Петр Мамченко - Порыв свежего ветра
Не знаю, может в тот день пал ещё один клан. Мне было неинтересно. Я занимался работой мясника. Уничтожал детей и женщин Врага. Таких же не в чём неповинных рабов, в надежде, что их смерть тоже доставит кому-то боль. Сопротивления почти не было, мне встретилось трое-четверо слуг, но они не были мне ровней. Шум боя оставался позади, скорее всего, хозяева крепости сумели воспользоваться преимуществом своей территории и вытеснить наших бойцов. Ещё немного — и за мной явился бы кто-то из настоящих воинов атакованного клана. Но я встретил их.
Эта женщина ничуть не напоминала Лиду. Старше, не так красива, но она обратилась ко мне на том же языке, и протянула маленького ребёнка. Она просила убить её, но не трогать её маленького сына, а если возможно, забрать его из этого страшного места.
О, эти удивительные женщины, способные на подвиги ради детей, живущие в рабстве десятки лет, и не теряющие надежды. Считающие, что их сопливые сокровища могут быть дороги хотя бы кому-то ещё, кроме них. Мне было смешно — и больно… Эта глупая женщина так напоминала Лиду, с её безумной надеждой, что могучий и нежный Кванно однажды вернёт её и детей в родной мир, забудет про клан, в конце концов, просто скажет доброе слово собственному ребёнку! А затем рабыня запела колыбельную, ту самую, что пела детям Лида, и я не смог убить их, как и не смог бросить на произвол судьбы.
Я проломил стену мира, переместившись вместе с ними в родной мир Лиды, и ушёл, бросив чужих рабов на произвол судьбы. Я дезертировал, не завершив задание, но и не собирался возвращаться. Сотни невинных смертей, рушащееся здание, кровь на руках вдруг утратили значение. Ненависть угасла, оставив пустоту.
Даже спланируй я всё заранее, не смог бы лучше выбрать возможности для побега. Хозяева наверняка списали меня — слуге не выжить на чужой территории, а клан, подвергшийся нападению, не смог достаточно быстро организовать погоню.
Кванно притянул к себе кувшин и сделал несколько жадных глотков. Маг не привык говорить подолгу. Вос воспользовался возможностью слегка размяться. Эти позы для медитаций лично ему напоминали некоторые издевательские тренировки из китайских драчливых фильмов. Только плошек с кипятком на голове и коленях не хватало.
— Не понравился мне твой мир, Вос.
Маг строго погрозил пальцем, заставляя принять исходную позицию.
— Слишком… мягкий, шумный, яркий. Война — только языками. Удобства, мода, права человека, эмансипация, — Старик с отвращением сплюнул. — Как можно так жить, просто не понимаю! Шум, суета, телевизоры, машины, всё слишком легко и скучно! Я недолго там продержался, только отыскал родину Лиды, её мать, — и не сумел ничего сказать ей. Как рассказать, что исчезнувшая дочь погибла на днях, что я — незнакомый ей зять, старший внук ведёт бесконечную войну в другом мире, а еще один внук и внучка отчаянно завидуют ему и мечтают достигнуть тех же высот. Даже их чудной обычай — хоронить в земле или сжигать в печах, выполнен не был. Не мог же я рассказать, что Лида и два её младших ребёнка разложены на элементы, полезные клану.
Я стал искать мир, подходящий мне по духу, но ни пасторали, ни радиоактивные развалины меня не привлекали. Перебрав с десяток миров, я был близок к мысли, что придётся вернуться в породивший меня кошмар, какое бы наказание меня не ждало за долгую самоволку. Туда, где я был нужен, и всё решали хозяева, где я был не опасным и никому не нужным одиночкой, а частью единого целого.
Не собирался я задерживаться и в этом захолустье, едва ли не самом отсталом мирке этой ветви. Здесь не только магия и технология, даже сами люди не успели развиться как следует — ты ведь видишь сам, предки всех этих лоу и лиму совсем недавно покинули пещеры.
Но в одной из деревенек, в таверне, я встретил удивительную девушку, болезненно напомнившую мне Лиду. Бедняжка была родом из дальних мест, с побережья, где люди цивилизованнее и добрее. Но она попала сюда ещё ребёнком, никому не нужным и беззащитным. Работала тяжелее всех, за еду и обноски, постоянно подвергалась побоям и насилию — её экзотичная для этих мест внешность привлекала дикарей, как и полная беззащитность. Эта деревенская шваль даже не озаботилась дать девушке имя! Ещё бы, каждое имя — достояние рода, не для безродной бродяжки хранилось!
Я назвал её Лидой. Выкупил у жадного хозяина таверны, одной блестящей серебряной безделушкой оплатив все реальные и надуманные долги. Впервые одел в приличное платье и первым проявил нежность. Ты можешь себе представить, несчастная девчонка считала, что удовольствие мужчины может быть достигнуто только ценой женской боли?
Старик пару минут молча копался в своём бездонном столе, прежде чем извлечь каменную табличку и перебросить её Восу. Рельефное изображение женщины, как любое произведение мага, поражало мастерством. Тонкая, беззащитная фигурка, длинные волосы и платье, развеваемые ветром, красивое лицо дышит скорбью. Столько было щемящей нежности и нерастраченной любви в этой хрупкой женщине, что слёзы наворачивались на глаза. Чем-то эта миниатюра напоминала икону. Пожалуй, в это произведение маг вложил больше души, чем в свой чудовищный замок, способный поспорить размерами с небольшим городом.
— И здесь я начал делать ошибки. Знаешь, не так просто научиться думать и предвидеть, если всю жизнь послушно исполнял приказы. Пусть я не мог забрать Лиду в более благополучный мир — её магические способности были незначительны, но уж увести подальше от этой гнусной деревушки был просто обязан. На то же побережье, например.
Но она так хотела найти своего первенца, проданного ушлым старостой заезжему лиму. И я уступил. Стал искать, расспрашивать, а вернувшись, застал Лиду в ещё худшем состоянии. Как это так, деревенская подстилка и побирушка оделась лучше местных красоток, нашла себе мужа, ест сытно и спит мягко, как заезжие господа! Все мои подарки, украшения и платья растянули по всей деревне, а сама девушка обнаружилась на последнем издыхании в канаве, так деревенские насильники наивно пытались скрыть преступление. Все издевательства и побои, что она перенесла до этого, были мелочью по сравнению с этим страшным днём. Если бы я хоть немного разбирался в целительстве…
Самое удивительное, что деревенщина вошла во вкус. В то время, как я боролся за жизнь бедняжки, местные обдумывали, как ограбить глупого богатого чужака, явившегося без оружия и без охраны. Конечно же, они не нашли лучшего способа, кроме как собраться толпой и выдвинуть идиотские обвинения. Что-то там по поводу нарушения обычаев и оскорбления духов предков, и это перед домом, где при смерти лежала растерзанная ими женщина!.. Гнустные смерды!
