Антон Грановский - Посланники тьмы
Глеб долго молчал, то ли обдумывая слова Замяты, то ли о чем-то размышляя. Замята подождал-подождал, да и изрек:
– Хочешь знать, что я думаю? Отравился твой Дивлян. Гадости какой-то наглотался и весь на понос изошел. Потому и выглядел так.
Глеб покосился на дознавателя, но ничего не сказал.
– Ты уж мне поверь, – продолжил с самодовольной ухмылкой Замята. – Я в этом деле собаку съел.
– Может, и съел, – задумчиво проговорил Глеб. – Но мнится мне, что тут было зверье другой породы.
Воспользовавшись задумчивостью гостя, Замята сгреб со стола кувшин и хорошенько к нему приложился. Затем вытер мокрый рот костлявыми пальцами и посоветовал:
– Не забивай себе голову, Первоход. У тебя и без Дивляна проблем много. Слушай-ка, а правду говорят, что ты упырей и оборотней голыми руками ловил?
Глеб, все еще о чем-то размышляя, покачал головой.
– Нет. Упыри и оборотни – не свора бродячих шавок, их голыми руками не поймаешь.
– А что двуглавого пса Драглака в поединке одолел?
Глеб кивнул:
– Это было.
Замята улыбнулся, внезапно почувствовал к гостю симпатию.
– Знатным ты был ходоком, Первоход, – сказал он. – Жаль, что теперь в Гиблое место никто не ходит. Купцы сказывали, что Бава Прибыток сталкивал темных тварей лбами и брал за сие зрелище звонкую монету. Вот бы посмотреть!
– А ты не видел?
Замята покачал головой:
– Нет. Я в Хлынь как раз после тумана приехал. Ходоки уже в Гиблое место не хаживали и нечисть не ловили. – Дознаватель вздохнул: – Они и теперь туда носа не суют. Говорят, после тумана Гиблое место не то, что прежде, и нечисть там иная. И откуда он только взялся, этот туман?
Глеб откинул с лица прядь волос и сказал, глядя дознавателю в глаза:
– А теперь давай поговорим о том, что ты нашел в комнате Дивляна.
– Что? – Замята прищурился. – О чем ты?
– О том, что Дивлян хранил в стене. Под самым потолком.
Лицо дознавателя дернулось, словно по нему пробежала судорога.
– Дурак ты, Первоход, – в сердцах проговорил он. – Нешто ты думаешь, что я тут главный?
– А кто главный?
– Дед Пихто! И резанки те, что Дивлян в стену спрятал, я не себе присвоил!
Глеб прищурил темные глаза:
– Так там были серебряные резанки?
– А ты думал – золотые солиды? – По губам Замяты скользнула горестная усмешка. – Кабы в кувшине было золото, я бы тут с тобой не сидел. И вообще бы нигде не сидел. Ради такого богатства и дознавателю свернут шею.
– Неужто твой начальник так суров и жаден?
Замята нахмурился и процедил сквозь зубы:
– Следи за тем, что говоришь, ходок.
Несколько секунд они глядели друг другу в глаза, затем Глеб кивнул и сказал примирительным голосом:
– Хорошо. Я забуду про резанки. Но скажи хоть, сколько их там было?
Замята отвел взгляд и ответил:
– Много. Почти четверть пуда.
Глеб присвистнул:
– Ого! Откуда ж у Дивляна такие деньжищи?
– Не знаю. Но честным трудом такого богатства за всю жизнь не заработаешь.
– А чем Дивлян зарабатывал себе на жизнь?
– Работал на пристани. Выгружал товар с ладей.
– Это одной-то рукой? Не смеши меня.
– Я и не пытаюсь. Дивлян был однорук, но ухватист. Да и жалели его купцы. Все знали про его сестер.
Глеб прищурил темные глаза и усмехнулся.
– Никогда прежде не видел жалостливого купца. Под чьим началом он работал?
– Под началом приказчика Перипяты.
– Как мне его узнать?
– Узнаешь сразу. Как только увидишь горбуна, иди к нему. Это и будет приказчик Перипята.
Первоход поднялся с лавки.
– Не говори никому, что я в городе, – глухо сказал он. – Пока молчишь, буду приносить тебе каждые три дня по серебряному дирхему.
Замята ухмыльнулся.
– Смотри не опоздай. Новая княжья мучительница Ядвига будет рада поджарить тебе хвост. Видел бы ты, как эта баба управляется с дыбой – любо-дорого посмотреть!
– Не слишком-то веселись, – посоветовал Глеб глухим, рокочущим голосом, от которого по коже Замяты прошел мороз. – И завязывай с выпивкой.
– Чего это? – удивленно отозвался дознаватель.
– Во хмелю ты слишком болтлив. А это опасно. Бывай!
Глеб повернулся и вышел из комнаты.
7
Солнце закатилось за горизонт, отдавая город ранним сумеркам. А на пристани все еще кипела работа.
– Эй, дядька Елдын! – задорно прокричал молодой голос. – Дашь свою Елдыниху за титьку подержать?
– Я бы дал, да куда тебе! – ответил пожилой. – Мал, как сверчок!
– Уж ты большой. Пудовик!
Мужики захохотали, но кто-то грубо прикрикнул на них, и хохот смолк.
Глеб вынул изо рта окурок бутовой сигареты и щелчком пальца запустил его в черную воду реки.
– Эй, друг! – окликнули его сзади. – Ты чего тут позабыл?
Глеб обернулся и увидел огромного мужика, шагающего к нему по черному, подтаявшему снежку.
– Мне бы повидать приказчика Перипяту, – сказал Глеб. – Он здесь?
– Перипяту? – Мужик остановился и спокойно и неторопливо оглядел Глеба с ног до головы: – А на кой тебе наш Перипята?
Глеб дружелюбно улыбнулся:
– Хочу испросить работу.
– Для кого?
– Для себя.
Верзила осклабился и покачал головой.
– Не похож ты на грузчика, паря. Ты ведь охотник-промысловик?
– А ты как догадался?
– Вашего брата сразу видать. Даже когда оружия не носите. Вы на человека смотрите, будто из лука целитесь или обдумываете, как бы его к капкану и ловушке вернее подогнать.
Глеб засмеялся:
– Раскусил ты меня, брат! Только нынче и у промысловиков нелегкое житье. Хоть зубы на полку клади.
– Да уж, – усмехнулся грузчик. – От хорошего житья жилы надрывать не станешь. Тем паче – на пристани. Нет тяжелей работы, чем здесь.
– Но платят-то хоть хорошо?
– Хорошо, – согласился детина. – Но мало.
Глеб усмехнулся, покивал. Затем сказал:
– Знаешь, у меня тут дружок работал. Может, слышал – Дивляном звался.
– Дивляном? – Детина прищурил раскосые глаза. – Знал я одного Дивляна. Но уж лучше бы не знал.
– Отчего же так?
Верзила открыл рот, чтобы ответить, но тут из-за коробов вышел горбатый мужик в затасканном шушуне и с длинными, словно у паука, ручищами.
– Квасура, сучий сын! – гаркнул он. – А ты какого лешего тут лясы точишь? А ну, топай к сходням!
– Охолони, Перипята, – басовито парировал детина. – Тут вон про тебя спрашивают.
Горбун повернул массивную голову и воззрился на Глеба.
– Это ты, что ли, про меня спрашиваешь? – грубо спросил он.
– Я, – ответил Глеб.
– И зачем я тебе понадобился?
– Разговор есть.
Горбун прищурился:
– Какой еще разговор?
– Интимный. С глазу на глаз.
Приказчик сверкнул на детину глазами.
– А ты чего уши развесил? Топай немедля к сходням или оставлю без хлеба!
