Виктор Кувшинов - Мир, которого нет (Пирамиды Астрала 3)
Несмотря на большой рабский коллектив, он чувствовал себя в одиночестве. Соседей по бараку трудно было назвать людьми, настолько они потеряли человеческие признаки. С дамами из соседнего барака было, в общем-то, то же самое. Только мельком или издалека видев их, он ужасался, что может сделать жестокое рабство с прекрасной половиной человечества. Другими словами, прекрасной эта половина здесь давно перестала быть. Одиночество, скука, тяжкий тупой труд и лягушачья кожа – ничего больше от этой жизни он не мог вспомнить. Даже Свана ему было жаль.
Ян чувствовал, что тот просто сходит с ума от своей безграничной мелкопоместной власти среди тоскливых болот и дождей. Думать, сколько на его счету загубленных девичьих или крестьянских душ, Ян просто не хотел…
Проснувшись под мерное шуршание дождя по листве деревьев, Ян понял, что удача, по всей вероятности, начала показывать ему свой зад, но плащ делал свое дело, и он, не сильно огорчившись, потопал дальше, заметив, что направление ветра за ночь слегка изменилось.
Первая неприятность с ним случилась, когда он, начиная забывать об осторожности, внезапно выскочил из кустов на дорогу прямо перед каким-то всадником. Он даже не успел ничего сообразить, как в его сторону полетела веревка с двумя шариками на концах и обвила его ноги. Дальше он соображал уже лежа на земле. На его счастье всадник был один и, как только Ян увидел злорадно ухмыляющуюся знакомую рожу одного из надсмотрщиков, то с чувством шепнул накрепко запомнившееся слово: "Si-na-seis!" Рожа надсмотрщика, как ухмылялась, так и застыла с криво растянутыми губами.
– Смейся паяц! – злорадно произнес Ян, всплывшую в сознании странную фразу и принялся распутывать веревку, захлестнувшую ноги. Конь послушно стоял неподалеку, а вот его хозяин не сохранив равновесия, завалился набок, раскорячив негнущиеся руки и ноги. Ян удовлетворенно созерцал результат своей колдовской деятельности.
– Эк тебя приморозило! Хорошо, что шепнул "слово", а ведь мог и крикнуть с перепугу. Что же теперь с тобой делать? Не оставлять же на дороге!
Ян подхватил под уздцы коня и, кое-как закинув на него своего раскоряченного преследователя, повел скакуна в лес. Отойдя на приличное расстояние от дороги, он решил разузнать, что же произошло в замке. Когда он начал снимать надсмотрщика наземь, тот уже начал "оттаивать". Воспользовавшись этим, Ян загнул ему руки за спину и связал их вожжами. Наконец у мужика стал шевелиться язык, и он промычал что-то вроде "Я т-те… ты меня еще…" и так далее. Ян, усмехнувшись, сказал:
– Если хочешь жить, рассказывай, что у вас в замке приключилось?!
Вразумительного ответа он дождался еще через несколько минут. Охранник, скумекав, что Ян может и еще чего колдануть, повел себя довольно корректно, и, как только к нему вернулся дар речи, вывалил на Янову голову все новости. Оказалось, что Петруха заварил немалую кашу, запустив под вечер облаву на Яна, но одолеть Свана ему, кажется, не удалось, так как ни о какой смене власти надсмотрщик не слышал, а Яна с сегодняшнего утра стали искать только еще тщательнее, видимо подозревая в сговоре с Петькой. На счастье Яна коней у Свана оказалось не так уж и много, а сектор поиска неопределенный. К тому же маг явно не обладал поисковыми заклинаниями, иначе дело поимки Яна было бы вопросом нескольких часов. Все было ясно – у него опять не было выбора – только продолжать бежать отсюда.
Ян не знал, что делать с надсмотрщиком. В конце концов, он решил завести того вместе с конем поглубже в лес, и связать руки и ноги так, чтобы он мог делать небольшие шажки и выбраться на дорогу за сутки – двое. От коня в лесу толку было мало: верхом не поскачешь и за собой через дебри да болота не потащишь, а по дороге Ян продвигаться боялся. Поэтому он продолжил свой путь, только прихватив у стражника еще немного хлеба да большой нож.
Следующая неприятность случилась уже под вечер, когда он перебирался через очередное болото и, увидев краем глаза, как вспенилась вода за соседней кочкой, почувствовал на своей ноге острые крокодильи зубы. Он только успел крикнуть свое останавливающее слово, и это спасло его ногу, так как, обернувшись, он заметил рядом еще несколько этих тварей, замерших неподвижно в болоте. Благодаря маленьким размерам хищника, Янова нога не была перекушена зубастой пастью, но сапог был прокушен, как, впрочем, и кожа с мясом. Надо было что-то делать со сведенными на ноге челюстями. Ян, превозмогая боль, вынул нож и начал резать связки в углах челюстей болотной твари. Наконец он почувствовал, как они разомкнулись. Хромая, он добрался до берега болота.
Самым обидным было то, что местность становилась суше, и это болото было, может быть, последним на его пути. Он снял сапог, вернее то, что от него осталось, и рассмотрел ногу. Вся портянка была в крови и воде. Размотав ее, он убедился в серьезности ран, но делать было нечего, и Ян, разорвав часть портянки на лоскуты, туго перебинтовал ими ногу. Из сапога пришлось сделать калошу. Кость была цела, и в целом на ногу можно было наступать, но ему пришлось полежать с часик, чтобы нога перестала кровоточить и вырезать клюку, на которую можно было опираться, облегчая себе ходьбу.
Дальше путь превратился в непрекращающийся кошмар. Сначала Ян неплохо продвигался, несмотря на боль в ноге. Преследования больше не наблюдалось. Жилые места кончились, как и дожди с болотами на следующий день пути. Еще через день от туч не осталось почти никаких следов, и местность стала резко меняться на засушливую. Несмотря на улучшившуюся обстановку, скорость продвижения начала резко падать. Опухшая нога отзывалась болью при каждом шаге, и к концу пятого дня Ян доел последний хлеб, который он и так растягивал по крохам. На шестой день он, уже плохо что-либо соображая, плелся по высохшей степи. Последний раз река ему попалась еще утром, и вечером у него было только полбутылки воды. С наступлением темноты он повалился прямо там, где шел, тупо уставясь на три маленьких разноцветных луны в абсолютно беззвездном небе.
Седьмое утро застало его уже на ногах. Ян хорошо представлял себе, что должен перейти через засушливый пояс, так как здесь даже животных почти не было, не говоря о людях. Мысли крутились вокруг не пойманных и не съеденных зверушек.
Даже убитый крокодил постоянно появлялся перед глазами, плывя в знойном мареве пустынной местности, как неосуществленная надежда. У Яна сначала не было возможности развести огонь, и он брезговал есть сырое мясо, а теперь он мечтал, хоть о чем-нибудь съедобном, но любая мышь сейчас двигалась быстрее и проворнее, чем он. Тем не менее, он упорно переставлял ногами, ориентируясь на восток по медленно ползущему по небосводу солнцу.
