Ольга Шермер - Дела эльфийские, проблемы некромантские
Мне снился хороший сон. Было светло и тепло. Сквозь листву просвечивали солнечные лучи. Казалось, я снова оказался в Вилее,[19] вернувшись туда не только в пространстве, но и во времени. Солнечные зайчики слепили глаза, не давая толком рассмотреть, что происходит вокруг, откуда-то издалека слышался смех матери и брата. Как давно я слышал ее смех в последний раз…
Невесомые пальчики погладили меня по щеке, губы обожгло сначала горячее дыхание, а затем легкое, как перышко, неуверенное прикосновение. А ладонь скользнула под рубашку, касаясь кожи…
Стоять!
Я рывком сел на кровати так, что Полли скатилась с меня, словно тряпичная кукла. Под моим злым взглядом девчонка прижала к груди одеяло и безмолвно уставилась на меня широко открытыми, еще более прозрачными-призрачными в полумраке комнаты глазами.
— Ты что творишь?!
— Я… я… — У нее задрожали губы. — Я просто… хотела… отблагодарить.
— Да с чего ты взяла, что мне нужна такая благодарность?!
— Ну… — К милому облику растерянной и смущенной девчонки добавились еще и пылающие щеки. — Мама говорила, что все мужчины всегда этого хотят… и ты сказал, что я тебе нравлюсь. Ты мне тоже понравился! И я подумала…
— Я скажу тебе — меньше думай! У тебя для этого, видимо, мозгов недостаточно. Подумала она… — огрызнулся я, поднявшись с кровати, и устроился в кресле. — Дите дитем, а все туда же, в великие соблазнительницы!
— Я уже не ребенок! По закону девушки считаются взрослыми с четырнадцати лет, а мне уже четырнадцать и один месяц. Мне уже даже замуж можно!
— Вот и иди замуж, — огрызнулся я. — А ко мне не лезь.
Возможно, прозвучало это чересчур резко. Губы недоразумения мелко затряслись, и она уползла с головой под одеяло и подушку. Сейчас разревется, как пить дать.
— Спи, Pollie, — примирительно вздохнул я. — И давай договоримся, если ты вдруг случайно снова захочешь меня отблагодарить, посоветуйся со мной, tərein?
— Tərein, — едва слышно донеслось из-под подушки. Хм, вот уж не знал, что мое личное слово-паразит еще и на людях паразитирует. — Тим?
— М?..
— А ты кто?
— В смысле? — Я невольно напрягся, хотя вряд ли этот вопрос имел какой-то скрытый подтекст.
— Тот наемник внизу назвал тебя нелюдью. И глаза у тебя такие… красивые!
— Я эльф, Pollie.
— Эльф?? — Встрепанная светлая голова выползла из-за баррикад и удивленно воззрилась на меня. — Но эльфы ведь совсем не такие! Мне мама рассказывала! Они с волосами как золото или мед и с глазами как голубые озера или весенняя листва… а ты темненький!
— Вот именно, — усмехнулся я. — Темненький!.. Спи!
Полли мгновенно упала на подушку и накрылась одеялом с головой. Боги, зачем я в это ввязался?..
Я проснулся спустя несколько весок от солнечного света, пробивавшегося в щель между ставнями, потянулся, открыл глаза и… нос к носу столкнулся со вчерашним недоразумением. Девчонка пододвинула стул к моему креслу, забралась туда с ногами, положив подбородок на колени и завернувшись в одеяло, и, судя по всему, внимательно меня изучала.
— У меня за ночь рога выросли? — поинтересовался я, зевая и потягиваясь.
— Нет, — смутилась она. — У тебя уши острые.
— И?
— И волосы странные. На вид кажутся жесткими как проволока, а на самом деле мягкие, гладкие… мне нравится.
Я одарил ее неодобрительным взглядом и поднялся.
— Ты правда эльф?
— Правда.
— Темный?
— Темный.
— Интересно-о…
— Интересно? — Я изогнул брови, глядя на девчонку в упор. Та плотнее завернулась в одеяло и нахохлилась, как воробей. — Ты мне лучше скажи, куда тебя теперь отвести.
— Тим, — она вскинула глаза, — а можно я с тобой останусь?
— Тебя мне только не хватало. Ты даже не знаешь, кто я такой!
— Эльф?
— Наемник! Да-да, как тот, который хотел тебя вчера у меня одолжить. Давай я отведу тебя в приют при храме Литы. Будешь жить в сытости, заодно читать научишься…
— Я умею читать! А ты совсем-совсем не похож на того наемника! Мне некуда идти! — Голос ее зазвенел от приближающихся слез. — Я не хочу в приют! Я не буду тебе обузой, я много чего умею!
— Я уже видел, «чего» ты умеешь, — фыркнул я, скрестив руки на груди. — Я куплю тебе одежду, дам немного денег и провожу до приюта. А там решай сама. И не спорь. У меня проблем и без ребенка на шее хватает. Оденешься, спускайся к завтраку.
С этими словами я вышел из комнаты, начиная жалеть, что предложил ей помощь. Настырная и упрямая, почти как я сам. Да и жаль ее. Видно, что девчонка смышленая, в приюте загубят: выпустят либо поломойку, либо служительницу культа, либо кого похуже, хоть до восемнадцати пропасть и не дадут. Но мне-то она на кой? Я сейчас не в том положении, чтобы обзаводиться свитой. Да еще и малолетней…
Договорившись с трактирщиком насчет легкого завтрака, я вышел на задворки таверны — размяться. У конюшни стояла огромная кадка с дождевой водой для лошадей. На несколько ударов сердца я сунул туда голову, чтобы взбодриться, и встряхнулся, когда ледяные ручейки побежали с волос на спину и грудь.
Как утверждали в один голос брат и учитель, регулярные тренировки — залог успеха в любом деле. Вот только спокойно позаниматься мне не дали. Спиной почувствовав чужое присутствие, я обернулся и встретился взглядом с поигрывающим внушительным тесаком единственным человеком, которому в этом городе я насолил. Пока что единственным.
— Сейчас мы не в трактире, и ковырялки твоей при тебе нет, — оскалился громила, жаждавший вчера поближе познакомиться с Полли. — Убивать я тебя не буду, но проучить стоит.
Я быстро огляделся, оценивая обстановку. Двое подпирают двери трактира, один в тени конюшни. Один у наружной калитки. Пятеро. Я широко улыбнулся.
— Ну, проучи…
Резкий кувырок назад, выдернуть у конюха вилы, отшвырнуть мальчишку в сторону, вилы под удар. Тесак заскрежетал под напором, громила зарычал. Я прищурил глаза и пинком оттолкнул его. Мой противник этого не ожидал. Удар оказался настолько сильным, что громила отлетел назад, спиной в забор. Впрочем, дальнейшего он не ожидал вдвойне. Сделав пару коротких шагов для разбега, я уткнулся острыми концами вил в землю и взлетел в воздух, чтобы громко припечатать громилу пяткой по темечку. Тот охнул и рухнул на землю. А я мягко спружинил, как кот, на все четыре конечности и недобро уставился на тех, что «охраняли» вход в таверну.
Чудная картинка, я думаю, им представилась: чумазый после кувыркания в пыли двора, взъерошенный, да еще и с дико сверкающими желтыми глазами. Отстаивать поруганную честь товарища они не захотели, даже несмотря на численное превосходство. Видимо, не до конца потерянный инстинкт самосохранения подсказал, что противник им не по силам. Поэтому они поспешили скрыться за дверями таверны, а маячившая у калитки тень исчезла.
