Вергилия Коулл - Мой враг, моя любимая
Заметив, что пленник очнулся, оба охотника приблизились. Ивар быстро отвел взгляд, уставившись прямо перед собой. В отличие от своих соплеменников, видавших в жизни, разве что, стены гетто, он довольно много времени провел среди таких, как эти двое, и инстинкт самосохранения настойчиво твердил, что нарываться по пустякам не стоит.
У него слишком грандиозные планы возмездия, чтобы губить все из-за собственной глупости.
— Как тебя зовут? — один из охотников хлестнул Ивара по щеке. Удар не сильный, скорее предупреждающий, что в случае неповиновения последуют другие, уже более весомые.
Ивар на мгновение перевел взгляд на охотников. Коротко стриженые виски и затылки, свирепо выдвинутые челюсти. Обычные представители когорты, считающей себя хозяевами мира. Но глаза… что-то в лицах мучителей показалось Ивару знакомым. Что-то неуловимое. Он силился это понять и поэтому засмотрелся дольше, чем хотелось. Следующий удар был уже не ладонью, а кулаком.
— Глухой? Имя!
Ивар снова напустил на себя отрешенный вид, поймав кончиком языка каплю крови в углу губ.
— Молчит, — прокомментировал второй охотник, на полголовы ниже.
— Заговорит, — уверенно ответил первый, а потом снова обратился к Ивару. — Как ты пробрался к дому? Как прошел мимо видеокамер по периметру?
Ивар мог бы поведать, как ледяная вода реки заставила онеметь все, что у него имелось ниже пояса, пока он брел вверх по течению со свертком своей одежды на плече. Но вместо этого только многозначительно отвел взгляд в сторону. Если убийцы не догадаются сами, а ему удастся все-таки вырваться, подобный запасной путь еще пригодится.
— Думаю, по-хорошему не получится, — прищелкнул языком первый охотник.
— Отец же сказал не трогать его самим! — поторопился возразить второй.
Ивар напрягся. Отец. Не тот ли это человек, чью шкуру Ивар так отчаянно мечтал спустить?
— Не трогать?! — взревел первый. — Да он напал на нашу сестру! Когда нас не было рядом. Кто знает, что он собирался с ней сделать? Ему за это яйца мало отрезать!
Сестру. Вот почему глаза показались знакомыми. Эти два амбала — братья той девчонки, при мысли о которой Ивар испытывал отвращение вперемешку с желанием поиметь. Он точно знал, что сделал бы с ней, будь у него возможность. Уложил бы на спину, раздвинул ей ноги и вонзился между них без всякой жалости. А потом лично вырвал ей сердце. Проклятая семейка, где каждый — его, Ивара, персональный враг.
— Кира может за себя постоять, сам знаешь. И она сказала, что у него не было фамильяра, — напомнил второй.
Упоминание женского имени заставило Ивара снова прислушаться к разговору.
— До того, как она надела кандалы? — не поверил первый.
— До того, — кивнул его собеседник.
— Но… как?!
Охотники недоверчиво покосились на Ивара. Выражением лица он в очередной раз дал им понять, что они могут играть в угадайку, сколько душе угодно. Все равно им запретили его трогать, и это давало преимущество. Но что будет, когда придет их так называемый отец? Ивар старался пока не думать. Один раз, в детстве, он столкнулся с убийцей — и выжил. Второй раз он просто обязан это сделать!
— Дай-ка, кое-что попробую… — первый охотник выхватил из-за голенища сапога небольшой нож и шагнул в Ивару.
Грудную мышцу пронзила резкая боль, когда лезвие рассекло кожу. Ивар непроизвольно дернулся и замычал сквозь стиснутые зубы. Струйки крови защекотали живот, несколько капель шлепнулось на бедро.
Охотники с интересом уставились на его тело.
— Заживает… — почему-то шепотом прокомментировал второй и округлил глаза.
— Он же в кандалах! — поморщился первый и на всякий случай посмотрел наверх, туда, где были стянуты руки Ивара.
— Он в кандалах, — подтвердил второй, — они обессиливают его! Как он исцеляется сам и без фамильяра?!
Их недоумение вполне можно было понять. Фамильяры не только защищали своих хозяев, но и обладали способностью залечивать их раны, делиться своей неиссякаемой жизненной силой. Правда, проклятое железо из особенной руды лишало возможности призвать фамильяра. Скованный лекхе оставался беспомощным, слабым и лишенным своего непобедимого помощника, который просто-напросто исчезал. Поэтому тех, кого не желали убивать сразу, охотники заковывали. Это давало им возможность вдоволь поиздеваться над жертвой, которая не могла ничего сделать в ответ. Ивару доводилось видеть то, что оставалось от лекхе после подобных издевательств. Стоило только забрести в какую-нибудь глухомань — и вуаля. Но Ивар мог поклясться, что такого экземпляра, как он, его враги еще не видывали. С детства он научился по максимуму использовать свое преимущество, и теперь осталось только придумать, как выкрутиться в очередной раз.
К этому времени его кровь уже перестала течь, и остался лишь легкий дискомфорт от влажных следов на коже, обдуваемых ветерком.
— Может, кандалы на него не действуют? — с сомнением предположил первый.
— Да как не действуют?! Кира бы с ним не управилась без них. Даже с помощью Михалыча. Смотри, какие бицухи нарастил.
Ивар подавил желание рассмеяться врагам в лицо и только наблюдал за их попытками строить версии. Правда, желание смеяться быстро пропало, когда охотник убрал нож обратно и выхватил из-за пояса другой, потяжелее.
— А если так?
Ивар дернулся и едва не взвыл от прикосновения особого железа. Казалось, его полоснули жидким огнем. Крови было больше, и боли тоже. Ненависть к мучителям просто захлестнула мысли, уронив на глаза красную пелену. Он представил, как вырывает им глотки, одному за другим, и принялся прокручивать эту картинку в голове снова и снова, чтобы не сойти с ума и цепляться хоть за какой-то ориентир.
— Не заживает, — с довольным видом подытожил первый, поигрывая ножом.
Второй склонился и изучал рану. Скосив глаза, Ивар мог видеть его темноволосую макушку у своей груди.
— Заживает, — наконец, протянул охотник после минутного созерцания, — только медленно…
3
Майя… ах, моя Майя! Твоя дочь сегодня стала совершеннолетней. Подумать только — восемнадцать лет прошло с тех пор, как эта кроха появилась на свет! Помню, как ты радовалась, как целовала ее крохотные пальчики. Она так напоминает мне тебя в этом возрасте. Свежая, сочная, такая юная…
Она совсем еще ребенок, твоя повзрослевшая дочь. У нее глаза, в которых можно утонуть. У нее мягкий характер. Твой характер, любовь моя. Мне нравится, что она растет послушной. Ведь ты была другой, Майя. О, да. В ее годы ты уже родила мне сына. Нашего первенца. Я всегда знал, что ты родишь мне прекрасных детей, моя Майя…
