Виктор Исьемини - Под знаменем Воробья
— Не бывать тому! — воскликнули в один голос вассалы императора, могущественные короли, благородные герцоги и добрые бароны, — встанем все как один за дело Света. И ни сил, ни жизней своих не пожалеем, дабы сгинула Тьма!..»
Доксит еще раз стрельнул глазом — кажется порядок. Бабенки вслед за императором Элевзилем роняют слезы, матросы чешут в затылках, пацаны тоже притихли… в носах даже ковырять перестали. Если бы еще не чародеи эти… Скалятся сволочи… Хорошо, что хоть молчат…
* * *«…И воссели в седла короли, герцоги, бароны и добрые рыцари. И осенили себя святым знамением. И единым голосом возгласили отважные воины:
— Веди же нас, великий император!
Однако добрый император Элевзиль отвечал своим отважным вассалам:
— Не пришло еще время. Поверьте, более вашего желаем мы ударить на безбожного подлого демона и ведомых им орков, однако же пусть остережет вас судьба возлюбленного нашего сына, отважного Алекиана. Пусть подаст нам знак архиепископ Кениамерк, наш мудрый родич.
А архиепископ тем временем во главе своих клириков творил молитву и святой обряд. И закончив святой обряд встал с колен архиепископ Кениамерк, а за ним встали его клирики. И сказал архиепископ:
— Вот теперь пора. Был мне дан знак свыше, внял Светлый нашим мольбам, опечалила его судьба отважного и пылкого принца, благородного Алекиана!
И повторил за ним великий император, садясь в седло:
— Теперь пора.
И воззвав к Гилфингу склонили копья отважные бойцы и пришпорив коней устремились на демона и злобных орков. Началась тут битва, какой не бывало с тех самых пор, как в последней Великой войне сошлись силы Света и Тьмы!..»
Доксит перевел дух и быстро продолжил, не давая рассеяться впечатлению от созданной им эпической картины.
«Не устояла Тьма и в этот раз перед мирским оружием воинов императора, ибо нечеловеческую силу дала сему оружию святая молитва. Сразил император великий своей рукой тысячу орков, добираясь до демона, однако и тут исхитрилось проклятое чудище. Видя, как седобородый император заносит над его головой тяжкий меч, прочитал нечистое свое заклинание демон и, ударившись оземь, оборотился черным вороном и взмыл под облака… А все воинство его тут же рассеялось. Отворили тогда добрые воины темницы и вывели на свет всех, кто сидел там в ожидании злой участи. И вышел оттуда благородный Алекиан, Гонзорский герцог и обнял своего отца, великого императора. Отец и сын прослезились, да и все, кто был тому свидетелем, не могли сдержать слез…»
Попрошайка привстал со своего коврика и, с поклоном протянув к публике драную шапку, объявил:
— И как великий император вывел сына из зловещей темницы, так и вы, добрые люди, выведите меня из бедственного положения. Как великий император спас сына от демона, так же и меня спасите от голода и бедствий. Подайте, сострадательные светлые господа, от щедрот своих калеке и бедолаге. Подайте убогому и увечному, подайте бесприютному и гонимому…
Бормоча свои просьбы, Доксит удовлетворенно взирал на монеты, посыпавшиеся в его колпак. Молодки, всхлипывая и роняя слезы над горестной судьбой юного Алекиана, опустили в шапку несколько медяков, моряки тоже швырнули пару монет, стараясь выглядеть равнодушными и не показать друг дружке, как их растрогала история. Попрошайке даже показалось, что он приметил среди их денег мелкое серебро. Из стайки пацанов важно выступил атаман, парнишка постарше — и уронил в шапку Доксита медный грошик. Наконец шапка рассказчика остановилась перед магом и его подручными. Те вели себя странновато для учеников чародея — толкали друг дружку в бока и хихикали, тогда как их наставник молча держался позади. Наконец один из молодцов криво ухмыльнулся из-под капюшона и заявил своим приятелям:
— Да ну вас! Я давно так не веселился, как сегодня. Это же прелестно… — и небрежно бросил Докситу золотую монетку в пол-империала.
Ошеломленный бродяга машинально цапнул денежку и запихнул ее под лохмотья в потайной карман, а затем уставился на нежданного благодетеля — коротышку с заросшим рыжеватой щетиной подбородком, тщетно пытаясь подыскать слова благодарности… А тот заявил:
— Ты, конечно, все наврал, но твоя история меня позабавила… Я как-то не думал, что все можно изложить таким образом… А ты случаем не знаешь, где мне найти шкипера Томена Ротта с «Красотки»? Ты же тут в порту ошиваешься…
— Знаю, щедрый господин чародей, — быстро закивал Доксит, в то же время нервно облизываясь, озираясь и размышляя, в какую бы щель поскорее нырнуть со своей добычей, — Томена Ротта ваша милость отыщет в таверне «Под зарезанным эльфом».
Самый долговязый из колдунов хмыкнул, словно поперхнулся, другой с нездоровой бледной кожей, пихнул его локтем в бок, а первый — коротышка, пожертвовавший попрошайке золотой, кивнул Докситу и повернувшись, зашагал в указанном направлении. За ним потянулись остальные. Выглядело все так, словно в этой странной компании главным был не маг с открытым лицом, а один из его учеников, прячущийся под ученическим капюшоном…
* * *Король Грабедор машинально погладил рукоять Молота Стомора, однако на сей раз прикосновение к реликвии не принесло обычного успокоения. Гном поднял голову от лежащего перед ним на столе пергамента и уставился на Слепнега.
— Итак, граф? — ренегата по традиции величали прежним титулом, но это была обычная вежливость, не более, все права и звания он растерял, изменив императору, из чьих рук, собственно говоря, и получил графский титул. Впрочем и само получение это тоже было формальным — в Империи давно уже графами становились по наследству, император лишь придерживался традиции, «назначая» графами законных наследников. Даже после Войны Графов и измены Слепнега с Кариканом положение изменилось мало. Император Элевзиль принял кое-какие унизительные для графов ордонансы, однако всерьез не осмелился лишить прав это могущественное сословие…
— Итак, граф? Что вы скажете относительно письма короля Гевы? Можно ли довериться этому монарху?
Слепнег протянул руку, развернул лежащий на столе документ к себе и еще раз быстро пробежал глазами.
— Ну что ж, — задумчиво начал он, — предложения Гюголана сулят большую выгоду… Несомненно… Если он соблюдет договор.
— Это я и сам могу понять. Я надеялся услышать ваше мнение именно о том, собирается ли он соблюсти этот договор? Прислав это письмо он как будто доверился нам, ведь если эту бумагу, — гном постучал по столу, — увидит император Элевзиль, гевца ждут неприятности… Мягко выражаясь, неприятности.
