Эдуард Катлас - Право на поражение
— Конечно, мастер. С удовольствием, если вы составите мне компанию.
На первое место поставили стрельбу.
Один из сержантов, взявший на себя роль глашатая, громко выкрикивал правила, в основном создавая антураж для мелкой знати, которой было немало среди зрителей. Правила были достаточно просты, и, наверное, любой воин в королевстве знал их наизусть.
Любой, кто хоть сколько-нибудь интересовался воинским ремеслом.
Сначала выпустить дюжину стрел из обычного длинного лука. Двести шагов. Из двух сотен, проведших в лагере это лето, по результатам — два десятка будут отброшены сразу. С последними, худшими очками. Остальные — возьмутся за арбалеты.
Выпустить дюжину болтов. Сто шагов. Результаты вновь посчитают — и еще два десятка останутся в гвардии. Исключение последней десятины — так назвали это правило. Они знали требование Девятой крепости — как бы ты ни был хорош с мечом (или с чем бы то ни было, что ты считаешь своим главным оружием), но ты всегда должен умело управляться и с другим оружием.
И только после этого — главное зрелище — состязания мечников. Они будут идти долго, оставшиеся сто шестьдесят воинов разделят на случайные десятки — и только пятеро из десяти пройдут во второй круг. Успев провести десять поединков или меньше, если одержат пять побед.
Оставшихся вновь поделят — теперь на восемь групп, и, вновь, в следующий круг пройдут только половина из них.
Последние сорок потратят оставшееся внимание зрителей, проведя финальную часть турнира. Двадцать два поражения — и ты носишь гордое имя гвардейца. Меньше — и идешь простым воином под стены Девятой. Полторы дюжины, восемнадцать бойцов, уйдут на запад вместе с мастером-мечником.
«Было бы за что биться, — слегка лукавя, подумал про себя Рем. — Скука, леса и орки».
Но воины королевства в последнее время почему-то считали, что биться есть за что. И что служба в Девятой крепости даже почетней службы в гвардии короля. По крайней мере, так считали те, кто умел держать в руке меч, а у остальных шансов служить в Девятой все равно было немного.
Мишеней для лука установили много, сразу полсотни. Так что первой части мероприятия опасность быть растянутой не грозила.
Когда первая четверть вышла на рубеж, гомон среди зрителей начал затихать. Соревнование начиналось. Рем посмотрел на будущую королевскую гвардию и удивился, насколько далеко он ушел вперед в воинском мастерстве. Он думал не о том, насколько сильнее в бою окажется, чем любой из соревнующихся, нет. Он просто посмотрел на молодых парней и видел, кто чего стоит. Умение, которого раньше он за собой не замечал.
Кто-то излишне неуклюже держал лук. Кто-то неаккуратно упаковал колчан — стрелы будет неудобно доставать, и есть шанс замешкаться. Другой чуть сгорбился и видно, что его стрелам будет недоставать силы, потому что они будут запущены на одних лишь мышцах. Рем знал, что лучник сам должен быть такой же, как и его лук — тело, которое можно сжать и распрямить, высвободив огромную таившуюся в нем силу. Ту силу, которая не в мышцах, ту — которую подарили боги. И мышцы тут оказывались совершенно не причем.
Вот тот, третий слева на рубеже, чуть повернул голову и приподнял подбородок. Увидев это, Рем неожиданно осознал, что только что сделал такое же движение. Подставил щеку легкому ветру слева, пытаясь точнее уловить его силу, оценить, насколько ровно он будет дуть.
Хороший лучник. Начинал тренироваться совершенно точно не в лагере. Возможно, вообще не выпускал лук с детства. На рейнджера не похож, слишком загорелое лицо — такое не получишь за один сезон, а рейнджеры редко подставляют голову солнцу. Скорее — с восточных окраин, оттуда, где когда-то служил Рем.
И так, одного за другим, мечник оценил всех, вышедших на рубеж. Если бы кто-то принял у него ставки — дилер бы разорился.
— Вы разобрались с тотализатором, Рейнольд?
— Да как вам сказать, мастер-мечник, — с неуверенностью в голосе ответил сержант. — Наиболее очевидных дилеров мы прикрыли. Любого, кого поймаем, будет ждать или крупный штраф, или тюрьма, если он не захочет платить. Но…
— Но что?
— … Но я вижу иногда странное движение на трибунах знати. Там, где не устроишь повальную облаву. Или вижу здесь лица столичных вельмож, которых сложно упрекнуть в любви к ратному мастерству. А они раз за разом приезжают на фестиваль. Или вот еще, — в последнее время у нас, под самыми разными предлогами, выясняют имена всех соревнующихся. Конечно, это могут быть лишь мои пустые домыслы, но думается, что кто-то всё же принимает ставки.
— Ну и ладно, — успокоил его Рем. — Это не самое худшее из того, с чем нам приходится иметь дело.
— Меня беспокоит, что кто-то из ратников может сдать бой по заказу. Заработать деньжат, а мы не увидим настоящего победителя.
— Пусть это точно вас не беспокоит, уважаемый сержант, — ответил ему Рем. — Если ратник будет готов за деньги проиграть бой, то он точно не лучший и точно не нужен в Девятой.
Сержант согласно наклонил голову. Внизу, на рубеже, выкрикнули команду.
У каждого лучника была дюжина стрел и две минуты. Огромные песочные часы, которые по такому случаю вынесли на стрельбище и поставили рядом с гонгом, только что перевернули. Песок посыпался, и первые стрелы улетели в мишени.
— Не многовато времени? — спросил Рем к концу первой минуты. Когда увидел, что многие лучники выпустили большую часть стрел.
— Мы их не торопим, — пожал плечами сержант. — Лишь бы кто-то совсем не стал медлить. Медлительные обычно все равно самые худшие стрелки. Так что если он не успел к концу второй минуты выпустить все стрелы, то подсчет идет только по тем, что он выпустил. Но, даже если этого не учитывать, я еще не видел ни одного, у которого и средний результат был бы лучше.
За яблочко на этих мишенях давали двенадцать очков. За внутренний круг — десять, и так далее. Идеальный лучник, таким образом, мог набрать сто сорок четыре очка, дюжину дюжин. Идеальных в первой группе не оказалось, лучшим стал тот самый ловец ветра с левого фланга, выбивший сто шестнадцать.
А кое-кто, с наихудшими результатами, уже понуро отходил в сторону. Они еще не проиграли, надо было дождаться результатов остальных групп. Но надежды на то, что в них стрелки окажутся еще хуже, было немного.
— Назовите мне имя победителя, сержант.
— Да, мастер Рем. Его зовут Роан, имя отца неизвестно. Сирота, как всегда, приютился в одной из восточных крепостей. Последние годы служил на охране торговых маршрутов в степях.
Рем молча кивнул. Парня стоило приметить, хотя делать выводы было еще рано.
