Иван Васильев - Ещё один шанс
— Ну а ты?… — взволнованно спросил Никодим.
— Что я? Думаю, врешь и не такое бывало!.. Снова прицелился… Хрясть…. рубанул ему по второй лапе… Снес напрочь… Крови еще больше, медведь кричит еще сильнее… И все равно прет на меня.
— Да, — задумчиво произнес Прохор, — вот же, как бывает… Пойдет человек в лес один погулять, а тут такие страхи…
— Ну, а потом-то, что?… — нетерпеливо перебили Прохора караванщики.
— Я же говорю здоровый такой, крупный… — Еще больше развел руки, показывая величину медведя.
— Не иначе шатун, семилетка… Не меньше, — многозначительно произнес Федор, посмотрев на размеры разведенных рук.
— Да…. на такого надо яму рыть, да всем селом на загон выходить, — авторитетно заявил какой-то бородач.
— Вот, видишь, что люди опытные говорят. А ты как поступил? — заинтересовался Прохор.
— Так ведь пошел один, — начал оправдываться я.
— Вы же вчера все здесь остались, не поверили, что Топтыгин рядом ходит… И, что было делать? Пришлось проявить военную смекалку, хитрый ход… забежал со спины и к-а-а-к… по нижней лапе ударил….
— Ну и?… — мужики, открыли рты от удивления и уставились на меня, ожидая продолжения рассказа.
Я сделал концертную паузу имени Станиславского, перевел дух и окинул поляну с благодарными слушателями…
— Чего там дальше было?… С медведем-то?… — Федор от нетерпения даже приподнялся.
— Ну, говори… не тяни ты собаку за ногу…. - пытал меня тощий Василий.
— Отрубил мишке еще одну лапу… А он… живой… двигается на меня, прыгает на одной ноге, пасть огромную открыл и еще страшнее ревет, — наконец-то продолжил я свою правдивую историю.
— Дрессированный наверно… — заметил кто-то из мужиков.
— Тогда я ему по голове как рубанул…. так сильно, что чуть топорище не поломал… и завалил косматого…. - закончил я, ожидая криков «бис» и аплодисментов. Но вместо этого раздался дружный хохот.
— Да… Ну… горазд же ты врать…. - смеялись мужики.
— Хорошо, что ты одного медведя встретил, а не несколько…. - громче всех смеялся тощий мужик.
— Нет, как он его вообще по кускам не изрубил. Ну, Попутчик, и сказочник же ты, — подержал возниц Прохор.
— Ладно, кто не верит в честный и правдивый рассказ, тот ничего не ест, — обиженно произнес я, снимая готовый шашлык с огня. Оказалось, что поверили все. Запах, от жареного мяса с приправами, стоял такой, что у всех опытных медвежатников бежали слюни. Еще бы, замоченный в собственно изготовленном маринаде, со специями, шашлык у Алексея получился аппетитный.
— Да…. такого лакомого мяса мы никогда не едали, — одобрительно шумели мужики.
— Вот в жизни не знал, что медведи такие вкусные, — больше всех хвалил меня Никодим.
— Можно подумать они медведей каждый день употребляют, — размышлял я, вспоминая про похлебку, которую предложили мне вечером.
— Ну, что? По лесу, всю ночь, как волк бегал…. али под кустом спал? — насытившись едой, подсел поближе ко мне Прохор.
— Да на медведя ходил…. - опять начал оправдываться я, готовый заново повторить свой рассказ.
— Может, вспомнил чего? — хитро посмотрел на меня Коробейников.
— Вспомнил, немного…. Вспомнил, как зовут меня, — после паузы процедил я.
— Ну и как?
— Алексей. Фамилия — Воронцов.
— Слушай, Ляксей, который Воронцов…. - немного подумав, запел свои песни Прохор. — А не того ли ты Воронцова сын, что баржу на Москве реке прошлый год утопил?
— Нет… В Москве у меня, вроде, нет никого из знакомых и родственников, — неуверенно произнес я.
— Ну… не знаю…. не знаю…. - потерев подбородок, задумчиво произнес Прохор.
— В Москве, Воронцовы-то все на виду. Фамилия-то… ой, какая известная, — подумал купец, и пристально посмотрев на попутчика
* * *Уже больше часа Прохор и Алексей сидели в придорожной харчевне, в которую зашли поужинать, остановившись на ночлег. До Москвы, осталось менее суток езды. Но ночевать в поле уже никому не хотелось. Путешественники успели поесть, попить и сейчас вели разговоры на разные отвлеченные темы. Правильно будет сказать, разговор вел Прохор. Алексей сидел и молча, слушал его повествования о «раздольной купеческой жизни». Молодая, деятельная натура Рязанцева требовала размаха, событий. А тут… кроме рассказов о знакомых Коробейникова, ничего глобального больше не происходило.
— Драку, что ли устроить? — тоскливо подумал Алексей.
— Хоть какое-то развлечение. И он с интересом начал рассматривать посетителей харчевни.
У Рязанцева внезапно сильно зачесался левый кулак… А потом еще сильнее правый… — Ну, вот, и народная примета… К мордобою и деньгам!.. Даже кому-то крупными достанется…
— Вон, как раз, — два здоровых мужика сидят, пьяными глазами на всех смотрят. Видно настроение, как у меня, а душа требует праздника. То, что нужно…
— Нет, двое на одного, это, как то не интересно, не по-спортивному… Жаловаться потом начнут… Поединок не засчитают… Скажут, допинг принимал…
— Лучше, тот…. задиристый дворянин, с охраной, сидящий у окна. Как он на всех вызывающе смотрит, как орет на крестьян. А, что? Устроить революцию, выступить за обездоленных.
— Не… Потом придется декреты писать, землю делить…. А оно мне надо?…
— Интереснее всего будет разобраться с группой ребят, бандитской наружности, сидевших в углу.
— Что-то сильно шумно, они, себя ведут? Музыка громко! Девок, вон, каких-то незнакомых к себе подозвали.
— Да!.. И время уже ближе к одиннадцати. Никакого соблюдения норм соц. общежития. А, бабушки соседки с верхних этажей уже жаловались… И сосед, снизу, заходил. Топят, говорит, ироды. Люстра от них, вместе со шкафом, шатается… Жизни от них — никакой…
— Решено! С них и начнем!
— Подойду как всегда, спрошу вежливо… Молодые люди не подскажите, как пройти в библиотеку? Нет… Да… А, потом, как всегда… Это, кто, тут, меня, назвал ботаником очкастым?…
От важных размышлений отвлек Прохор.
— Что-то ты не весел, Ляксей? Али вино, тебе, кисло? Или еда не нравится? Может быть ещё что? Хочешь, гусляра позову? Душевную песнь споет, — попытался разговорить меня купец.
Да, драка на время откладывалась…
— Ну, иди, зови, — с кислой физиономией убитого скукой и нарзаном, произнес я.
Подошел гусляр, сел напротив и затянул жалостливую песнь не то о вещем Олеге, не то о князе Игоре. От такого пения у меня заныли зубы. И в носу зачесалось так, что захотелось чихать.
— Слушай Прохор, а повеселей, в его, репертуаре ничего нет? Ну, там… Тили-тили?… Трали-вали?
