Сергей Лукьяненко - Холодные берега
У него глаза раскрылись, как от боли. Мальчишка замотал головой, отодвигаясь от меня:
– Нет…
– Ты что?
– Нет! Я не дам! Она одна в мире такая! Нельзя ее жечь!
Ну вот. Задел за живое.
– Хорошо, – согласился я. – Твое дело, парень. Не дашь так не дашь.
Он все не мог успокоиться:
– Ильмар, вы поймите! Вот этот кинжал… можно еще такой же сделать. Даже лучше. А книгу, если сжечь, то все! Такой уже не будет!
– Успокойся, – попросил я. – Сказал, не дашь, – все. Разговор кончен.
Мальчишка неуверенно кивнул.
– Нам тут сидеть до вечера, – сказал я. – Даже дольше, уходить под утро станем. Факел сейчас догорит, новый пока палить не станем. Так что давай… располагайся.
И сам я последовал этому совету. Прошелся по камере… хоть что-то бы осталось – сукна грубого кусок, или полено, под голову подложить. Ничего. Все выгреб купец. И в стенах дверей больше нет, один выход.
А в полу?
Мысль была дурацкая. И все же – видал я сейфы с двойным дном, видал и тайники в тайнике. Опустив факел, я всмотрелся в доски пола.
Надо же!
Еще люк.
– Подержи огонь, – велел я Марку. Тот торопливо подполз на четвереньках. – Еще одна ухоронка, – пояснил я. – Купец-то был не прост…
Этот люк я открывал не спеша. И шуметь не стоило, вдруг стража уже в дом заглянула, и кинжал стоило поберечь. Когда люк пошел вверх, Марк подполз под самую руку, с простодушным любопытством заглядывая под пол.
– Сестра-Покровительница… – только и вымолвил я.
Пространство под вторым люком было куда меньше. По сути, просто большая яма. Зато – не пустая. Вся заложенная мохнатыми от рыжей трухи кирпичами.
– Понимаешь? – схватив Марка за плечо, спросил я. – А? Пацан? Чуешь?
Конечно, запах не такой приятный, как от специй. Зато будоражит побольше.
Нагнувшись, я поднял один кирпич. Руки обсыпала ржавая труха. Ну и сволочь купец, гад заезжий! Ладно, что ворованное скупал – так зачем бросать-то было на погибель?
– Железо! – сказал я. – Одиннадцать предателей и праведник… это ж надо…
– Хорошее железо? – поинтересовался Марк.
– Плохое. Десятой пробы, а то и восьмой… но…
Я покачал кирпич в ладони.
– Только все равно – здесь центнера два будет, а то и три…
По нынешним скудным временам выходило, что перед нами чуть ли не дневная добыча большого рудника. Если доставить на материк все это железо… даже если через жадных скупщиков перепродать…
Мне сразу представился огромный каменный дом в центре Парижа – на Сене, рядом с пассажирским портом, – собственный конный выезд, мордоворот-охранник у входа… Шутника можно нанять для смеха…
Вот так – появиться в столице, как граф Крист из книжки. И начать светскую жизнь.
– И сколько это стоит? – спросил Марк. Я опомнился.
– Довольно много. Нет, ерунда. Ничего это не стоит.
– Почему?
– Ты не забыл, кто мы? Нам бы самим ноги унести. Один слиток – и то тащить опасно. А если вдруг возьмут с ним – кожу живьем сдерут. Все кражи на рудниках на нашу шею повесят.
Я не смеялся и не запугивал Марка. Так оно и было. От найденного клада пользы нам ни на грош. Одежда, оружие, горстка монет – это пошло бы в дело. А так – лишнее расстройство.
– И думать забудь, – строго сказал я.
– Да я и не думаю…
Не понимает он еще всей цены такого клада. Хорошо ему. А мне теперь, пусть даже уйду живым, до конца дней будет сниться яма, забитая железом.
Пусть даже низкой пробы.
Конечно, если через год-другой, через пять лет рудники вконец оскудеют, охрану отзовут на материк, народец разбежится… Можно будет нанять корабль или, лучше, купить небольшую яхту. Приплыть, забрать железо, и вот он – дом в городе, экипаж, охрана, вино из лучших погребов, шепот девиц на светских приемах: «А кто такой этот Ильмар? Он так таинственно разбогател… это так романтично»…
Впрочем, и Марку эта мысль придет в головенку через год-другой. Или расскажет по юношеской дури приятелям за кружкой пива – перед тем как уснуть с ножом в груди. Клады ждут одного, двое – уже слишком много.
Спаси от искуса, Сестра!
Железный кирпич был тяжел. Когда я швырнул его обратно в яму, металл отозвался недовольным гулом. Марк вздрогнул и удивленно посмотрел на меня.
– Не суй голову, расшибет! – прошипел я.
– Извините…
– Задело бы висок – все, хана! Это тебе не камень, это железо! Железо!
– Вы же видели, куда кидаете, – растерянно сказал Марк. – Я осторожно…
Чем больше я понимал, что хотел сделать, тем сильнее меня трясло. Я стал судорожно отряхивать ладони. В кожу будто въелись и корабельная грязь, и крысиный помет, и кровавая железная ржа. Воды бы. Утром выпил полкружки, и все. Раньше давали умыться после корабля…
– Не сердитесь, – попросил Марк. Чуть отстранился. Наверное, что-то у меня мелькало в глазах. – Ильмар…
Факел он держал на отлете, в левой руке. Дурак. Факел – тоже оружие. Хоть и мало он стоит против кинжала в умелой руке.
– Прости, парень, – сказал я. Захлопнул люк. Взял из рук Марка факел, укрепил на стене. Постоял, глядя на него сверху вниз. – Убить я тебя хотел, понимаешь? Искус большой… прости уж.
На секунду губы у него дрогнули, потом сжались. Марк молчал.
– Ладно, считай – забыли. – Я махнул рукой. – Ты мне помог, я тебе. Сейчас обоим бежать надо, а не ссориться.
– Вы меня могли убить – из-за этого? – растерянно выдохнул Марк. – Из-за полусотни железных кирпичей?
Эх, мальчик. Я лишь покачал головой, глядя на него. Сразу видно – сладко ел, мягко спал. Не знает, что такое нужда, не знает, что такое смерть.
Из-за ржавого гвоздя убивают. Из-за медной монеты. Пусть не я, но чем я лучше других?
– Не убил же, – сказал я. – Все. Хватит. Забыли.
– Я думал, раз вы меня не бросили… – Марк будто размышлял вслух. – Значит, шеей из-за меня рисковать вы готовы. А из-за денег готовы голову размозжить?
Да, действительно, глупо получается. Честь соблюсти, товарища стражникам на поживу не бросить – я готов. И тут же едва-едва удержался, чтобы не убить мальчишку на груде ржавого железа.
Это что же получается?
Жизнью рискнуть я могу, лишь бы все по совести было, как Искупитель велел, как Сестра заповедовала. Сам погибай, а товарища выручай. Запросто, выходит. А вот за деньги, которые и достать-то почти невозможно будет, готов пацана железом в висок…
Странно. И впрямь – странно. Злая скотина – человек. Злая и глупая.
– Вот так оно бывает, – сказал я. – Не сердись, мальчик. Вырастешь – поймешь. Искус – он голову кружит.
Марк молчал. Потрескивал факел, уже обглоданный пламенем до деревяшки.
– Все, хватит, – решил я. Затоптал огонь. Не почуяли бы дым стражники… эх, раньше надо было думать. Вся надежда, что люк хорошо пригнан. От пряностей запах годами сочился, в дерево впитывался, чтобы насквозь пройти.
