Царь девяти драконов (СИ) - Марков Павел Сергеевич

— Давай хотя бы отдохнем немного. Попросим еды. А там видно будет.

— Не нравится мне здесь, — покачала головой она.

— Мы ведь даже со старостой не поговорили, — попробовал убедить ее Шанкар, — давай не будем делать выводы.

— Цзы, — прошептал Каран, наконец отцепляясь от набедренной повязки охотника.

— Что? — тот опустил взор на паренька.

— Старосту тут называют цзы, — голос мальчика окреп.

Шанкар потрепал его по голове:

— Верно. Снова познаешь мир?

Каран натянуто улыбнулся:

— Пытаюсь, — а затем взглянул на Абхе, — давай останемся. Если не понравится, уйдем. Но нам и правда надо отдохнуть.

Девушка шумно вздохнула:

— Ладно-ладно, но я вас предупреждала.

Шанкар ободряюще улыбнулся:

— Все будет хорошо.

— Да-да, конечно.

В последней фразе Абхе сквозило явное недоверие, но Шанкар постарался не обращать на него внимания.

Они стали неспешно продвигаться вперед. Ноги в полуразвалившейся обуви шаркали по грунтовой земле, поднимая в воздух клочки пыли. Хижины, стоявшие по левую сторону, пребывали в полной тишине. Их задние стены подходили едва ли не вплотную к краю холма. За хибарами же через дорогу виднелись небольшие возделанные участки, поросшие бобами и фасолью. Из окон некоторых домов валил густой дым. Увидев его, Абхе и Шанкар молча переглянулись. Только сейчас они заметили, что в крышах местных хижин нет вытяжки.

— Богиня-мать, да это же дикость, — прошептала девушка, прислушиваясь к звукам перестановки посуды.

— Мда, — поддакнул охотник, — вправду странно.

— В здешних домах дышать же нечем! Слишком много странного, не находишь?

— Мы же договорились...

— Договорились-договорились, — пробурчала Абхе.

Она никогда не отличалась покладистым нравом. Шанкар вспомнил, как пытался отобрать у нее собственный кинжал во время битвы и про себя усмехнулся. Да, с дочерью старосты шутки плохи, особенно когда та не в духе. Сейчас же Абхе и вовсе была раздражена от усталости.

Кудахтанье кур и визг свиней стали отчетливей, однако животные пока на глаза не попадались. Видимо, их держали в западной части деревни, чтобы те ненароком не забрели в хозяйские огороды да не разворотили все бобы.

Людей, на удивление, тоже не было видно, если не считать звуков возни на кухне, доносившихся из некоторых домов.

— В поле, наверное, — озвучил за всех догадку Шанкар.

— Угум, — угрюмо молвила Абхе, — сажают сорняки в грязь.

— Рис.

— О, Богиня-мать, да все равно.

— Шанди.

Девушка закатила глаза и уже хотела взорваться гневной тирадой, однако охотник прервал ее:

— Мы на чужой земле, в чужом селении. Давай уважать их обычаи, если хотим здесь задержаться.

— А, может, я не хочу здесь задерживаться?!

— Тихо!

— Не ори на меня! — огрызнулась Абхе, однако тон сбавила. — Прости. Я просто... мне не нравится здесь и... — она вздохнула, — я устала.

Шанкар улыбнулся:

— Ничего. Я тоже. Но мы уже здесь. Глупо будет уходить, не поговорив с... э... цзы.

— Да, — она натянуто улыбнулась в ответ, — ты прав, наверное.

Дорога продолжала уходить дальше на запад и шла через деревню. Глиняные хижины с соломенными крышами стали попадаться все реже. Теперь их места занимали землянки. Глядя на примитивные сооружения с обычной дырой вместо входа, Абхе чувствовала, как внутри у нее все холодеет. Будто ее уже насильно поселили в один из этих огромных погребов и заставили там зимовать. Пусть они провели в джунглях не одну неделю и ночевали под открытым небом, от хороших условий долины Синдху дочь старосты пока что точно не отвыкла. И после утомительного перехода намеревалась отдохнуть, как полагается. Вид же местных жилищ повергал ее в настоящий ужас. Она невольно скосила взор на Шанкара. Тот с интересом рассматривал обители местных крестьян, однако отвращения не выказывал. Скорее сии дома вызывали у него любопытство. В отличие от Абхе, Шанкар пусть и жил в Мохенджо-Даро, но достаточно скромно. Однако даже его удивляла бедность и простота чужеземных жилищ.

— Все еще хочешь тут остаться? — с долей злорадства спросила она.

— А есть выбор? Это хотя бы крыша над головой и защита от зверей.

— В джунглях на нас никто так и не напал.

— Просто повезло. А еще нам повезло ни разу не попасть под ливень. Поверь, я знаю, о чем говорю. Ночевать под проливным дождем, — охотник поморщился, — скверное дело.

— Да, наверное, но... Богиня-мать!

— Шанди.

— Да помню я! Мы еще не встретили этого цзы. Просто посмотри на это! Ни дымохода, ни канав, ни подземных стоков! Как они живут здесь?! До сих пор в речке моются?! Или, быть может, в поле рядом с рисом?!

— Ты меня спрашиваешь? — хмыкнул Шанкар. — Я знаю столько же, сколько ты.

— Я лишь подмечаю очевидное.

— Тогда прошу на время прекратить.

— Это почему же?

— Мы приближаемся к дому цзы.

И вправду, как говорил Кали, дорога стала расширяться. Теперь они видели, что от основной улицы вправо ведет большая тропа и в паре сотен локтей, в небольшом углублении, расположился дом местного старейшины.

Чувствуя, как сердце невольно ускорило ритм, охотник свернул с главной улицы, и они направились к жилищу цзы.

[1] Имеется ввиду бирманская курносая обезьяна — вид тонкотелых обезьян, обитающий исключительно в северной Бирме. Из-за особенностей строения носа чихает во время дождя, так как вода попадает им в нос.

Глава 4

Туман медленно опускался на широкую равнину, окруженную высокими холмами. В этой молочной пелене их смутные очертания напоминали тупые зубы огромных великанов. Здесь, в низине, было влажно и холодно. Солнце еще не успело взойти и прогреть землю. Трава под ногами так намокла от росы, что сырость ощущалась даже сквозь толстую подошву. Но воин в тигриной шкуре и шрамами на щеке не обращал на все это внимания. Пытливый взгляд пристально осматривал окружающие низину холмы. Силился рассмотреть любое подозрительное движение. Слух воспринимал каждый шорох, но до него долетали лишь нервные переминания собственных бойцов позади да их тихий шепот. Округа тонула в безмолвии. Ни воя ветра, ни криков птиц. Даже низкая трава стояла не шелохнувшись. Воин закусил нижнюю губу. Правая ладонь медленно легла на рукоятку меча, висевшего на поясе. Небольшой, обоюдоострый, заточенный клинок. Такой же пронзающий, как и взгляд его владельца.

— Почему мы остановились здесь? — шепотом спросил один из бойцов в простенькой рубахе. — Не лучше было бы занять место повыше?

— Почтенному Фу виднее, — быстро осек его соратник и с опаской покосился на спину воина в тигриной шкуре, — или ты усомнился в его мудрости?

— Клянусь духами, нет! — пылко стал оправдываться боец. — Но...

— Тихо! — прервал их Фу хриплым голосом. Воины тут же умолкли. — Я знаю, что делаю.

Взор военачальника продолжал скользить по холмам, подмечая все, что попадается на пути.

Фу сощурился и презрительно молвил:

— Они глупы, но не настолько, чтобы атаковать войско на холме, — он быстро вскинул взгляд вверх, а затем вернулся к созерцанию округи, — туман опускается, будьте готовы.

По рядам пробежала едва уловимая волна. Люди чувствовали, как нарастает напряжение. Сердца забились учащенней. Скоро что-то случится, и нужно быть готовыми. Готовыми ко всему. Спокойствие Фу внушало уверенность.

— Они Шэ, — добавил военачальник, — и как все шэ[1], не станут нападать в открытую. Ужалят исподтишка.

Едва Фу произнес последнее слово, тишину взорвал яростный клич. Затем еще один. И еще. Вскоре вся местность потонула в громогласном реве, от которого волосы встали дыбом. Будто стая волков взвыла прямо над ухом. Усиленное эхом от холмов, он заставлял душу уйти в пятки. По рядам бойцов пробежала дрожь. Некоторые испуганно заозирались по сторонам, тщетно пытаясь что-то разглядеть в молочной пелене. И только Фу оставался хладнокровен.