Стивен Кинг - Волки Кальи
Оуверхолсер, не привыкший к такому обращению, более того, ошеломленный случившимся, предпринял еще одну попытку.
— Могу я взять перышко, дай его мне, прошу тебя!
— Нет, — ответил Тиан. — Позже, если захочешь, но не сейчас.
Ему ответили крики восторга. Кричали, в основном, самые мелкие фермеры и их наемные работники. Мэнни компанию им не составили. Они еще больше прижались друг к другу, слившись в синее пятно посреди зала. Такой поворот событий явно поставил их в тупик. Воун Эйзенхарт и Диего Адамс тем временем, переместились к Оуверхолсеру, зашептались с ним.
«У меня есть шанс, — подумал Тиан. — И главное, использовать его по максимуму».
Он поднял перышко, и все замолчали.
— Всем будет предоставлена возможность высказаться, — напомнил он. — Что же касается меня, я говорю следующее: мы не можем и дальше так жить, склонять головы и стоять столбом, когда Волки приходят, чтобы забрать наших детей. Они…
— Они всегда возвращают их, — встрял наемный работник, Фаррен Поселла.
— Они возвращают оболочку! — воскликнул Тиан, и его тут же поддержали несколько криков: «Дело говоришь». Но не так уж и много, решил Тиан. Отнюдь не большинство.
Он вновь понизил голос. Не хотел навязывать им свое мнение. Оуверхолсер попытался, но ничего не добился, несмотря на свои тысячу акров.
— Они возвращают оболочку, — повторил он. — А мы? Что происходит с нами? Некоторые могут сказать, что ничего, что Волки всегда были частью нашей жизни в Калье Брин Стерджис, как случайный ураган или землетрясение. Однако, это не так. Они приходят сюда шесть последних поколений, но не более того. А люди живут в Калье больше тысячи лет.
Старик-Мэнни с костлявыми плечами и мрачным взглядом приподнялся: «Он говорит правду, друзья. Фермеры жили здесь, а среди них и Мэнни задолго до того, как тьма опустилась на Тандерклеп, не говоря уже о приходе Волков».
В зале на слова старика ответили изумленными взглядами. Его похоже, такой ответ вполне устроил, поскольку он кивнул и опустился на скамью.
— Поэтому, если говорить о заведенном порядке вещей, то Волки в нем — новый элемент, — продолжил Тиан. — Шесть раз приходили они за последние сто двадцать или сто сорок лет. Кто знает? Мы, как вы знаете, не слишком следим за временем.
Шепот. Кивки.
— В любом случае, приходят они с каждым новым поколением, — Тиан заметил, несогласные с ним люди начали группироваться вокруг Оуверхолсера, Эйзенхарта и Адамса. К ним мог примкнуть, а мог и не примкнуть, Бен Слайтман. Он уже понял, что их ему не убедить, обладай он даже голосом ангела. Что ж, решил Тиан, он обойдется без них. Если, конечно, остальные пойдут за ним. — Раз в поколение появляются они и сколько детей уводят с собой? Три дюжины? Четыре? У сэя Оуверхолсера, возможно, тогда не было детей, но у меня они есть, и не одна пара близнецов, а две. Хеддон и Хедда, Лайман и Лия. Я люблю всех четверых, но через месяц двух из них заберут. А назад они вернутся рунтами. Лишившись той искорки, которая превращает каждого из нас в человека.
«Слушайте его, слушайте его», — прокатилось по залу.
— У скольких из вас есть близнецы, у которых волосы растут только на голове? — спросил Тиан. — Поднимите руки!
Шестеро мужчин подняли руки. Потом восемь. Двенадцать. Всякий раз, когда Тиан думал, что все, поднималась еще одна неохотная рука. В конце концов, он насчитал двадцать две руки, и, разумеется, в Зал собраний пришли не все, кто имел детей. Он увидел, как поморщился Оуверхолсер, увидев такое количество поднятых рук. Диего Адамс также поднял руку, и Тиан удовлетворенно отметил, что он чуть отодвинулся от Оуверхолсера, Эйзенхарта и Слайтмана. Трое Мэнни подняли руки. Джордж Эстрада. Луис Хейкокс. Многие другие, которых он знал. Ничего удивительного в этом не было, в Калье он знал практически всех. За исключением, возможно, нескольких бродяг, которые работали на маленьких фермах за мизерное жалование и горячий обед.
— Всякий раз, когда они приходят и забирают наших детей, они уносят также кусочек нашего сердца и души, — Тиан четко выговаривал каждое слово.
— Да перестань, сынок, — подал голос Эйзенхарт. — Ты уже перегибаешь…
— Заткнись, ранчер, — перебил его мужчина, который пришел последним, со шрамом на лбу. Голос его дрожал от злости и презрения. — Перышко у него. Так дай ему высказаться.
Эйзенхарт развернулся, чтобы посмотреть, кто смеет говорить с ним в таком тоне. Увидев, ничего не сказал в ответ. Тиана это не удивило.
— Спасибо тебе, Пер, — поблагодарил его Тиан. — Я уже заканчиваю. Все думаю о деревьях. Если сорвать с крепкого дерева все листья, оно выживет. Если вырезать на стволе много имен, оно отрастит новую кору. Можно даже взять часть ядровой древесины, и дерево выживет. Но, если снова и снова брать ядровую древесину, наступит момент, когда умрет даже самое крепкое дерево. Я видел, как такое случилось на моей ферме, и это ужасно. Дерево умирает изнутри. Ты видишь, как листья желтеют сначала у ствола, а потом желтизна распространяется по ветвям, до самых кончиков. Вот что делают Волки с нашей маленькой деревней. Вот что они делают со всей Кальей.
— Слушайте его! — воскликнул Фредди Розарио с соседней фермы. — Слушайте его внимательно! — у Фредди тоже были близнецы, но, возможно, им ничего не грозило, потому что они еще сосали грудь.
— Ты говоришь, — Тиан смотрел на Оуверхолсера, — что они убьют нас и сожгут всю Калью от востока до запада, если мы не отдадим наших детей и сразимся с ними.
— Да, — кивнул Оуверхолсер. — Я так говорю. И не я один, — сидевшие вокруг него одобрительно загудели.
— Однако, каждый раз, когда мы стоим, опустив головы и с пустыми руками, и смотрим, как у нас забирают детей, они еще глубже вгрызаются в ядровую древесину дерева, которое зовется нашей деревней, — теперь голос Тиана гремел, он стоял, высоко подняв над головой перышко. — Если мы не предпримем попытки сразиться с Волками и защитить наших детей, мы все равно, что умрем! Вот что говорю я, Тиан Джеффордс, сын Люка! Если мы не предпримем попытки сразиться с Волками и защитить наших детей, мы станем рунтами!
«Слушайте его!» — раздались крики. Многие восторженно затопали сапогами. Кто-то даже зааплодировал.
Джордж Телфорд, еще один ранчер, что-то прошептал Эйзенхарту и Оуверхолсеру. Они выслушали его, кивнули. Телфорд поднялся. Седоволосый, загорелый, с иссеченным ветром, мужественным лицом, какие так нравятся женщинам.
— Ты все сказал, сынок? — по-доброму спросил он, как спрашивают ребенка, не наигрался ли он и не пора ли ему спать.
— Да, пожалуй, — внезапно Тиана охватило отчаяние. По богатству и размерам ранчо Телфорд не мог тягаться с Воуном Эйзенхатом, но куда как превосходил его красноречием. И Тиан испугался, что упустит казавшуюся уже столь близкой победу.
