Сергей Рощин - Рождение патриарха
На следующую ночь после нахождения входа я захватил гоблина и провел сеанс активного допроса. Общий язык, который я выучил в прошлый раз, гоблин знал плохо, однако это не помешало налаживанию контакта. Процесс изучения языка путем потрошения памяти в этот раз был до смешного прост. Гоблинский язык вообще оказался на диво приземленным и злым, не предназначенным для выражения сложных чувств или мыслей. В наречии гоблинов существовало более сотни слов, обозначавших убийство и ненависть, но в нем не было ни одного, которым можно было бы выразить более сложные и добрые чувства, например, сострадание. Термин, которым гоблины обозначали дружбу, скорее можно было бы истолковать как «временный военный союз» или «служба более сильному гоблину». Даже стало несколько страшно от мысли, что придется жить в столь «миролюбивом» обществе. Хотя, с другой стороны, именно за этим я сюда и шел.
Тут, кстати, случился еще один казус. Оказывается, глаза у меня имели весьма специфическую окраску. Их белки, которые, по определению, должны быть белыми — ну или красными, чего только про вампиров не писали, — у меня были антрацитово-черные. Радужка же в прямом смысле сияла рубиново-красным. Хорошо хоть зрачок был нормальный, черный и круглый, а то у меня уже опасения возникли. Вот так и представил себе, что побрел я по тракту к Лунному морю, захожу в первую попавшуюся деревеньку, а меня на вилы не разбираясь. И ведь селяне были бы правы, с таким цветом глаз разве что демоны разгуливают или кто-то близкий к ним по природе, и тут либо бежать, либо на вилы. Хорошо хоть я поинтересовался, с чего это гоблин так панически истерит? А ведь и Алоф, помнится, шарахался; правда, мне вначале было не до его душевных терзаний, а потом он пообвыкся, да и я его к этому стимулировал. Представил себе, как говорится, «картину маслом»: как я хожу от одной деревни к другой и силюсь понять, что это на меня все бросаются, только завидев. Приступ гомерического хохота продолжался минут десять с небольшими перерывами, после чего героическим усилием воли был задавлен, а допрос продолжен.
Для подготовки к проникновению в копи мне понадобилось двое суток и еще четыре гоблина. Наконец с горем пополам мне удалось сносно освоить гоблинский язык и немного орковский, а также составить примерную картину местной политической ситуации.
Итак, в копях обитало что-то около десятка орковских племен и вроде как столько же гоблинских. Гоблины находились тут в качестве прислуги и чернорабочих, если не сказать рабов. Каждому орковскому племени прислуживало свое гоблинское. Племена постоянно грызлись между собой, хотя до открытого противостояния не доходило. Самым сильным и, соответственно, главным было племя Харушак, возглавлял которое аж целый король! Носивший прозаическое и веское имя Гарыг. По словам пленных гоблинов, это был здоровенный орк, ходили также слухи, что он наполовину огр. Его племя действительно было большим. Как сказали мои пленники, в него входило никак не меньше девяти сотен орков, а то и больше, хотя с числительными коротышки были не в ладах. А также наличествовала пара десятков огров, эти являлись личной гвардией Гарыга и, собственно, основной причиной прочности его власти.
Самым малочисленным было племя Равшай, у него даже своих гоблинов не было. Возглавляли его вождь Гар и шаман Рунг. Таким слабым оно стало при прежнем вожде во время очередного выяснения отношений между племенами. Равшаев сильно укоротили; тогда же был убит и прежний вождь. Произошло это лет десять назад. Вот это и вызвало мой пристальный интерес: как так получилось, что за столько времени самое слабое и малочисленное племя никто не добил и не поглотил?
Оказалось, дело в шамане. Шаманы у орков — это те же жрецы или священники, в общем, проводники воли орковких богов, в основном Груумша Одноглазого, верховного орковского божества. Рунг же был не столько религиозным фанатиком, сколько именно шаманом в полном смысле этого слова, одним из немногих, кто полагался не на молитвы Груумша, а на силу духов, часть из которых была обычными мелкими духами из различных планов бытия, а часть — порабощенными им душами умерших и обитателями нижних планов. Связываться с ним никому особо не хотелось, это было весьма чревато вероятностью присоединиться к другим неудачникам в коммунальной квартире, именуемой шаманским бубеном, ну или посохом, уж не знаю, что конкретно в качестве тюрьмы использует шаман. Сам же Рунг не горел желанием переходить в другие племена — главным он там стать все равно не смог бы, культ Груумша Одноглазого у орков был очень силен, а быть на побегушках у кого-то другого ему не позволяла гордость. Так, собственно, и жили. Равшаев особо не трогали, занимаясь собственной грызней, да и сами они лезть в драку не спешили, видимо, прекрасно осознавая свое положение.
В остальных племенах ничего интересного не было, разнилось количество шаманов, обычных воинов, где-то были огры и хобгоблины, в одном племени даже был маг-орк, хотя для орков маги — это большая редкость, но все эти племена меня уже не интересовали.
Охрана того, что некогда было воротами, являлась эффективной разве что против каких-нибудь селян или тех же самых орков, неспособных и минуты побыть в тишине. Отбить атаку они бы, может, и смогли, народу на верхних ярусах было много, а коридоры узкие, но вот шансов помешать мне проникнуть внутрь у них почти не было. Заметили меня спустя полчаса после того, как я вошел в комплекс. За это время я успел миновать все внешние укрепления и защитные коридоры, оставшиеся от дворфов, и вошел в жилые кварталы. Следы запустения были видны везде, горы всякого мусора, пласты грязи, из-под которой и пола-то зачастую не видно, ну и, кхм, иные отходы жизнедеятельности большого числа разумных существ. Хорошо, что я притупил обоняние иначе… впрочем, не будем о грустном.
Произошла моя встреча с местными обитателями в довольно просторном помещении, сейчас переживавшем явно не лучшие свои дни. В этот момент в нем находилось десятка три орков и десяток гоблинов. Это для меня их присутствие сюрпризом не являлось. Во-первых, я их слышал, во-вторых, чувствовал тем самым чутьем на живых, которым обладает всякая нежить и которым я хорошо наловчился пользоваться еще в лесу. Ну и наконец, будучи псиоником, я отчетливо ощущал обрывки эмоций и мыслей окружающих.
А вот для орков мое появление стало сюрпризом, они были так шокированы, что я успел пройти аж до центра зала. Ну, если быть совсем откровенным, я им слегка помог дойти до нужной кондиции. Воздействовать на разум сразу стольких разумных существ было крайне сложно, хорошо что я только усиливал и так обуревавшие их эмоции, а не пытался подчинить, тогда бы без вариантов ничего бы не вышло. Чтобы подавить сознание даже одного разумного, мне требовалось пропыхтеть над ним минимум полчаса, и то эффект держался недолго.
![Петр Киле - Опыты по эстетике классических эпох. [Статьи и эссе]](/uploads/posts/books/199425/199425.jpg)
