Гарем-академия 6. Мать народа (СИ) - Мадоши Варвара

Так рассуждала Анни и пылала жгучим желанием нести добро, но за три года ей не удалось добиться никаких сдвигов даже на своем крошечном фронте работ. Она написала несколько докладных записок и в полученные сроки получила ответы о том, что они «поступили на рассмотрение». Смешно вспомнить, как Анни проверяла почту, надеясь увидеть там сообщение из центральной канцелярии космодрома — и как у нее взволнованно билось сердце, когда таки увидела! Но обычно центральная канцелярия сообщала о том, что расследование показало отсутствие расхождений в соответствующей документации, а потому было прекращено.

Первый раз Анни поглядела на это письмо неверяще: то есть она им написала, что документация не соответствует действительности — а они закрывают расследование, потому что по документам все в порядке? Что за чушь!

Если бы у Анни не получала в свое время отличные оценки по теории магии, она решила бы, что в канцелярии сидят бессмысленные големы. Но она точно знала, что големы — это сказочки из кино, их не бывает. А потому ругнулась про себя и написала еще одну докладную записку… с тем же результатом.

После третьей она собралась было идти в канцелярию лично и требовать приема у… кого? Да мало ли кого! Может быть, у самой принцессы Таи — не может же члену правящей семьи быть все равно, что творится со стратегическим предприятием. Но от расстройства Анни потеряла бдительность. Обычно она писала свои заявы после работы или до работы (в ту пору она еще приходила до начала рабочего дня и уходила позже), но тут почему-то стала перечитывать последний ответ канцелярии во время обеденного перерыва. Она была уверена, что никто и внимания не обратит: Доян ушел в столовую, а Тариана и Лотера пили чай с пирожками и обсуждали последний эпизод сериала, который обе одинаково обожали.

И тут ей на плечо легла ладонь Дояна.

Анни вздрогнула, обернулась.

Ее флегматичный босс стоял позади и смотрел на экран магстанции с нечитаемым выражением лица.

— Вы занимаетесь этим во внерабочее время, это хорошо, — сказал он. — Но должен предостеречь: канцелярия не одобряет, когда сотрудники посылают слишком много однотипных запросов.

Анни почувствовала холодок.

— И что? — спросила она с вызовом. — Так и молчать?

— Ну, воля ваша, — пожал плечами Доян. — Пока вы выполняете свои обязанности, претензий у меня к вам нет и быть не может. Но руководство очень не любит, когда у него отнимают время по вопросам, которые они считают пустячными.

«Он догадался, что я собираюсь просить личной встречи», — поняла Анни.

— То есть они все знают? — спросила она.

— Что «все»? — уточнил Доян. — Что организация производства у нас оставляет желать много лучшего? Что сроки срываются, качество хромает? Трудно не знать.

— Но… почему же они ничего не делают?

— Должно быть, потому что менять — слишком много усилий, — пожал плечами Доян. — Как-то же все работает… А государство всегда покроет расходы. Мы ведь не частная компания, мы — стратегическая отрасль.

— Так ведь это и означает, что надо стараться больше… — запальчиво начала патриотичная Анни, но Доян продолжал:

— … или потому что они получают откаты от поставщиков.

— АКВ? — спросила Анни. С этим названием было связано больше всего брака.

— Не хочу выдвигать обвинений, — пожал плечами Доян. — У меня есть причины дорожить и этим местом — и свободой.

У Анни словно холодок прошел по спине. Кто не знает, что богатые и знаменитые имеют обыкновение манипулировать судебной системой, стирая в порошок простых людей — и все вроде бы по закону?

Тем вечером дома она поплакала немного, поругала себя размазней и… перестала писать докладные записки. Более смелая девушка, конечно, не бросила бы борьбу. Подняла бы шум, в самом деле дошла бы до Владыки, как думала в запале… Но Анни стоило только представить, как все будут трепать ее имя, как ее уволят с какой-нибудь адской формулировкой, чтобы она больше никогда не смогла работать по специальности — и все, руки опустились, а храбрость тут же улетучилась в сферу профессиональных интересов Анни (то бишь в космос).

Правда, она не бросила отмечать все случаи, когда сбой производственной линии можно было предотвратить еще на этапе проверки документации. И отдельно стала фиксировать вообще все проблемы и нестыковки, которые удавалось найти — не только в подразделении контроля качества, но и в соседних отделах. Благо, у нее появилось несколько приятельниц, с которыми она периодически вместе обедала. Причем записи Анни держала не в рабочей магстанции и даже не в магфоне, а просто в тетради, причем записывала на всякий случай не на саарском, а на диалекте аларадских горцев, да еще и фонетической письменностью. Эта шпионская предосторожность казалась самой Анни смешной, но все равно как-то не хотелось, чтобы еще кто-то заглянул ей через плечо, как Доян недавно. Да и приятно было чувствовать, что не зря когда-то корячилась на школьном факультативе с этим языком — пусть даже тот красавчик-горец из параллельного класса так и не обратил на нее внимания…

«Ничего, — успокаивала Анни свою совесть, которая ехидно припоминала ей прежнюю решимость идти до конца, — вот отработаю пять лет, уволюсь, найду работу получше и тогда уже пойду на какой-нибудь канал оповещения… или в Дворцовое управление напишу…»

В глубине души она уже знала, что ничего подобного не сделает, особенно когда уволится. Ведь на ее новой работе, какой бы та ни была, тоже никому не понравится, если она вынесет сор из избы предыдущих работодателей — вдруг она и новых очернит, стоит только от них уйти? Но все-таки вести записи, разузнавать всякое и копить улики было легче. Вроде как не струсила, а просто временно отступила.

И вот теперь, три года спустя, власть на космодроме сменилась — главной назначили Императрицу. Пусть даже новое начальство столь же неопытно, как была Анни после Высшего училища; пусть даже госпожа Сат не станет ничего менять без совета прежних руководителей (ведь ни одного руководителя подразделений пока не сняли)… все равно, теперь, пожалуй, информация Анни, тщательно собранная за три года, могла бы пригодиться. К тому же, Императрица — это вам не Таирана или Лотера, она просто не может быть мелочной и пуще всего озабоченной «лояльностью» и «почтительностью» в ущерб эффективности. Даже если и не воспользуется сведениями Анни, все равно вряд ли ее уволит.

Осталось только найти способ, как переправить Императрице служебную записку так, чтобы никто не узнал. Анни понимала, что даже в ее отделе остальные двое ее буквально заклюют, если решат, что она пытается разрушить их спокойную жизнь.

Она думала об этом весь рабочий день, и даже дома долго ворочалась в постели, не в силах заснуть. На следующий день, вопреки обыкновению последнего года, она прилетела на работу за час до начала рабочего дня и начала составлять пресловутый «благонамеренный донос» — пока опять же в тетради, но уже на саарском.

К счастью, ее проблема разрешилась сама собой: после обеда госпожа директор — она велела называть себя именно так, а не «ваше величество» — провела конференцию по Сети. Долгих речей произносить не стала. Не стала и обещать, что с новым руководством Саар-Доломский космодром решительно шагнет в светлое завтра.

Императрица появилась на экране магстанции со строгой прической придворной дамы или чиновницы высокого ранга, а также минимальным макияжем, который совершенно не скрывал грубой, порозовевшей и морщинистой кожи вокруг ее глаз. То ли из-за этого, то ли из-за уверенного, спокойного взгляда новая директриса показалась Анни много старше двадцати двух лет — или сколько ей должно быть?

Голос ее тоже звучал старше, или, точнее, вне возраста. Совсем иное впечатление, чем на коронации (Анни смотрела ее по каналу оповещения): там Даари Сат выглядела и говорила, как заводная кукла. А теперь в ее тоне ощущалась непрошибаемая уверенность, что к каждому ее слову непременно прислушаются.

Говорила она четко и по делу.