Вера Чиркова - Сделка
Зато герцог еле слышно скрипнул зубами, расплачиваясь за внебрачные плотские утехи ощутимым ожогом. Подобное поведение строго осуждалось жрецами святого храма матери судеб, находившегося, судя по старинным преданьям, где-то за неодолимой громадой Граничных гор. А здесь, в прибрежных герцогствах, имелось лишь несколько часовен да молельни в герцогских и графских замках.
Верный Бринлос тотчас оказался рядом и, едва дождавшись, пока жрец произнесет завершающую соединение судеб фразу и снимет с рук новобрачных цепь, обильно полил запястье хозяина терпко пахнущим зельем, заживляющим любые раны и мгновенно снимающим боль. Все подобные зелья и амулеты алхимики, среди которых не было неодаренных людей, усиливали магией, собираемой старинными артефактами и ритуальными амулетами. Потому и стоили они неимоверно дорого, волшебная сила накапливалась в артефактах крайне медленно.
— Мне не нужно, — успела отдернуть руку Таэль, едва на нее попало несколько капель, и аккуратно растерла их пальчиком, пока алхимик возился с запястьем пренебрежительно ухмылявшегося герцога, явно не считавшего кратковременную боль чрезмерно дорогой платой за полученные ранее удовольствия.
Примерно через час ритуал завершился для всех семнадцати пар, и толпа новобрачных вслед за герцогом Хатгерном дэй Крисдано и его лаэйрой проследовала в столовую, где было накрыто в одной стороне семнадцать небольших столиков для молодоженов, а с другой — длинные столы для гостей. Едва вступив под арку, ведущую в примыкающий к столовой зал, заполненный ожидающими приглашения к столу толпами гостей и придворных, Таэльмина скорее почувствовала, чем рассмотрела, прожигающий ненавистью взгляд одной гостьи.
И тотчас, словно ненароком, дернула край поднятой во время ритуала вуали, заставляя легкую ткань скрыть ее лицо. Хатгерн тотчас заметил нехитрую уловку молодой жены, но сделал вид, будто ничего особого не происходит. В конце концов, судя по замечанию в молельне, девушка считает себя приступившей к выполнению еще не заключенного ими договора, и он совершенно не против такого рвения.
Все полтора часа, пока длился праздничный обед, блондинка почти непрерывно сверлила лаэйру герцога мрачным, полным ненависти взглядом, и Таэль вполне понимала ее злобу. Наверняка это последняя любовница Хатгерна, страстно мечтавшая о месте старшей жены или, на крайний случай, об уютной золоченой клетке младшей, и стоящая сейчас на руинах своих рассыпавшихся прахом радужных планов.
Тень легко могла бы найти оправдание поведению мужа, словно не замечающему ни злобных взглядов сидящей почти напротив настойчивой девицы, ни собственной лаэйры, упорно не поднимающей с лица неудобной вуали. Не могла она пока угадать другого: почему никто из гостей, среди которых молодых мужчин было значительно больше, чем женщин, даже не пытается ухаживать за довольно яркой блондинкой? Ведь, по их мнению, она теперь совершенно свободна, ну, по крайней мере, на некоторое время.
Да что там ухаживать, они ее словно совершенно не видят! В то время как упорно осаждают сидящих за столами дам значительно более бледной наружности. Даже немолодой и невзрачный алхимик не обращал на неудавшуюся убийцу никакого внимания, посвящая его сидящей рядом пухленькой рыжеволосой голубоглазой кокетке.
И как ни печально, но никакого способа получить информацию о злобной блондинке Таэльмина пока не находила. Хотя всего год назад тень знала трех работавших на ее отца осведомителей из числа придворных Хатгерна по именам и описаниям, но на этом празднике не оказалось ни одного из них. И вполне вероятно, уже не было и в Тангре, а может быть, даже и в живых. По слухам, тайная разведка Хатгерна работала очень усердно.
Ну а о том, чтобы потихоньку расспросить при случае кого-нибудь из прислуги или домочадцев, тень и не помышляла. Это стало бы самой грубейшей ошибкой из всех возможных, а Таэль вовсе не собиралась начинать свою жизнь в замке с промахов. Если она всерьез намерена через три года уйти отсюда живой и свободной, нужно быть осмотрительнее и бдительнее ласки.
После долгих раздумий Таэльмина решила временно считать, что герцог пообещал бывшей фаворитке не разрывать прежних любовных отношений, и пока остановилась на этом довольно неубедительном и зыбком предположении.
Обед, посвященный заключению хотя и не главных в жизни мужчин, но тем не менее священных союзов, длился довольно долго, повара стремились угодить герцогу и его ближайшим друзьям и гостям почти беспрерывным потоком самых разнообразных яств. Но постепенно наелись и откинулись на спинки стульев даже самые отъявленные любители покушать, и настало время развлечений. Ловкие слуги сноровисто раскатали в центре зала, между столами новобрачных и гостей, толстый белый валяный ковер и, опустив на окнах плотные шторы, погасили все свечи, оставив только сотню в большой центральной люстре.
И под этот шар света тотчас выбежали комедьянты с шарами и обручами, с шарфами и огромными букетами искусственных цветов. Некоторое время они танцевали, перебрасываясь летающими в воздухе предметами, и Таэль следила за ними с живым интересом. У них было много общего, у нее и у этих жонглеров, и многие их трюки тень вполне могла бы проделать ничуть не хуже. А еще она могла бы с успехом работать в кочующей из города в город труппе фокусником или метателем ножа… хотя безопаснее все же жонглером. Изобретательные преступники никогда не заставляют их использовать свое мастерство в грязных делишках.
— Уходим, — шепнул на ухо жене герцог, когда слуги погасили в люстре еще половину свечей и на импровизированную сцену под тревожную музыку вышел фокусник в черном плаще, расшитом странными и загадочными закорючками, казавшимися публике совершенно бессмысленными.
Таэль покорно поднялась и скользнула за ним к скрытой за тяжелыми занавесями боковой двери, бросив на комедьянта быстрый, полный сожаления взгляд. В этом зале он был единственным из мужчин, кого она отлично знала, и его появление на свадебном обеде никак не могло быть случайностью.
Вот только появился фокусник тут слишком поздно, она уже успела согласиться на предложение герцога Крисдано. И хотя Таэль ничего не стоило обмануть свежеиспеченного супруга, она никогда бы так не поступила. Главным правилом тени, когда-то вдолбленным в ее сознание первым наставником и одобренным отцом, был строжайший запрет на нарушение собственных обещаний и клятв. В гильдии теней считалось непростительным проступком забирать данное нанимателю слово и менять собственные решения.
