Ольга Громыко - Верховная Ведьма
Опустив факел, я пошла к калитке, но там меня ожидало очередное разочарование. Дверь оказалась заперта. Я дернула за кольцо, и снаружи неподкупно брякнул железный засов. С крюком, замком или легкой щеколдой я бы еще справилась, но отодвинуть эту тяжеленную орясину магией вряд ли удастся, проще саму дверь выбить.
Решать проблему выхода столь радикально мне не хотелось, как и объяснять сбежавшимся на шум рыцарям, как я сюда попала. Можно, конечно, открыть телепорт и пройти сквозь дверь, но кто может поручиться, что там нет второго такого же дворика? Это тоже больше дневное заклинание, ночью его хватит только на два-три раза. Я досадливо поглядела вверх, где призывно покачивало ставнями окошко на четвертом этаже. А что, не так уж и высоко — саженей восемь. И уж точно ближе, чем по лестнице.
Я подергала за плющ обеими руками. Вроде крепкий. Узловатый комель был не тоньше древесного, правда, состоял из нескольких сросшихся стеблей, которые расходились в стороны на высоте около аршина.
Зажав в зубах конец факела, я с опаской начала восхождение. Лезть оказалось удобно, хоть и страшновато. Плющ намертво врос в кирпичную кладку, гибкие веточки так прочно и часто переплелись, что я с трудом засаживала в них носок сапога. Зато потом нога стояла как влитая. Главное — вниз не смотреть.
До второго этажа я долезла быстро и без приключений. Остался третий, самый короткий, то есть низкий. Я перебралась ближе к столбцу окон, удобно пристроила ногу на краю подоконника третьего этажа и только собралась чуть передохнуть, как вдруг в глубине комнаты мелькнул слабый огонек — свеча или лучина. Раздавшийся вслед за тем визг чуть не отправил меня в повторный полет. Покрепче уцепившись руками за ветки, я заглянула в окно и увидела толстую бабу в белой ночной сорочке, застывшую посреди комнаты с надкушенной бараньей ляжкой в волосатой руке. Баба, кажется, увидела меня немного раньше…
Не успела я удивиться, что делает в замке еще одна женщина, как опознала в ней Верховного магистра, пример святости, аскетизма и верности обетам, ревностно умерщвляющего, как оказалось, не только свою плоть, но и баранью.
Не придумав ничего умнее, я приветственно помахала ему рукой и полезла дальше.
Визг грянул с новой силой, по коридору загромыхали шаги, но я уже перевалилась животом через край подоконника и тяжело рухнула на пол своей комнаты. Выплюнув факел и отдышавшись, я с размаху зашвырнула потухшую палку подальше в темноту и тихонько прикрыла ставни. Вот гхыр собачий, лучше бы я действительно не вылезала из постели!
…Паника не стихала еще добрых два часа, да и потом во всем замке до самого утра хлопали двери. Естественно, умертвие категорически отказалось являться в такой нервной обстановке. На всякий случай дождавшись рассвета, я с чистой совестью улеглась и попыталась предаться мыслям о вечном, но возмутительно быстро уснула.
* * *На завтрак хлебосольный Фендюлий ниспослал собственно хлеб и соль, причем у ломтей был такой вид, словно святой кромсал их собственноручно еще в молодости. Зато духовная пища оказалась на высоте! Верховный магистр, стоя посреди трапезной с воздетыми к потолку руками, вдохновенно вещал:
— Братья мои, внемлите и содрогнитесь, ибо ночью меня посетило умертвие! Оно парило перед окном, но было бессильно переступить через стоящий на подоконнике ларец с зубом святого Фендюлия и лишь оставило на нем отпечаток своего копыта!
Рыцари с изумленными оханьями передавали пресловутый ларец по рукам. Хм, а я-то в темноте приняла его за ящик для цветов…
— Госпожа ведьма, — Тивалий с заметным усилием разжевал и проглотил кусок хлеба, поскорее запив водой, — неужели вы ничего не слышали?
Я неопределенно пожала плечами, заворачивая свою порцию в платок и запихивая в карман. Надеюсь, Смолке удастся подзакусить щедрым фендюлинским даром с меньшим ущербом для зубов и желудка.
— И никуда не выходили? — насторожился парень, не спускавший глаз с моего лица.
— Только в уборную, — невозмутимо призналась я. — А что?
— Но если бы вы пошли куда-нибудь еще, вы бы меня позвали, верно? — продолжал настырно допытываться Тивалий.
— Всенепременно. — Я поднялась с места. — Предупреждаю: сейчас я иду на кладбище.
— Зачем?! — поперхнулся оруженосец.
— Хоронить свои мечты о завтраке, — съязвила я, направляясь к двери. — Так что забирай его скорбные останки и замыкай процессию!
* * *— Да-да, вы не ошиблись — это я, ваша постоянная и самая любимая клиентка! — жизнерадостно воскликнула я, успев сунуть носок сапога в щель между косяком и дверью, которую не иначе как по недоразумению попытались захлопнуть у меня перед носом.
Корчмарь не настолько преуспел в искусстве фальшивых улыбок. С такой гримасой ему была прямая дорога к цирюльнику.
— Как приятно, что вы меня подождали! — Я, продолжая лучиться не хуже королевской лысины на солнышке, небрежно перевернула висящую на двери табличку «Закрыто».
Корчмарь неохотно выпустил бесполезный засов, пропуская нас в заведение. Я прямиком направилась к облюбованному столику у окна, сев вполоборота к пустому залу. Тивалий робко пристроился на краешке стула, сложив руки на коленях.
— Ну-с, уважаемый, чем вы меня сегодня побалуете?
По мрачному сопению можно было предположить, что крысиной отравой, но на поданном блюде золотистой горкой возвышалась жареная рыба.
— Угощайся. — Я передвинула блюдо на середину стола.
Парень сглотнул набежавшую слюну:
— Но Верховный магистр сказал…
— Не переживай, для тебя он сделал исключение. За вредность работы.
— Правда?! — оживился Тивалий.
— Правда-правда, можешь сам у него спросить. Только сначала передай ему, что я очень интересовалась, распространяется ли пост на баранину в темное время суток.
Следующие десять минут за столом царили торопливое чавканье и жадное причмокивание. За пять часов я успела осмотреть целых два кладбища — рыцарское и сельское, а также найденный в леске лошадиный череп, — но умертвием и его верным скакуном там и не пахло. Зато мы с оруженосцем так зверски проголодались, что, выскочи из кустов какой-нибудь опрометчивый гуль или мроед, еще неизвестно, кто бы кем поживился.
— А почему именно ворон? — Утолив первый голод, я бесцеремонно ткнула пальцем в чеканный орденский знак, приколотый к кольчуге Тивалия. — Мне кажется, название «Орден святого Фендюлия» подошло бы вам куда больше.
— Но, госпожа ведьма, Фендюлий сам основал этот орден! Не мог же он назвать его своим именем.
— Ну, увековечил бы верного коня или даму сердца. Розу какую-нибудь на худой конец. А при чем тут этот прихлопнутый щитом альбинос?
