Юлия Федотова - Наемники Судьбы
Прежде чем улечься, обуреваемый дурными предчувствиями эльф украдкой заключил место ночлега в защитный круг. Так же поступили спригган и диса; последняя – скорее для очистки совести. Она была не в ладах с магией, и ее защитные круги действовали в одном случае из десяти.
Одна только беспечная Энка без лишних церемоний завалилась в ложбинке. Но спала она недолго, ей захотелось по-малому. Мысленно ругая себя за то, что тайком хватанула на ночь вина из припасенной дисой бутыли («если кто простудится или рану промыть»), и теперь вот приходится вылезать с нагретого места на холод, Энка поднялась, сделала несколько шагов и со всего маху врезалась в невидимую преграду. Отлетев, девица рухнула на спину и издала такой вопль, что остальные подскочили.
– Ты чего? – Хельги сонно моргал и потирал подбородок, задетый чьим-то локтем. – Чего ты орешь?
– Оно меня не пускает! – Сильфида яростно ткнула пальцем в пустоту.
– А куда ты собралась? – Спригган еще плохо соображал.
– А куда, по-твоему, ходят ночью? Предупреждать же надо! Или вы хотите, чтобы я делала это прямо здесь?
– Я не хочу, – быстренько сориентировался Хельги. Он стер ногой отрезок зачарованной линии. – Иди себе!
И она пошла, подгоняемая злостью. Звук, который она издала, не шел ни в какое сравнение с ее первым воплем. Аолен в смущении закрыл лицо руками. Меридит повалилась на землю, визжа от хохота.
– Вы что, сговорились. – Энка буквально клокотала от ярости. – Сколько вы наставили этих проклятых кругов?!
– Три… ой, не могу!.. Три, я полагаю! – сквозь смех выговорила диса. Она встала и двинулась к границе круга, но вдруг резво отскочила назад: – И правильно сделали, между прочим! Вон там, видите?!
То, что они увидели, заставило даже Энку на время позабыть о своих горестях. Десятки белых человеческих фигур в длиннополых одеяниях стекались к ним из-за холмов. Скоро некоторые из них подошли так близко, что стало ясно: это вовсе не люди.
– Вот пакость! – плюнула сильфида. – Не терплю упырей!
– Скажи нам спасибо. Иначе ты могла бы уже составить им компанию.
– И ничего подобного! Если бы не ваши дурацкие круги, я не заорала бы и они бы нас вовсе не нашли. А теперь что мне прикажете делать?
– Вырой мечом ямку и садись прямо тут. Мы отвернемся, – присоветовала диса.
– А они? – Девица возмущенно кивнула на вампиров, некоторые уже шарили руками по невидимой стене. – Думаешь, они тоже отвернутся?
– Какой смысл стесняться упырей? – влез в дамскую беседу Хельги. – Мы утром уйдем, и вы никогда больше не увидитесь.
– Ты идиот, – отрезала сильфида, – мало ли с кем я не увижусь, это не повод, чтобы… короче, если вы сейчас же ничего не придумаете, я вас просто покалечу.
Придумал Аолен, снедаемый чувством вины. Эльф пририсовывал к главному кругу меньшие полуокружности, одну за другой, стирая границы между ними и проложил таким образом дорогу в глубь куста.
– Только скорее, – предупредил он. – Надежны лишь правильные окружности.
– Это уж как получится! – Сильфида с достоинством удалилась.
Несколько часов компания провела без сна. Слишком неуютно находиться в плотном кольце вампиров, тщетно, но упорно пытающихся пробить тройной заслон. Это было отвратительное зрелище! Колыхающаяся масса пропахших гнилью тел в полуистлевших саванах, оскаленные зубы, синюшные рожи, прижимающиеся к незримой стене. Они были совсем рядом, в трех шагах…
Внутри круга никто точно не знал, как действует укус вампира на представителей его народа, упыри – напасть человеческая. Хорошо бы и не узнать никогда!
– Сколько их тут! – нарушил молчание Хельги. – Штук двести, не меньше.
– Не иначе целый поселок, а то и два, – со знанием дела откликнулась Меридит. – Теперь понятно, отчего в округе такое запустение. Странно, что местные власти не принимают никаких мер. Это как моровое поветрие: стоит завестись в селе вурдалаку, за год полсела переселяется на кладбище. А хозяйству ущерб.
– Если это вурдалаки, чего они к нам лезут? – угрюмо возразила Энка. – Они должны свою родню грызть, а мы даже не люди.
– Кончилась у них родня, перегрызли всю. Оголодали, вот и кидаются на что попало. Если бы не ты, спали бы и ни о чем не беспокоились. А теперь сиди любуйся!.. Пшли прочь, окаянные!
Меридит запустила в толпу камень. Упыри на миг отпрянули, но тут же навалились снова.
– Всякому может приспичить, – огрызнулась сильфида.
– Нет, не всякому. Это ты накаркала прошлой ночью в яме.
– Дура суеверная! Карканье тут ни при чем. Это твое дурацкое винище так действует, – проболталась Энка.
– А какого демона ты хватала мое вино?! – завопила диса. – Я же ясно сказала, зачем оно! Пьяница несчастная!
Даже привычному Хельги приходилось несладко, когда девицы сцеплялись по-настоящему. Чего уж говорить о вампирах, чья стихия – это кладбищенская тишина. К ТАКОМУ бедные твари оказались совершенно не готовы морально. Неизвестно, что их прогнало – переходящий в ультразвук визг или сноп белых искр, летящих в разные стороны от взбешенной сильфиды.
– О! Смотрите-ка! Убрались! – радостно воскликнула Меридит, отирая кровь с расцарапанной щеки.
– Ага! Не нравится! – рассмеялась Энка, снимая с головы пучки выдранных волос.
В рукопашном бою каждая из девиц одним ударом кулака сбивала с ног дюжего орка, ломала челюсти, сворачивала шеи. Но между собой они дрались, как бабы на базаре: царапались, кусались, вырывали космы и орали дурным голосом. Заканчивались драки внезапно, без победителя и побежденного, обе тут же забывали о ссоре, и все шло как всегда.
Вот и теперь недавние противницы мирно завалились спать. Хельги и перепуганный эльф последовали их примеру, и вся четверка без помех проспала до самого утра.
Что делали в это время вампиры, возвращались или ушли совсем, осталось тайной. Но с той ночи Хельги чертил защитный круг всегда. Аолен не делал этого больше никогда.
Последнее время эльфа не покидало странное ощущение нереальности происходящего, он жил как во сне. Весь его мир, прекрасный, духовный гармоничный, оказался вдруг перевернутым. Жизнь предстала перед ним другой, совершенно незнакомой и довольно неприглядной стороной. Страшное стало привычным, неприличное – обыденным, невыносимое – повседневным.
Чувство превосходства, которое он сперва испытывал к троим своим спутникам, теперь иссякло. Он сознавал: к этой уродливой новой жизни они приспособлены куда лучше его несмотря на свое происхождение, безнравственность и дурные манеры (или благодаря им?). Возможно, поэтому он до сих пор не расстался с ними? Чтобы доказать что-то самому себе?
