Роберт Говард - Конан, варвар из Киммерии
— Я не была… — начала она.
Но смутившись, она нахмурилась.
— Я сейчас уйду, но гирканианцы могут снова поймать и поработить меня, и пираты будут…
— И казаки? — предположил он.
— А разве они лучше пиратов? — спросила она.
Конан был очарован ее стремлением быть снова неприступной после всего пережитого. Ее напускное высокомерие забавляло его.
— Ты, кажется, по-другому вела себя в лагере Гхори, — ответил он. — Ты была свободна и расточала улыбки.
Ее губы презрительно сжались.
— Ты думаешь, что я возбуждала твою любовь? Ты считаешь, что я не притворялась? Мой повелитель — его тело лежит здесь — заставлял меня делать это.
— О!
Конан, казалось, был немного озадачен, затем он засмеялся, это показалось ему забавным.
— Это не имеет значения. Сейчас ты моя. Ты принадлежишь мне. Поцелуй меня.
— Ты отваживаешься просить…
Она начала злиться…. и вдруг оказалась в объятиях гетмана. Октавия попыталась было возражать, но только смех был ответом на ее усилия.
Он подавил ее сопротивление и пил нектар с ее губ со всей своей безудержной силой, и ее руки невольно обвились вокруг его мускулистой шеи. Он засмеялся и, пристально глядя в ее глаза, сказал:
— Почему бы главарю свободных людей не предпочесть всю городскую скуку Турана ласкам светловолосой красавицы?
Она откинула назад голову, ощущая каждым нервом огонь его поцелуев, и не снимала свои руки с его шеи.
— Ты полагаешь себя в этом равным с Агха? — спросила она вызывающе.
Он засмеялся и прижал ее к себе еще сильнее.
— Ты оценишь это, — похвастался он. — Я зажгу весь Кваризм факелом, если он встанет на твоем пути в мой шатер.
Люди из Черного Круга
Повесть
1
Смерть поражает короля
Король Виндии умирал. Через жаркую душную ночь пролег его путь в чистилище.
Звонили колокола в храмах, отдаваясь эхом в золотом куполообразном зале, где Бунда Чанд боролся со смертью, возлежа на вельветовых подушках и сжимая потными пальцами четки. Молодой король Виндии умирал от раны, нанесенной дротиком. Его расширившиеся глаза всматривались в приближающуюся смерть. Над королем склонилась его сестра Деви Юсмина. Немного поодаль стоял Возам, дворянин, служивший при дворе.
Когда грохот барабанов достиг золотого зала, Юсмина с отчаянием воскликнула:
— Зачем священники так шумят? Они не сильнее и не мудрее беспомощных пиявок. Он умрет, так ничего и не сказав. Он умрет, а я буду стоять беспомощная…
— Не человек убил его, — ответил Возам, — может, Дьявол, а может, Яд.
— Нет, он не отравлен! — выкрикнула она. — С самого рождения он охранялся так тщательно, что самые ловкие отравители Востока не могли добраться до него. Пять черепов, белеющих на башне Бумажного змея, показывают, чем закончились попытки. Ты же хорошо знаешь, что десять мужчин и десять женщин имеют единственную обязанность пробовать еду и питье, пятьдесят вооруженных стражей сторожат их сейчас. Это колдовство, черное страшное колдовство.
Она замолчала, так как король заговорил.
Его посиневшие губы не могли двигаться, и не было заметно, что он узнал, кто перед ним.
Его голос шел, казалось, изнутри или издалека, так, как если бы он говорил с вершины утеса.
— Юсмина, сестра моя, где ты? Я не вижу тебя. Всюду тьма и ревут ужасные ветры.
— Брат! — крикнула Юсмина.
Она сжала его слабую руку.
— Я здесь! Ты узнаешь меня?
Ее голос замер. Слабый звук сорвался с его губ. Рабыни на полу зарыдали, Юсмина ударила себя в грудь…
В другой части города на решетчатом балконе, выходившем на длинную улицу, стоял человек и смотрел на снующих факельщиков.
Человек пожал плечами и вернулся в обставленные по-арабски палаты. Он был высок, плотно скроен и богато одет.
— Король не умер, но поют погребальные песни, — сказал он другому человеку, который сидел на корточках на коврике в углу.
Этот человек был одет в робу из верблюжьего меха, а на голове возвышался зеленый тюрбан. Он был спокоен до безразличия, его взгляд был отрешенным.
Люди знают, что он не увидит новой зари, — ответил этот человек.
— Чего я не понимаю, — сказал первый, — это почему пришлось так долго ждать вмешательства твоих повелителей. Если они убивают короля сейчас, почему они не могли сделать этого много дней назад?
— Искусством, которое вы называете колдовством, можно управлять, и им управляет космос, — ответил человек в зеленом тюрбане. — Звезды действуют. Даже мои повелители не могут влиять на звезды. До тех пор, пока планеты не были в соответствующем порядке, замысел был невыполним.
С этими словами он стал вычерчивать на мраморном полу карту созвездий.
Наклон Луны предвещает зло для короля Виндии. Звезды в смятении, какого я давно не видел. Змея в Доме Слона. Во время такого противостояния невидимые стражи удаляются от Бунда Чанда. Открывается тропинка в невидимое королевство, и когда контакт будет установлен, могущественные силы вступят в сражение на том конце этой тропинки.
— Покажите, как устанавливается контакт, — попросил первый. — Это, кажется, локоны Бунда Чанда?
— Да. Все сброшено с человеческого тела. Правители Азии имеют слабое представление о правде, но я вижу, что все когти уравновешены, а бесполезные части персон из королевской семьи осторожно худеют и распадаются в прах. Это должно вынудить молиться за принцессу Кхосала, которая трепетно любила Бунда Чанда, он дал ей локон своих длинных черных волос. Когда мои повелители решили положить конец этому, локон этот в золотом, инкрустированном драгоценностями ящике стал каменным. Подлинный локон пропутешествует по караванному пути в Иешкахаири, оттуда вверх в Зайбарский проход, в земли, которые лежат за ним.
— Ничего не понял. Только локон с головы, — пробормотал дворянин.
— В каждой душе встает заря из бездны этого пространства, — повторил человек в тюрбане, вычерчивая карту.
Первый внимательно изучал ее.
— Я не пойму, человек ты, или демон, Хемса, — сказал он позже. — Немногие из нас являются тем, что мы видим. Я из Конатриуоба, известен как Керим Шах, принц Иранистана. Я не умнее, чем те, кто выдает себя за гениев. Они все предатели, независимо от того, каким путем они идут, и половина из них не знает к тому же, что они слуги. Меньше всего подлежит сомнению, что я слуга короля Юздигера из Турана.
— А я Черный Пророк из Уисмы, — сказал Хемса, — и мои повелители более велики, чем ваши. Они показали, что их искусство сильней, чем сотни тысяч мечей Юздигера.
