Николай Романецкий - Конь в малине
Я покинув Васильевский; постоял в очередной пробке на Дворцовом мосту; как истинный абориген не стал пялиться на последнее прибежище русских императоров Зимний дворец (а вчера вот пялился!) и сквозь еще одну пробку выплыл на Невский проспект. Бедная зеленью, эта магистраль походила на рану, пропоровшую грудь города и успевшую ко времени моего появления в Питере уже поджить, покрывшись корочкой асфальта и каменных стен. Лишь кое-где из нее сочилась зеленая кровь парков и садиков. Проехав мимо моста с лошадьми, я повернул через квартал направо и прибыл к цели.
Тут, правда, пришлось бы помучиться в поисках места для парковки, однако мне повезло: от тротуара отвалил потрепанный «мерс», и я немедленно приткнулся в образовавшуюся щель. Тут же подскочил одетый в коричневую униформу блюститель городских парковок, нацелился на содержимое моих карманов. Я отвалил ему три часовых тарифа без квитанции, и он был готов терпеть мою «забаву» хоть до самой ночи. И даже завтра пригласил заглянуть.
Завоевав место под солнцем, я достал мобильник и набрал знакомый номер.
– Алло! – отозвался глубокий голос рыжей старухи. – Я вас слушаю!
– Будьте добры Виктора Петровича!
Секундное замешательство.
– А какой номер вы набрали? У нас таких нет.
– Извините, ошибся! – буркнул я и отключился.
Все в порядке. Мамочка сидела дома, и мне оставалось подождать, пока она выберется из берлоги. Продолжительность этого процесса, правда, была непредсказуемой, но такова уж специфика нашей профессии. Бывало, и всю ночь на декабрьском дожде проторчишь, да не в машине, а за ближайшим углом. Дело привычное!..
Я включил кондиционер, сел поудобнее, закурил очередную сигарету и стал смотреть в глубь необходимого мне двора.
14
Ждать пришлось почти до трех часов, так что я вполне окупил свои парковочные расходы. За это время успел выкурить полпачки «Кэмел», просмотреть в полглаза купленную еще возле «Секонд хэнд» спортивную газету (русскую, разумеется!) и позвонить Инге. Судя по тону разговора, та была занята, но мою просьбу достать хороший набор отмычек восприняла с пониманием. И даже не стала спрашивать, к кому это я собрался вломиться. Лишь поинтересовалась, не нужен ли мне «Сезам». Такой, замаскированный под записную книжку, у меня имелся, и я не стал настаивать, чтобы мне предоставили местный: все равно весь софт поступает в Россию через полмесяца, а мой «Сезам» был снабжен программой недельной давности.
Инга попросила у меня два часа времени и сказала, что после этого будет готова доставить мне инструмент по первому же телефонному требованию. Готова она выполнить и другие мои просьбы. Последнее было добавлено другим тоном, понятным лишь одному мне, и кабы не проклятая работа, я бы тут же изложил ожидаемую от меня просьбу…
А поостыв, подумал , что за два часа достать подходящий инструмент – это подвиг покруче двух вечеров подряд в одной и той же постели. Видно, контора Пал Ваныча занималась не одной только продажей медицинского оборудования. Впрочем, подобным в наше время не удивишь! Кто возьмется определить разницу между легальным бизнесом и грабежом либо рэкетом? Я бы не взялся…
Без десяти три старуха Паутова нарисовалась в глубине двора. Одета она была в модный брючный костюм светлых тонов, и если бы я сказал, что он смотрелся на ней, как на корове седло, то изрядно бы покривил душой. В правой руке она держала зонтик, а в левой – полотняную сумку.
Я погасил очередную сигарету, достал из сумки подходящие усы, налепил на верхнюю губу, напялил бейсболку. Завершив изменение внешности с помощью солнечных очков, дождался, пока Паутова-старшая удалится от подворотни метров на двадцать и выбрался из машины. Заметь меня сейчас блюститель парковок, он бы изрядно подивился выросшим за четыре часа полноценным усам. Однако тому было не до меня – он сдирал мзду с владелицы оранжевого «рено», причалившего к противоположному тротуару.
Следить за старухой было несложно – ее огненная голова выделялась в толпе, как костер в ночи. К тому же Паутова-старшая оказалась легкомысленна, словно пятнадцатилетняя школьница, – ни разу не оглянулась. Впрочем, откуда ей было знать, что в кильватере у нее торчит усатая подводная лодка в джинсах и очках?
Я попытался вспомнить план этого городского района, но безуспешно – ориентиром для меня тут был Невский, а мы топали в противоположную сторону. Прошли полтора квартала, свернули налево и выбрались в какому-то божьему храму. Старуху там, видимо, не ждали, поскольку она потащилась дальше, к странноватого вида зданию с большой буквой «М» и надписью «Станция «Владимирская» на стене. Тут ее тоже не ждали – она вновь свернула налево.
Через две минуты мы оказались на самом обыкновенном рынке, и рыжая принялась набивать фруктами свою полотняную сумку, а я шнырял в толпе, стараясь не потерять старуху из виду. Пришлось даже шугануть молодую цыганку в аляповатом сарафане и не менее аляповатой шали, надумавшую отвлечь меня от слежки перспективой узнать собственную судьбу. К счастью, препирательство наше получилось тихим и недолгим…
Вскоре старушенция наполнила свою сумку и устремилась к выходу. Я тут же пристроился в кильватер. Мы вернулись к метро, в очередной раз повернули налево, а метров через двадцать Паутова-старшая нырнула в парадную довольно невзрачного дома. Я проследовал мимо и устроился поодаль, на скамеечке.
На этот раз я успел выкурить всего лишь две сигареты: старушенция появилась на улице через сорок минут. Выглядела она слегка расстроенной. Я проводил ее до родного двора-колодца, отщипнул усы, спрятал в карман и быстренько вернулся к «Владимирской». Толкнул дверь, за которой побывала рыжая.
Звякнул колокольчик. Я оказался в небольшом тамбуре с тремя дверями (считая и ту, через которую вошел). Одна из двух других оказалась открытой, возле нее расположилось застекленное окошко с выкрашенной белилами полочкой. Над окошком висел бумажный лист с отпечатанной на принтере надписью «Меблированные комнаты г-жи Подрядчиковой. В наем».
– Желаете комнатку, молодой человек? – Из открытой двери на меня смотрела толстая клуша пенсионного возраста с коротко подстриженными седыми волосами. – Недорого. Двадцатка в сутки.
Видимо, это и была «г-жа Подрядчикова». Она так и лучилась счастьем – будто я был блудным сыном, вернувшимся наконец к родимым пенатам.
– Спасибо, – сказал я дружелюбно. – Комната мне не нужна. Мне нужна Альбина Паутова. Рыжая такая, с зелеными глазами. Поселилась у вас на днях.
Счастья на морщинистой физиономии «г-жи Подрядчиковой» поубавилось. Теперь я был не блудный сын, а надоедливый коммивояжер, пытающийся всучить бедной женщине тридцать пятую скороварку.
– Нет ее!
– Давно ушла?
– Еще утром. Как проснулась, так сразу и ушла!.. А вы, собственно, что за птица с допросом вместо яйца?
Я достал из кармана десятку:
– Такое яйцо подойдет?.. Будем считать, я снял у вас комнату на сегодняшний вечер.
Счастья у хозяйки не прибавилось, но десятку она взяла. Буркнула:
– Только чтобы после одиннадцати духу твоего здесь не было. У меня не публичный дом.
– Не будет, мамаша, ни слуху ни духу, – заверил я. – Мы управимся задолго до одиннадцати.
– Ладно, сгинь с глаз моих! Третий этаж, комната тридцать четыре. – Клуша уползла в свое логово.
Со спины она напомнила мне старинный комод, виденный как-то в римейке «Унесенных ветром».
Я проводил «г-жу Подрядчикову» признательным взглядом, резво взбежал по ступенькам и позвонил в комнату тридцать четыре.
Никакого ответа.
Я сделал еще четыре быстрых, вдогонку друг за другом звонка.
– Кто там? – послышался голосок. Глубокий, как… ну вы сами знаете.
– Санитарный инспектор Петров! – рявкнул я. – Соседи жалуются, что от вас к ним клопы ползут.
– Какие клопы? – от неожиданности она открыла. – Почему вы без хозяйки, инспектор?
А когда попыталась закрыть, я уже вставил в щель каблук. Преодолев хилое сопротивление, распахнул дверь пошире, пролез в комнату и только теперь дал ей возможность осуществить задуманное. Однако она все еще стояла, разинув рот, и управляться с замком мне пришлось самому. Наконец голосок вновь прорезался:
– Кто вы такой?
Я не ответил: я разглядывал ее.
Лицом она действительно походила на свою мать. Но телом это была девочка-подросток, безгрудая и узкозадая, таких мы в школе называли ruler – линейка. На ней был тренировочный костюм с эмблемой «Adidas», и от шеи и ниже она была очень похожа на мальчика. Но глаза принадлежали женщине, к тому же смертельно перепуганной. Хоть и пытающейся хорохориться…
– Если вы сделаете хотя бы шаг, я закричу! Здесь очень тонкие стенки, а соседи сейчас дома.
Я понял, что она так и поступит, и постарался не делать резких движений.
– Зачем кричать, дорогая? Клуша внизу думает, что я ваш любовник, вы думаете, что я киллер, а мне всего-навсего надо с вами поговорить.
