Роберт Сильверберг - Хроники Маджипура
— Ты, похоже, сильно ненавидишь этот город.
— А он ничего другого и не заслуживает. Унылые надоедливые люди, безобразные, зажатые со всех сторон маленькие домишки… — Она покачала головой. — Да, сестра говорила, что на континенте собираются строить новые города для иномирян, потому что многие из них переселяются на юг. В основном гэйроги и еще какие-то, с серой кожей и…
— Хьорты, — подсказал Висмаан.
— Мне все равно, — отмахнулась Тесме. — Мири говорила, что им нравится работать клерками и писцами. По-моему, они устраиваются во внутренних провинциях лишь потому, что никто не хочет допускать их в Тил-омон или в Нарабаль.
— Странно, а я никогда не замечал недоброжелательства людей, — заметил гэйрог.
— В самом деле? Может быть, просто не обращал внимания? Предрассудков на Маджипуре хватает.
— Мне это не бросилось в глаза. Конечно, я еще не бывал в Нарабале, и, возможно, у вас предрассудков действительно больше. Но на севере затруднений нет. Ты была на севере?
— Нет.
— Жители Пидруида встретили нас очень радушно.
— Правда? Я слышала, будто гэйроги строят для себя город где-то к востоку от Пидруида, у Большого ущелья. Если в Пидруиде у вас все было так хорошо, зачем куда-то переселяться?
— Людям не очень-то удобно жить рядом с нами, — спокойно ответил Висмаан. — Ритм нашей жизни сильно отличается от вашего, многие привычки не совпадают — в том, что касается сна, например: нам нелегко жить в городе, который засыпает на восемь часов каждую ночь, в то время как мы полны энергии. Таких различий немало. Вот почему мы основали Дюлорн. Я надеюсь, что ты когда-нибудь увидишь его. Он изумительно красив, выстроен целиком из белого камня, сияющего внутренним светом. Мы очень гордимся им.
— Почему же тогда тебе там не понравилось?
— Мясо не сгорит? — осведомился он.
Тесме залилась краской и выскочила наружу, едва успев сорвать обед с вертела. Она нарезала мясо и подала его вместе с токкой и фляжкой вина, которое купила в Нарабале. Неуклюже приподнявшись, Висмаан принялся за еду.
— Я прожил в Дюлорне несколько лет, — заговорил он немного погодя. — Но там очень сухой климат, а на своей планете я жил в теплом и сыром краю, похожем на Нарабаль. Вот я и решил поискать плодородную землю. Мои далекие предки были землевладельцами, и я подумывал о продолжении родовых традиций. Услышав, что в тропиках Маджипура можно снимать урожай шесть раз в год и имеется множество свободной земли, я отправился сюда.
— Один?
— Да, один. У меня нет жены, но я собираюсь обзавестись ею, как только обустроюсь здесь.
— И будешь продавать выращенный урожай в Нарабале?
— Да. На моей родной планете едва ли найдется невозделанный клочок земли, и все же нам с трудом удается прокормить себя. Большую часть продуктов питания мы ввозим. Поэтому Маджипур показался нам таким привлекательным — гигантская и в то же время малонаселенная планета, по большей части девственная, обладающая возможностями для развития… Здесь я чувствую себя счастливым. И, думаю, ты не права насчет того, что твои земляки так предубеждены против нас: вы, маджипурцы, сердечный и приветливый народ, учтивый, законопослушный и опрятный.
— Пусть так. Н-да… но все равно, стоит кому-нибудь пронюхать, что я живу с гэйрогом, все будут шокированы.
— Шокированы? Почему?
— Потому что ты чужак. Потому что ты рептилия.
Висмаан издал странный фыркающий звук. Смех?
— Мы не рептилии. Мы теплокровные, мы так же, как и вы, растим детей…
— Ну, похожи на рептилий.
— Внешне — да, пожалуй. Но, уверяю тебя, мы очень близки к млекопитающим и мало чем от них отличаемся.
— Близки?
— Разница, пожалуй, лишь в том, что мы откладываем яйца. Но ведь есть и млекопитающие, поступающие так же. Ты ошибаешься, считая…
— На самом деле это ничего не значит. Люди воспринимают вас как рептилий, а человек издревле не терпел змей. Боюсь, из-за этого между нами и вами всегда будут недоразумения. Это идет еще с давних времен на Старой Земле. Кроме того… — она спохватилась, что чуть было не ляпнула о его запахе. — Кроме того, — повторила она, неловко запнувшись, — вы немного страшноватые.
— Неужели страшнее, чем огромные мохнатые скандары? Или су-сухирисы с двумя головами? — Висмаан повернулся к Тесме и уставился на нее глазами без век. — Мне кажется, Тесме, ты хочешь сказать, что сама неловко себя чувствуешь в обществе гэйрога.
— Нет.
— Предубеждений, о которых ты говоришь, я никогда не замечал. И вообще, впервые слышу о них. Мое присутствие стесняет тебя? Может быть, мне лучше уйти?
— Нет-нет, ты все понял совершенно неправильно. Я хочу, чтобы ты остался здесь. Хочу помочь тебе. Я совершенно не боюсь тебя, не испытываю к тебе неприязни, никаких дурных чувств. Я только пытаюсь объяснить тебе, какой может быть реакция жителей Нарабаля, то есть какой она будет, по моему мнению, и… — Она сделала большой глоток из фляжки. — Не знаю, зачем мы вообще об этом заговорили. Извини. Лучше поболтаем о чем-нибудь другом.
— Конечно.
Тесме показалось, что она обидела или по меньшей мере расстроила гэйрога. При всей своей холодности и сдержанности, он, похоже, был очень проницательным. Возможно, он в данном случае прав: наружу прорвались ее собственные предрассудки, предубеждение и беспокойство.
Она думала о том, что донельзя испортила отношения с людьми и, вполне вероятно, не способна найти общий язык с кем бы то ни было — будь то человек или мыслящее существо какой-либо иной расы. И потому, сама того не желая, она дала Висмаану тысячи оснований полагать, что ее забота идет не от сердца и вызвана лишь стремлением скрыть недовольство, вызванное его присутствием здесь. Было ли это так на самом деле? Чем старше становилась Тесме, тем меньше понимала собственные побуждения. Но какова бы ни была правда, она совершенно не хотела, чтобы он ощущал себя здесь незваным гостем, явившимся некстати. «Впредь, — решила она, — я найду способ доказать ему искренность своего желания помочь».
Этой ночью она спала гораздо лучше, чем накануне, хотя и постель из листьев пузырчатки, и присутствие в хижине постороннего все еще оставались непривычными и она довольно часто просыпалась. Каждый раз, открыв глаза, она бросала взгляд на гэйрога и каждый раз видела, что он занимается кубиком. Он же, похоже, не обращал на нее никакого внимания. Она попыталась представить себе, каково это: отсыпаться три месяца в году, а все остальное время непрерывно бодрствовать… это было в нем самой большой странностью, думала она. И вот так лежать час за часом, не имея возможности встать, не имея возможности укрыться в сон от боли в сломанной ноге, использовать любые доступные способы убить время — воистину хуже не придумаешь. А Висмаан неизменно оставался спокойным и невозмутимым. Неужели все гэйроги такие? И никогда не напиваются, не выходят из себя, не бранятся на улицах, не сетуют на судьбу, не ссорятся с близкими? Если Висмаан — типичный представитель своей расы, можно считать, что они не имеют никаких человеческих недостатков. Но ведь, напомнила она себе, они и не люди.
