительно для того, чтобы показать хозяину, что все довольны. Хотя, скажу вам по секрету, мясо было немного пересушено, а гранат в плове — слишком кислый. Но гвоздь программы нарисовался неожиданно. Явился акын, которого я просвещал накануне в харчевне. С новой программой, которую решился представить благородному собранию. Вошёл, весь из себя такой скромный спросил, не прикажет ли многоуважаемый Улахан Тойон исполнить новое героическое олонхо «Нюргуун-боотур, Карающий Меч Степи». Старикан творчески переосмыслил моё наследие и выдал, с точки зрения степного народа, шедевр. Ну что сказать, профессионал, он и в Африке профессионал. По объёму эпос вырос раза в четыре. То, что я по скудомыслию назвал «они бились тридцать дней», олонхосут развернул в эпическое полотно минут на десять. Вкратце, земля тряслась, а с неба сыпалась штукатурка. И так во всём. На всякое действие он навесил бантиков и рюшечек и, где надо, расставил акценты. Композиционно эпос составлен тоже вполне грамотно: вначале рассказывается о Нюгуун-боотуре, как замечательном парне, настоящем степняке, который не только пьёт бузу без меры и трахает всё, что шевелится, но чтит закон и помогает старушкам переходить дорогу. Между делом он бьёт в лицо всякую шваль, которая топорщит хвост на правильных пацанов и путает рамсы. Пароход, короче, и человек. Ну и потом стычка с Темными Силами и трагический финал. Все рыдают. Обновлённый репертуар получил одобрение, поэт, прозаик и публицист — денег, а от меня лично — пожелание встретится ещё раз вечерком в караван-сарае, обсудить творческие планы.
Послеобеденная сиеста — пожалуй, самое замечательное изобретение человечества. Я ради неё три раза в день готов обедать. Но почему-то обед всего один. А работы — непочатый край, от которой скоро подохнут все кони и погребут меня под горой трупов. Дильбэр я выгнал. Она теперь локальная старшая жена в новом доме. Я так думаю, что всех женщин собирать в одном месте нельзя — это чревато такими катаклизмами, что мама не горюй. Перед расставанием я ей сказал, чтобы она наняла женщину в прислугу и вообще, превратила дом в уютное гнёздышко, полное неги, я скоро приду. Сам же завалился отдыхать в доме Тыгына.
После лёгкой дрёмы я вышел во внутренний дворик дома. Мне пора идти на допрос задержанных, все заинтересованные лица уже отбыли на место, а меня на улице дожидался лишь Ичил.
На крыльцо вышла стройная, ухоженная женщина лет тридцати пяти с плёткой в руках. Обвела прищуренными глазами двор. Мужики как-то шустро начали ныкаться по щелям. А я так и стоял посреди двора, один, без ансамбля.
Взгляд остановился на мне.
— Эй, ты! Иди ко мне!
Я уже забрался на коня и возвращаться не собирался.
