Соколиные перья и зеркало Кощеевны (СИ) - Токарева Оксана "Белый лев"
Она потянулась вверх, вроде бы подставляя щеку и, кажется, Филипп сделал то же самое. Вот только по непонятной причине их губы встретились, а дружеское объятье превратилось в необоримое кольцо, внутри которого захотелось оставаться вечность, если бы не обжегший нутро огонь. Даже свежий ветер, поднимавшийся с реки, не мог остудить горящих губ и щек. И конечно, она бы никогда не согласилась променять этот огонь на лед или хитиновый панцирь крымской жужелицы.
— Ну вы шустрые! — поднимаясь в номер, хмыкнула Ксюша. — Точно соулмейты. Может быть, мне стоило попроситься переночевать к Дине?
Ева показала подруге язык и сбежала от ответа в душ, а потом почти сразу заснула. Разбудил ее на рассвете шум крыльев. На подоконнике сидел сокол-балобан, сжимавший в лапках порванный шнурок, на котором висело разбитое черное зеркальце.
Глава 4. Дочь олигарха
Ева потянулась к окну, но сокол уже скрылся, а зеркальце в ее руках распалось черной пылью, словно пытаясь убедить в нереальности происходящего. И все же мозг, из которого мигом выветрились остатки сна, закипал от вопросов. Кто такая на самом деле Танечка? Каким образом Филипп, Ева уже не сомневалась, что редкий сокол — это именно он, заполучил ее амулет? И как он сам объясняет эти свои превращения, которые, с точки зрения закона сохранения вещества, да и просто научной картины мира, выглядят полным абсурдом? Или это она грезит наяву, тихо сходя с ума на фоне перегрева и необычных впечатлений?
Зной и в самом деле вел на лагерь наступление по всем фронтам. От его обволакивающих тягучих, как карамель, неподвижных пластов не спасала даже близость реки. А сплит-системы стояли только в кабинетах администрации. И если еще под деревьями можно было отыскать хотя бы тень, то кирпичные жилые корпуса и щитовые домики, где происходили занятия, уже к десяти часам утра накалялись, точно духовой шкаф.
В таких условиях дети не то что по-английски, по-русски изъясняться отказывались. Даже у педагогов и вожатых мысли в голове плавились, точно парафин. Поэтому директор, обычно строгая и к инициативам молодых сотрудников относящаяся с подозрением, не стала возражать, когда Ева с подачи Ксюши предложила провести свои занятия на открытом воздухе в лесу, объединив группы лингвистов и экологов.
Активную лексику она подобрала накануне, с помощью все той же Ксюши отыскав английские названия растений Средней полосы. И теперь, пока ребята из экологического кружка, расположившись на ковриках в тенечке, зарисовывали луговые травы, записывая их латинские названия, она вместе со своими лингвистами, прорабатывая тему родной природы.
— Is it a chamomile? — спрашивала она, показывая ученикам цветок тысячелистника.
И получала правильный ответ:
— No. It is a yarrow, and there's a daisy wheel.
Окружавшие полянку осины и старые березы с пожелтевшими стволами одобрительно качали им ветвями, точно добрые бабушки, радующиеся успехам внучат. Украшенные ароматным золотым убранством липы стояли чуть в стороне, настороженно поглядывая на подозрительно притихших экологов, словно ожидая, когда те пойдут обирать цвет.
Ева с улыбкой смотрела на раскрасневшихся от жары, но заинтересованных и оживленных детей. Она с наслаждением вдыхала ароматы леса, вслед за воспитанниками поглядывала с высокого берега, где между двух холмов в распадке уютно расположилась их полянка, на реку. На планерке уже какой день поднимали вопрос об открытии купального сезона, вожатые кое-как отбивались от атак в родительских чатах. Но администрация, не ожидавшая в начале лета такой аномальной погоды, никак не мола получить в надзорных организациях необходимых документов, поэтому детям вдоль давно оборудованного пляжа пока разрешалось только гулять. Другое дело, что развесистые Вадик и Дина вчера после отбоя, оказывается, уже открыли купальный сезон и утверждали, что водичка — супер.
«Интересно, А Филипп тоже с ними купался?» — рассеянно подумала Ева. Сегодня он как-то подозрительно быстро ушел после завтрака, и на нее даже не взглянул. Может быть, не стоило ему позволять себя целовать? Но все получилось так спонтанно.
Зарисовав цветы, неугомонные экологи принялись обсуждать кружащих над водой с пронзительными криками в поисках добычи небольших чаек.
— Ксения Георгиевна, а почему они такие маленькие? — с интересом глядя на птиц, поправляла влажные от пота каштановые кудряшки Зоя Смирнова, чья незабудка по точности исполнения сделала бы честь любому справочнику.
— Так они же речные, — с готовностью пояснила Ксюша. — здесь им особо развернуться негде. Кругом леса. Это размах крыльев альбатроса достигает трех с половиной метров. И у буревестников не меньше метра.
— А правда, что полет буревестника предвещает непогоду? — с горем пополам закончив рисунок, спросил Сева Кулешов.
— Нет, конечно, — поправляя очки, вместо Ксюши отозвался начитанный Петя Климанов. — Просто они могут летать и при достаточно сильных порывах ветра, когда остальные птицы уже спрятались. К тому же, при плохой погоде их оперенье выглядит более темным.
— Интересно, а здешние чайки в грозу тоже прячутся? — сдвинув кепку, задумчиво почесал в затылке Сева Кулешов.
— От грозы прячутся даже утки в парке! — отвлекаясь от английского, вступил в дискуссию самый младший Евин подопечный третьеклассник Леша Рябов, чье веснушчатое лицо парадоксально соответствовало фамилии, над которой, к счастью, никто не смеялся.
— Можно подумать, ты, малявка, наблюдал за ними? — с видом превосходства повернулся в его сторону Сева Кулешов.
— Если не боишься, можем вместе проверить! — принял вызов старшего по возрасту задиристый Леша.
— Синоптики в ближайшие дни прогнозировали грозу, — авторитетно заявил Петя Климанов.
Тягучий, давящий зной и в самом деле казался предвестником непогоды. Солнце еще с утра затянула похожая на вылинявшую простыню желтоватая облачная завеса. Другое дело, что от жары она нисколечко не спасала. Ох, стоило им с Ксюшей внимательней прислушаться к мальчишечьей болтовне, следовало в зародыше пресечь это безумное пари. Но подруга увлеченно объясняла Соне и Зое, как подсчитывать пестики и тычинки, а Ева прикидывала в уме, как бы во время тихого часа проникнуть в танцевальный класс и порепетировать перед дискотекой, желательно прихватив с собой вентилятор.
— Look, look, is it a yacht?
Тонкий голосок Лизы Селезневой прервал орнитологическую дискуссию, заставляя всех взглянуть повнимательней на реку.
Дремотную зеленоватую гладь, скрывавшую омуты и водовороты, рассекал казавшийся с высоты крохотным быстроходный кораблик. Выполненные из высокопрочного стеклопластика круто заведенные борта отливали антрацитом, мощный двигатель гнал на берег волну.
— Maybe, it's a boat, — предположила Ева, хотя она, конечно, видела, что это не прогулочная калоша и не рыбацкая моторка.
— Да какой это катер? Яхта как есть! — хмыкнула наблюдавшая со своего места за рекой Ксюша, которая по языкам, конечно, звезд с неба не хватала, но элементарный словарный запас все-таки имела. — Богатеи с того берега развлекаются!
Ева и сама видела, что кораблик, красиво нарезавший по воде круги и закладывавший безумные виражи, скорее, относится к классу популярных среди хайнетов скоростных комфортабельных яхт. Выдерживавшие и морские штормы, из-за своего сравнительно небольшого размера они при этом идеально подходили для речных круизов и прогулок по озерам и водохранилищам. Во время вылазок на берега Оки и с костровой площадки они уже не в первый раз наблюдали презентацию скоростных судов премиум класса.
Если в окрестностях лагеря в отсутствии нормальных дорог и инфраструктуры царило запустение, из-за которого, собственно, «Окские зори» и сохранили свой первоначальный статус вместе с бюджетными ценами на путевки, то на том берегу шло бурное строительство. Коттеджи, особняки и просто дворцы, по словам Ксюши, возведенные с нарушением всех норм в водоохранной зоне, соревновались друг с другом в фешенебельности, широте полета фантазии архитекторов и искусстве ландшафтного дизайна. Рядом с выживающим кое-как лагерем и умирающей деревенькой, чьи покосившиеся избы, словно для того, чтобы не оскорблять ничьих взглядов, прятались за лесом и полями, их роскошь казалась особенно кричащей.
