Владимир Мясоедов - Море сумерек
— Ты способна говорить? — спросил Каэль и принялся творить самое мощное исцеляющее заклинание, на которое был способен. Для этого ему нужно было одной рукой касаться какого-нибудь дерева, а вторую возложить на пациента. В лесу проблемы поиска подходящей растительности не возникало. Каэлю совсем не обязательно нужен был ствол. Ветка для перекачивания чужой жизненной силы тоже годилась. Тем более дерева, под кроной которого могла укрыться маленькая армия какого-нибудь захолустного человеческого королевства. Или гномий хирд. Эти коротышки умудряются в своем боевом строю занимать на удивление мало места, что дает им большое преимущество против стрелковых атак и таранных ударов конной лавы.
Ответа молодой эльф не получил. Незнакомка как заведенная стонала и беспрестанно дергалась. Каэль, уже закончивший заклинание, рукой, в которой переливался светло-алым клубок целительной энергии, дотронулся до девушки, передавая ей забранную у дерева жизненную силу, но тут под курткой жертвы лесных паучков вдруг что-то резко дернулось. Раз, другой, третий… Создавалось полное впечатление, что меж двух грудей, обтянутых тканью, прорезалась третья и теперь ищет путь на волю.
«Какой-то паразит? — Воин-маг, боевые рефлексы которого взяли верх, осознал себя отстоящим от потенциально опасного объекта на десяток шагов, причем лечебные чары его как-то сами собой преобразились в комок испепеляющего пламени. — Но в наших лесах ничего такого не водится. Слава предкам, подобная мерзость — прерогатива исключительно южных джунглей! Но, во имя звезд, что же это?»
Непонятная «опухоль» на теле эльфийки прекратила хаотически метаться и замерла на месте, а потом дорогой костюм, наверняка зачарованный, начал расползаться, как будто на него плеснули кислотой. Странно, но девушка особых признаков недовольства этими метаморфозами не проявила. Все так же стонала от боли.
В душе Каэля тем временем боролись любопытство и желание спалить мерзкую тварь, поселившуюся в теле перворожденной. Неизвестно, что победило бы, но тут воздух огласил очень не характерный для данной местности звук.
— Мяу! — недовольно сказала кошачья голова, вынырнувшая из прорехи. Серый цвет лоснящейся шерсти разбавлял лишь аккуратный белый клин точно под нижней челюстью. Убедившись, что снаружи ничего страшного нет, наружу вылезло все туловище.
— Канамот, — опознал зверя эльф и убрал меч в ножны. — Теперь понятно, почему она выжила. Это ты ее спасла, верно?
— Пчхи, — недовольно произнесло животное и, развернувшись к воину-магу высоко задранным хвостом, стало вылизывать лицо пострадавшей. Там, где проходил шершавый язычок, желтые пятна исчезали вместе с ранками. Но с каждой каплей впитанной отравы блестевшая на солнце шерсть начинала блекнуть.
«Придется помочь зверьку», — решил эльф и снова принялся начитывать исцеляющее заклинание, попутно вспоминая все, что слышал об этом существе, одном из немногих обитателей окраин Древнего леса, который, в виде исключения, не только не враждебен путникам, но и по мере сил старается оберегать все разумное, что попадется ему на глаза.
Полуживотные-полурастения, канамоты были результатом экспериментов лорда-жреца Оберэля, скончавшегося вот уже добрых полторы тысячи лет назад в клыках твари, которая должна была стать шедевром его чародейского искусства. Этот могущественный волшебник задался целью придать ездовым тиграм, древнейшим боевым животным эльфийской расы, врожденные магические свойства и потому проводил немало экспериментов. На кошках. Ибо их старшие собратья стоили так дорого, что даже один из правителей государства перворожденных не решался слишком уж радикально сокращать их поголовье смелыми опытами. Естественно, количество погибших животных измерялось тысячами, и однажды какой-то измененный чарами помет, на котором, судя по всему, отрабатывались конечные результаты, попал на помойку и там умудрился выжить и размножиться. Спросить экспериментатора, случайность это или часть хитроумного плана, оказалось нельзя. Незадолго до того, как этих измененных существ выделили в отдельную группу, его целиком, вместе с душой, сожрала жуткая тварь, в которой бывшего тигра опознали только по надписи на ошейнике, нашедшемся в глубинах покрытой мехом чешуи. В остальном же она была похожа на помесь бродячего хищного цветка-переростка и демона.
Первых канамотов, вероятно, спутали с обычными кошками, на диво дружелюбными и умными. Странно, но тогда никто не обратил внимания, что новые любимцы почти не нуждаются в еде и воротят от нее нос в девяти из десяти случаев. Оберэль был все-таки не только магом, но и правителем, он помнил, во сколько обходится еда для ездового тигра, и задумал решить вопрос капитально. Как именно, никто не знал, но исследования, проводимые уже после его смерти, вскрыли несколько любопытных фактов: оказывается, правитель-чародей каким-то образом сумел придать животным некоторые свойства растений. Под воздействием чар лорда-жреца эти существа оказались обладателями сильных эмпатических способностей, а потому не было ничего удивительного в том, что хозяева для них нашлись очень-очень быстро. И канамоты провели в их домах долгую, длиною в год или даже полтора, счастливую жизнь, за которую у тех исчезла большая часть хронических заболеваний. Метаболизм магически измененных кошек позволял объединять их ауру с аурами других существ и оказывать целительное воздействие. Фактически канамоты превратились в живые лечебные артефакты, причем далеко не самые слабые. Но все имеет свою цену. Пять из десяти котят новой породы рождались бесплодными, а самому старому их представителю, зафиксированному бесстрастными магами-исследователями, на момент естественной смерти почти исполнилось двадцать четыре месяца. А гибель обладателя эмпатического дара — тяжкий удар по окружающим. Сначала никто не понял, что происходит и почему население столицы внезапно начало чахнуть, будто его без перерыва на сон и отдых морил ковен некромантов. Грешили на какое-то мощное проклятие, эпидемию неведомой болезни и даже кару небесную… а все оказалось просто. Умирающие магически измененные кошки передавали часть своих ощущений окружающим. Расплодившихся канамотов немедленно отловили, но уничтожать не стали, решив, что существа они перспективные и надо бы их исследовать. Сколько-нибудь значимых результатов волшебники так и не получили и оставили новый вид на волю матери-природы, высадив уцелевших животных на границе окраинных лесов. Странно, но в насыщенных магией дебрях магически измененные кошки не только не вымерли, но и размножились, по-прежнему не утратив целительных и эмпатических способностей, а также привитого лордом-жрецом дружелюбия к эльфам. Зеленая стража, если среди них оказывались раненые и не было хорошего лекаря, этим даром пользовалась, но находиться рядом канамотам не позволяли и всегда прогоняли прочь. Ведь чем больше приходилось общаться с животными, тем сильнее била по тем, кого они своим недоразвитым разумом записывали в друзья и хозяева, их смерть.
