Оля Виноградова - Здесь эльфов нет! или Другой мир для чайников
Рыжик стоял по пояс в воде, от нетерпения похлопывая по ней ладошками. Дитё великовозрастное. Я прошла чуть дальше и поманила его за собой, улыбаясь самой невинной улыбкой из своего арсенала. Это мои знакомые и коллеги знали, что когда я так зубы показываю, то ко мне приближаться опасно, даже смотреть в мою сторону нельзя, а еще лучше не думать про меня на всякий случай, но хвостатый был не в курсе и доверчиво зашел в озеро по горло. В воде у меня было преимущество, которым я и собиралась воспользоваться. Плевать, что на берегу двадцать потенциальных свидетелей преступления. Разберусь как — нибудь. Озеро большое, глубокое. Места на всех хватит!
Нырнув, я схватила парня за хвост и резко дернула, вынуждая его погрузиться в воду с головой. Вода хлынула через широко открытый в крике рот Рыжика в легкие. Он запаниковал и попытался выбраться, но я уже крепко обхватила его за шею, притапливая еще глубже. Я не собиралась его убивать, что я маньяк что ли! Так припугнуть немного. Достал он меня хуже горькой редьки, но когда я увидела его испуганные глаза и последние судорожные движения грудной клетки, стало понятно — шутка зашла слишком далеко. Выволокла я его на мелководье все за тот же многострадальный хвост. Теперь я уже сомневалась насчет полезности этой части тела. Рыжик отплевался, резко оттолкнул меня и бросился бежать прочь.
Ну, куда эта рыжая сволочь подевалась?! Его собраться недоуменно пожимали плечами и переглядывались. Сиди тут переживай за него. Чувством вины мучайся. Как ему надо мной издеваться, так ничего, нормально, а как мне над ним, так сразу о справедливости и цивилизованности вспомнили. Гадко-то как. Придется идти извиняться, и как прикажете это делать, если мы друг друга ни черта не понимаем! Растолкав уже поредевших зрителей, я направилась в ту сторону, куда сбежал объект моих мыслей. Минут через десять поисков, я услышала непонятные звуки в прибрежных кустах. Естественно, я туда сунулась. Любопытство не порок, а средство приобретения неприятностей на пятую точку тела. Не в этот раз. В зарослях, стоя на коленях и размазывая по лицу грязь, рыдал Рыжик.
Бог ты мой, плачущий мужчина! Ну какое женское сердце не дрогнет при виде такого зрелища? Мое. Правда, извиниться необходимо. Парень мне нужен: он лучше всех идет на контакт. Я дотронулась до его плеча, абориген дернулся и скинул мою руку. Я присела на корточки перед его лицом, он — отвернулся. Нет, вы только посмотрите на это — я извиняться пришла, а он еще характер свой демонстрирует!
— А ну, прощай меня быстро, кому говорят! — заорала я от избытка чувств. Всхлипывания прекратились. Абориген распрямился во весь свой не маленький рост и не щупленькие плечи. Какой у него нехороший прищур глаз. Ой-ой, кажется, я серьезно нарвалась!
— Эназа ри ту орас! — рявкнул мужчина и стремительно замахнулся. О том, какая у него тяжелая рука, я размышляла уже в воде, куда вылетела, проделав новую просеку в кустах своим телом.
Не зная броду, не суйся в воду. Умный был человек, который изрек эту мысль. В отличие от меня. Что ж я, такая красивая, предполагала, что мне все с рук сходить будет? Тут не цивилизованное общество, где мужчины на женщину не то, что руку, глаза поднять не смеют. Добро пожаловать в реальный другой мир!
Глава третья
Я успела и вещи постирать, и себя в порядок привести. Относительный, конечно. Волосы уже давно дыбом стояли, попытка пригладить их успехом не увенчалась. Одна надежда — отрастут через некоторое время и сами опустятся. Месяцев через шесть. Если я доживу до этого времени. Рыжик все не появлялся. Нельзя быть таким обидчивым, ничего ведь страшного не произошло! За то время, пока я занималась своими делами, мои воображаемые действия при появлении хвостатой ошибки генетики прошли эволюционный путь от "расцелую и отдамся прямо тут" до "зубы повыдергаю, уши поотрываю".
Повторяемая про себя в течение последних пяти минут вторая мантра не помогла. Чуда не произошло. Пришлось признать очевидное: не успев стать полноценным участникам местного общества, я оказалась изгнана из него. Причем за сущую мелочь с моей точки зрения. Свои мысли абориген озвучил, но дискуссии между нами не получилось. Тяжко повздыхав над своей нелегкой попаданской долей, я отправилась вдоль берега шурша зарослями кустарника. Хорошо хоть не крышей. Впрочем, там шуршать уже нечему. Один полусгнивший каркас остался. Вот читаешь книжки, учишься, как надо с эльфийскими принцами общаться, как миры спасать и пророчества исполнять. Льешь слезы над сценами воссоединения влюбленных, разделенных превратностями злодейки-судьбы, а на практике вся голова забита исключительно бытовыми проблемами.
Сгину здесь во цвете лет молодая, образованная, начитанная, и никто добрым словом не помянет. Согласна с тобой, мозг, исключительно матерными крыть будут, но их тоже можно произносить с любовью и нежностью… Ага, к себе любимым, счастливо избавленным от моего общества.
Занятая своими мыслями, я набрела на группку местных. "Не мои", — с ходу определила я и затаилась в кустах. Эти шестеро были как-то синее и выглядели более щуплыми по сравнению с другими неандертальцами. Да и волосы отливали синим, а не розовым. Интересно, а цвет волос, кроме эстетической привлекательности, еще какую-нибудь смысловую нагрузку несет? Положение в обществе определяет или ориентацию… Чувствую себя тайным агентом британской разведки МИ-6, о присутствии которого все прекрасно знают, поэтому общаются на зашифрованном языке. С другой стороны афишировать свое присутствие запрещал внезапно проснувшийся здравый смысл — не все же такими мирными и веселыми могут быть, как Рыжик. Вдруг он и вся его компания просто приятное исключение, в качестве компенсации за все остальное свалившееся на мою голову.
Аборигены расходиться не спешили, наоборот, разговор набирал обороты: громкий смех, активная жестикуляция и пересказ событий в лицах. У них тут встреча выпускников или фанатов футбольного клуба что ли?! Долго мне еще в кустах сидеть, а вдруг меня Рыжик на прежнем месте заждался? Надежды на благополучное разрешение ситуации с ним я еще не потеряла. Эта сволочная дама бальзаковского возраста отравляет жизнь до последнего. Но поздороваться с неандертальцами меня все-таки вынудили: холодные руки, обнявшие меня за талию и хвост, нагло обвивший мою лодыжку.
Из кустов я вылетела, как ошпаренная, оглашая окрестности диким визгом, прямо в объятия синеволосого мужчины, увешанного костяными цацками. Обалдели все. В том числе моргавшие из зарослей знакомые лиловые глаза. Явился, твою мать, не запылился! Нельзя же так пугать — инфаркт будет! У окружающих! А до этого, судя по глазам аборигенов, приобретающих знакомую круглую форму, было не далеко. С трудом оторвав от себя когти любителя украшений, я невинно похлопала глазками, махнула на прощание и потопала в сторону глазастых кустов. Только бы обошлось…
