Короли рая - Нелл Ричард
Дрожь вскоре затуманила все его мысли. Ветер пронизывал жалкие стены, и мальчик растирал или прикрывал руками любой участок своего тела, какой только мог. У него окоченели пальцы ног, затем уши, нос, щеки. Ладони слишком замерзли, чтоб защитить что-то еще. Какое-то время было больно, затем боль ушла, пока ему не стало казаться, что его согревает воображаемый огонь.
Он знал, что сделал все, что мог, но с радостью умер бы в муках, если бы сперва мог сказать матери просто: «Спасибо, что любишь монстра». Он вызвал воспоминания о том, как лежал в ее объятиях, о ее голосе, когда она напевала ему долгими холодными ночами, а после заснул.
Он вздрогнул и очнулся, дергая за веревки, прежде чем вспомнил, где находится. Что-то подняло его, и если он умер и это Носс, пришедший по его душу, то Боги пахли старым потом и гнилым ячменем.
Это просто мужчина, сообразил Рока, один из вассалов Каро, забрызганный пивом.
Без единого слова мужчина развязал веревку, подхватил мальчика, накрыл его чем-то вроде одеяла и вынес наружу, на ветер.
Он слышал посвист снега и кряхтение и чувствовал покалывающие вспышки боли в конечностях при каждом шаге. Открылась дверь, затем еще одна, и Рока тяжело упал на что-то деревянное и вздохнул от ощущения тепла.
– Отдай его мне.
Голос его матери.
– Ты получишь его, когда будет улажено дело, и не раньше. – Жрица Кунла.
Одеяло сдернули, взметнув пыль, и Рока вновь обнаружил себя в зале вождя. Он сидел в одном из тех же кресел, которые раньше занимали горожане; веревка петлями обхватывала его грудь и предплечья. Мясо исчезло, и теперь лишь двое женщин с испепеляющими взглядами сидели напротив друг друга, а Каро и еще двое мужчин – возле Роки. Бэйла выглядела изнуренной и бледной, но все же гораздо лучше, чем в последний раз, когда он ее видел.
И она может говорить!
– Это необходимо? Он всего лишь мальчик.
– Этот мальчик едва не убил меня. Слышала б ты его. Твой сын – демон, как говорят горожане, и должен быть уничтожен, как бешеное животное. Я хочу, чтобы его выпороли и избили. Я хочу его позора, и хочу, чтобы руку, державшую нож, отсекли от его тела.
Его мать покачала головой.
– Он испуганный ребенок, который не причинил вреда. Ты не закон, Жрица. – Она посмотрела на сына. – Расскажи мне, что случилось.
– Я уже рассказала тебе. То, что он говорит, ничего не значит. Его накажут, или я пойду в Алверель и обвиню его в попытке убийства. У меня будет дюжина свидетелей. А у тебя что? Слово обвиняемого? Проклятого сына падшей шлюхи?
Рока взглянул на пустые лица мужчин и проверил прочность веревок, но мать не выглядела оскорбленной или напуганной.
– Иди. И я тоже пойду. Возможно, я обвиню тебя в убийстве Бранда, сына Гиды, чьими землями теперь владеешь ты. Возможно, я скажу, что ты отравила меня и оставила больной, дабы притязать на остальное.
Кунла выдохнула.
– У тебя нет доказательств. Нет свидетелей.
– Я знаю каждое слово в Книге Гальдры, ты, гнусная, безымянная мошенница. У меня есть моя болезнь, и у меня есть союзники в этом городе и в Ордене, что бы ты ни думала. Давай посмотрим, пренебрегают ли дочерью Вишан, как ты говоришь.
– О да, я знаю твою кровь. – Кунла ехидно усмехнулась. – Я знаю, мужчины этого города тебя вожделеют, как течную суку. Ты умеешь читать и писать. Я знаю. – Она умолкла, повернула голову и подалась вперед. – Тебя, должно быть, бесит, что такая невзрачная, бестолковая женщина, как я, достигла намного большего. Что я – Верховная Жрица, а ты – никто. Ты потеряла своего мужчину. Свое здоровье. А теперь еще и твой омерзительный сын станет калекой. Бедная, бедная Бэйла.
Рока стиснул зубы и натянул путы, и мужчины рядом с ним напряглись. Его мать лишь улыбнулась. Даже на ее исхудалом, бледном лице эта улыбка, словно щит от ненависти, придала Роке чувство безопасности. Мать перевела взгляд на Каро и пристально смотрела, пока вождь не ответил ей тем же.
– Я не согласна с наказанием, предложенным жрицей Кунлой за предполагаемые преступления моего сына. Если она желает предъявить иск, пусть идет в Алверель, согласно закону. А сейчас ты немедленно вернешь сына мне. И если прикоснешься к нему еще раз без моего согласия, я включу тебя в злодеяния Кунлы, когда буду излагать свое дело. – Она оглянулась на жрицу, и обе женщины воззрились друг на друга.
Каро зарделся и пожал плечами:
– Могу отвести тебя в Алверель, жрица.
– Ты и так уже сделал достаточно. Молись, чтобы я не сместила тебя. – Кунла встала, заворачиваясь в шкуры. – Удачи в долине закона, Бэйла. Дорога долгая и трудная, а мы все знаем, как… хрупко твое здоровье.
Когда она тяжелой походкой вышла из комнаты, один из подчиненных вождя развязал Року, и лицо его матери поникло. Ее веки опустились, и она сгорбилась, и, как только Рока освободился, он спрыгнул с кресла и направился к ней, заметив, как подскочили мужчины при его движении.
– Давай отведем тебя домой, мама.
Она ответила этой улыбкой, предназначенной только ему, дотрагиваясь до его лица.
– Немного погодя, сынок, мне нужно отдохнуть. Вероятно, мы сможем отправиться утром? – Она поглядела на Каро.
– Можешь остаться на ночь со мной. В моем доме, то бишь. – Краснота залила его шею.
Бэйла застенчиво улыбнулась ему, но Рока ощутил ее обман. Она никогда в жизни не делала что-либо застенчиво.
Слуги Каро вышли вперед, словно чтобы ее отнести, но мальчик подложил руки под ее спину и ноги – и поднял.
– Боги, малец… дай нам. Ты ж замерз.
Он пристально смотрел, пока они не отступили, переглянувшись, а вождь пожал плечами, жестом веля следовать за ним.
Его бойцы отворили им двери и шагали рядом, пока они шли под хруст снега. Предплечья мальчика дрожали, ступни ломило при каждом шаге, но голова Бэйлы лежала на его плече, уткнувшись в шею. Мой черед, подумал он. Твоя сила уберегла нас, и теперь ты нуждаешься во мне. Мой черед.
Шагая, Рока запоминал планировку городка, хотя мало что изменилось с того дня, когда он пришел сюда впервые. Он представил себе ножи, оставленные вокруг зала, заметил топоры и копья, прислоненные к домам. Я мог бы внезапно убить мужчину, подумал он, и определенно мог бы убить жрицу.
Взгляд, которым он смерил Каро, был искренним. Он бы прикончил каждого мужчину в Хальброне, дабы защитить свою мать. Он не знал, с чем они столкнутся завтра или к каким опасностям готовиться – знал только, что его детство закончилось и, что бы ни случилось, ради Бэйлы он будет вечно пылать в недрах горы, если придется.
Жаркий, влажный остров. 1576 год П. П. (После Просвещения)
Солдат засмеялся.
– Думаешь, я бы ударил принца?
Кейл взглянул на небольшую толпу наблюдателей – мальчишек-бойцов, собирающихся на бледном песке. Его радовало присутствие публики.
– Это учебное упражнение, – объявил он. – Иногда солдатам достаются травмы на учебе. Ты согласен, Тхетма?
Другой паренек неуверенно рассматривал собравшихся, темная кожа его лба и шеи блестела капельками пота на жаре.
– Айда, парень с фермы. – Кейл произнес это небрежно, как оскорбление. – Или ты боишься?
Тхетма сделал выпад, и Кейл протянул руку и схватил его запястье не раздумывая. Оба мальчика упали на песок, извиваясь в попытке высвободить кулаки и достаточно размахнуться для удара, забыв несколько дней флотской подготовки, в любом случае бесполезные.
Кейл оказался снизу, со слишком обездвиженными руками, и ощутил панику, теряя контроль.
Мышцы его онемели в предчувствии боли, и он знал, что получит не меньше одного тумака, прежде чем сможет пошевелиться. Мгновение казалось медленным, растянутым, неизбежным. Он отвел взгляд от стиснутых зубов товарища-новобранца, повернул голову и посмотрел на белизну, простиравшуюся вдоль Южного побережья Шри-Кона. Он увидел птиц, летящих к морю, и в тысячный раз подумал, куда же они направляются, – разум его, как бывало всегда, унесся к вещам, неактуальным в данный миг.
