Александр Прозоров - Врата смерти
Избавившись от главной опасности, Олег внимательно и планомерно обшарил избу, благо пятистенок был небольшой, но больше ничего подозрительного не обнаружил.
– Крестик бы мне, крестик, – вздохнул он. – Крест любой поклад враз бы учуял. А так только на удачу полагаться придется.
Осмотрев жилище, ведун наскоро прошелся вокруг дома, отправился обратно в баню, подкинул в топку еще охапку дров. Те, сухие как порох, мгновенно занялись пламенем, исходя слабым сизым дымком, словно дохлый рохля. Внешние стены сложенной из обмазанных глиной камней печи еще оставались холодными – но в медном котле уже появились крупные пузыри. Пользуясь тем, что дым уходил через широкие щели под стрехой, Олег осмотрел и баньку, но здесь никаких следов нежити не обнаружил. Даже, как ни странно – банщика.
– Ведун, ты здесь? – Он узнал голос Беляны. – Раздевайся, дай порты и рубаху – постираю. До утра у печи высохнет, после бани чистое наденешь.
– Успеешь постирать-то?
– Здесь, стало быть? – Женщина нырнула в низкую баню. – Отчего не успеть? Вон, тут еще не меньше часу прогорать. Как раз и хватит простирнуть да выполоскать. После холодной воды в баньку куда как приятнее заглянуть будет. Давай, давай, раздевайся! Нечто я тебя без портов не видела?
Олег смирился: отдал одежду, после чего плеснул теплой водой на верхний полок и забрался на него, благо от полуоткрытого очага тепло уже успело расползтись по крохотному помещению. В тепле он расслабился и даже задремал. Проснулся ведун от прикосновений теплых губ к своей шее.
– Кто это? – тихо поинтересовался он. В здешнем селении он был готов уже ко всему что угодно.
– Я это, ведун, я, – отозвалась Беляна. – Иди ко мне... Может статься, последний раз милуемся.
– Это почему?
– Коли вечером и правда ко мне в дом войдешь, так и на тебя беда общая падет.
– Электрическая сила! – аж подпрыгнул на месте Олег. – Каркают и каркают, каркают и каркают! После таких уговоров любой бык-производитель импотентом станет!
– Кем? – не поняла женщина.
– Фараоном Египта, – огрызнулся Середин, не желая вдаваться в подробности. – В доме все у нас ноне будет, честь по чести! Со мной вашей порчи не будет.
– Как знаешь, ведун. – Селянка отступила и принялась затыкать мешковиной щели под стрехой. – Спинку-то хоть потрешь, али вовсе теперь касаться не желаешь?
– Потру, – не стал отказываться Олег и отставил принесенную Беляной восковую свечу в угол полка, чтобы водой не залить.
– У-у-ух! – опрокинула на себя половину бадейки женщина, поелозила мочалкой в небольшом корце с пенным щелоком, протянула Середину: – Тогда три.
Легко было сказать: «Все в доме, да честь по чести!» Куда труднее убедить в этом собственную плоть, когда рядом, в жарко натопленной бане, находится красивое обнаженное тело, жемчужно сверкающее от капель воды. Кто говорил, что плоть слаба? Порою она с легкостью побеждает самые крепкие обеты и самые твердые решения. Причем два раза подряд.
Добившись своего, удовлетворенная Беляна придвинула зольный щелок к ведуну, сама же в другом ковшике развела горсть горчицы и принялась намывать ею волосы. Часть воды выплеснулась на камни, и в воздухе едко запахло шашлыком. Тонкие дымки заплясали над печью, словно корчащие ехидные рожи бесенята.
– Пшли вон, – не удержался Олег, метнул в них целый корец кипятка и закатился на верхний полок, в самый-самый жар.
Когда потом вышибло все жировые пробки, а поры расширились до самой последней морщинки, он скатился вниз, обтерся мочалкой со щелоком, выплеснул на себя две бадьи горячей воды, открыл дверь, пулей промчался до реки, ухнулся в черную воду, стремительными саженками проплыл до того берега и обратно, забежал опять в баню, черпнул полными горстями воды, плеснул на камни и снова прыгнул на полок.
– Это ты зря, ведун, – посетовала женщина. – Наши русалки злые. В иных местах, сказывают, за своим гребешком токмо ходят да просят. А наша порой и за чужое добро извести готова. Варварину сыну когтями след на ноге оставила, до зимы не заживало. Забаву, когда белье та полоскала, за руку ухватила да с мостков сбросила, чуть не утопила. И тоже след от когтей остался. И иных хватала, коли в реку заходили. Гляди, и тебя схватить может. Что делать станешь?
– Так русалке от мужика завсегда одно надобно, – рассмеялся Олег. – Хоть злая, хоть добрая, все еди...
Договорить он не успел, поскольку селянка окатила его бадьей ледяной воды из бочки:
– Ишь, охальник, речи каковы ведет! Нечто сам не блазится, что кот на сметану. Обмывайся давай, да пошли. Темнеет ужо, хозяину баню оставь, ему с малым народцем тоже погреться хочется. Спускайся, потру и я тебе спину. Это не страшно, не бойся.
Одежды у Середина уже не было, и через полдеревни пришлось шагать, обмотав чресла широким льняным полотенцем, поверх которого ведун опоясался саблей – не мог же он оставить оружие в чужом доме! Зрелище, наверное, было достойным запечатления в легендах и сказаниях – но, к счастью, тропинки и завалинки Чалова успели опустеть. Жители разбрелись по избам, что уже засветились окнами, затянутыми желтыми бычьими пузырями. Окно Беляниного дома тоже светилось – селянка оставила в масляной лампе слабый огонек.
Длинной лучиной женщина вытянула фитиль на длину в полпальца, отчего язык пламени вырос сразу на несколько сантиметров, лучиной же запалила второй фитилек. Изба наполнилась светом. Хозяйка пощупала одежду, развешанную над еще горячей, хотя и прогоревшей печью, кивнула:
– К рассвету поди досохнет. А дотоле она и ни к чему. – Затушив лучину, женщина повернулась к гостю: – Забирайся на полати, там постелила. Так что скажешь, добрый молодец, действует на тебя обчая немочь, али можешь силу показать.
– Имей совесть, только что из бани! – взмолился Олег. – Давай передохнем хоть немного.
– Мой муж, светлая ему память, как пред Сварогом клятву принесли, так два года и «передыхал», – тяжело вздохнула селянка. – Ан и ты туда же.
– Да от таких намеков кто угодно в себе уверенность потеряет, – пробормотал Середин.
Слова Беляны вернули ему осторожность, и молодой человек, нашептав наговор от морока, забрал у хозяйки лучину, зажег, прошелся по дому – и не без удивления обнаружил за печью молоденькую тощую змею. Та попыталась нырнуть в подпол – но рохля есть рохля, пусть и молодой. Ведун успел пристукнуть нежить раньше, чем она скрылась в трещине пола.
– Однако... Не успел одного извести, уже новый народился. Быстро они... Слишком быстро для обычной нежити.
– Ты о чем, знахарь?
– Ни о чем, – задул лучину Олег и скинул полотенце. – Чего еще в темноте делать, как не в постели баловаться? Иди, проверяй.
