Дженнифер Робертсон - Золотой ключ. Том 3
— Я так испугалась, ваша светлость, — пропела она тоненьким голоском, — в соборе столько мужчин. Могу я подождать здесь, вместе с вами? Тут мне гораздо спокойнее. — Ее взгляд уткнулся в Рохарио; она заморгала, а потом торопливо подошла к мужу и прижалась к его руке.
— Пойдем, любовь моя. — Ренайо со вздохом вывел ее из комнаты.
"Крутые меры для крутых времен”. Рохарио не последовал за отцом, а вышел тем же путем, по которому пришел, и вскоре оказался перед огромными парадными воротами в храм. Здесь действительно собралось множество грубых людей, если именно так определять тех, кто был не благородного происхождения. Однако они ждали, Рохарио не мог этого не отметить, с похвальной сдержанностью и терпением. Эти люди пользовались уважением в своих кругах, гильдиях, торговых домах и банках. Как и Великому герцогу, им было что терять, если бы Тайра-Вирте подобно Гхийасу стала жертвой хаоса. Они поставили на карту свою жизнь и благополучие ради свободы. Ради конституции.
Как Элейна, ради живописи отказавшаяся от обеспеченной жизни в роли влиятельной любовницы наследника.
Конечно, здесь хватало горячих молодых людей, но за ними приглядывали старшие, не позволяя им выйти из-под контроля. Рохарио любовался терпением, которое проявляла ассамблея. После двух месяцев темпераментных заседаний они приняли конституцию и собирались предложить ее Великому герцогу в качестве нового метода управления Тайра-Вирте — при этом никто не ставил под сомнение положение самого Великого герцога и его многолетние привилегии, только теперь часть прав передавалась в руки влиятельных представителей народа.
Рохарио быстро зашагал вперед. Подмастерье из гильдии каменщиков, Руис, радостно приветствовал его; в конце концов он стал относиться покровительственно к “его светлости”, как Руис любил называть Рохарио, и защищал против нападок новичков.
Устроившийся в одной из боковых кабинок, возле алтаря, строитель кораблей Веласко жестом показал Рохарио на одно из свободных мест. Рохарио сел рядом с ним. Вокруг расположились богатые купцы и землевладельцы благородного происхождения, присоединившиеся к оппозиционерам.
— Видите, — гордо заявил Веласко, обводя рукой собравшихся, мы цивилизованные люди и смогли добиться перемен без бунта и кровопролития. Это самая большая наша победа.
— Вы думаете. Великий герцог подпишет соглашение? Веласко явно удивился.
— Разумеется, дон Рохарио! Неужели вы не знаете? Вчера вечером меня призвали в Палассо, и я встретился с его светлостью. Он заверил меня, что подпишет документ и примет все наши условия.
Рохарио был горд и даже обрадовался, когда появились Премио Санкто и Премиа Санкта. Ассамблея сразу притихла. Как только старейшины екклезии заняли свои места по обе стороны лампады, вошел капитан шагаррского полка, за ним — свита Великого герцога. Однако все заметили, что ни знамен, ни труб не было.
Веласко немедленно поднялся и скомандовал зычным голосом:
— Всем встать перед Великим герцогом Ренайо, Великой герцогиней Хоанной и доном Эдоардом до'Веррада!
Рохарио встал, как и все, кто находился в огромном нефе собора. Эффект получился ошеломляющий". Собравшиеся продемонстрировали уважение человеку, чью власть хотели разрушить. В некотором смысле это успокаивало.
Вошел Ренайо. Его лицо было строгое и торжественное. Эдоард казался смущенным, впрочем, он чувствовал себя хорошо только под открытым небом. Великий герцог поклонился Премио Санкто и Премиа Санкте и занял отведенное ему место слева от алтаря, где на небольшой платформе установили кресло.
Веласко, Премио Ораторрио ассамблеи Временного Парламента, торжественным шагом направился к Ренайо с драгоценным пергаментом в руках. Он опустился на колени перед Великим герцогом — Рохарио восхитился, с каким достоинством Веласко и другие пожилые люди выражали свое уважение герцогу, — и протянул пергамент одному из советников Ренайо. Тот прочистил горло и громко зачитал документ.
Люди, собравшиеся в соборе, слушали с напряженным вниманием. Лицо Ренайо оставалось сумрачным. К облегчению Рохарио, никто не помешал чтению документа. Скамья, на которой он сидел, становилась все более жесткой — он понял, что начинает терять терпение. Ожидание. Предчувствие.
Мир был нарушен в тот момент, когда советник, закончив чтение, вручил пергамент Ренайо.
— Пусть меня услышат! — С противоположной стороны нефа поднялся со своей скамьи Асема. — По праву, дарованному екклезией каждому человеку, я хочу разоблачить обман: Ренайо Мириссо Эдоард Верро до'Веррада не может подписать конституцию. Он не является сыном Арриго и не имеет права на трон герцога. Поэтому его подпись не правомочна.
Вот вам и мирное разрешение противоречий.
В первый момент Рохарио склонил голову и закрыл уши руками, чтобы не слышать рева голосов, но в следующее мгновение заставил себя выпрямиться. Неприятности следует встречать лицом к лицу. В огромном храме шум отдавался чудовищным эхом — Рохарио вдруг подумал, что от него могут пострадать громадные стеклянные окна и сосуды со священным вином, благословленные Матрой эй Фильхо.
Однако, как ни странно, по меньшей мере половина возмущенных возгласов была направлена против Асемы. Значит, у Ренайо есть немало сторонников даже среди тех, кто хочет ограничить его власть.
Премио Санкто медленно поднялся со своего освященного места и поднял руку, но никто не обратил на него внимания. Чудовищный шум не стихал. Даже когда встала хрупкая Премиа Санкта и Рохарио увидел, как шевелятся ее губы, рев толпы не смолк. С каменным лицом наблюдал Ренайо за ассамблеей. Разве можно доверять людям, которые ведут себя подобным образом? Рохарио прикусил губу и наконец решился.
Он встал.
В этот момент огромные двери собора отворились, свет хлынул внутрь, тени заплясали между рядами скамей. В зал вошла небольшая процессия мужчин, одетых в строгие темные костюмы, на шее у каждого висел Золотой Ключ на тяжелой золотой цепи. А в руках они держали пергаменты со Священными Стихами. За ними следовали одетые в ливреи слуги, которые несли на плечах…
Да! Это могли быть только картины! Огромные картины! Невозможно себе представить, что на них изображено! Вслед за картинами, в сопровождении Кабрала Грихальвы, шагал человек со скованными за спиной руками. Рохарио не узнал его, но на груди незнакомца тоже был начертан знак Золотого Ключа. Вслед за ним шествовала женщина под черной шалью, ниспадающей до самого пояса, — не было сомнений, что это реликвия давно прошедших дней. Далее, словно послушники, теснились взрослые и дети семьи Грихальва. А вот и…
