Райдо Витич - Гарон
— Хорошо, — Авилорн посмотрел девушке в глаза. — Геустис мой отец. Аустель.
Яна крякнула:
— Значит, интуиция меня не подвела, — протянула.
— Не подвела. А меня — да. Я помнил его совсем другим и не узнал. Он сильно изменился…
— В смысле, это оправдывает? Вопрос кого: тебя или его? — невесело усмехнулась Яна.
Это, что получается? Ее используют, по ушам трактором ездят, а она смолчит в ответ, оставит все, как есть, простит? Всем призы: Авилорну, значит, Фея (чтоб ее Зяма съела!), корона лейсела и долгое правление. Аморисорну (еще один обед для Зямы!) радость победы и свершения его геополитических планов. Геустису (на десерт, чтоб пантера заработала несварение желудка!) тоже кусочек сладкий — сынок в союзниках, на троне Эльфии, и равновесие сил, а, возможно, расширение своих границ, влияния ада
А ей? Счастье лицезреть семейную идиллию сестры и кусать локти оттого, что связалась с изысканно-утонченным девственником пикантно-обворожительной наружности и не вкусила сладости растления пуританина-эльфа? И это в лучшем случае. А в худшем, что в принципе и наступил, она умрет очаровательной лопушкой в камере свалившейся ей на голову. Здесь!
Он достанется Эстарне, не запомнив Яну. А что ему запоминать? Как шла, дерзила и ругалась… не любила. Нужно показать и доказать, и в памяти оставить себя ему, чтоб даже с Эстарной помнил о ней и разницу ощутил между феей продажной и верной человеческой женщиной.
Потом можно спокойно умирать.
— Раздевайся, — проворковала ласково.
— Что? — переспросил Авилорн. Он явно считал ощущения Яны и почувствовал неладное: смутился, покраснел, зрачки расширились, а взгляд стал растерянным.
— Раздевайся, — повторила девушка громче и принялась расстегивать свою рубашку. — Сейчас будем супружеский долг исполнять. Закрепим наши отношения в твоей памяти.
— Здесь?
— Здесь! Оставайся со мной, говорил? Говорил. Про любовь говорил? Говорил! Очаровывал, обольщал, влюблял! Я влюбилась. Ты достиг своей цели: люблю, хочу деточков!
— Сейчас? — прошептал недоверчиво эльф.
— Нет! Лет через пятьдесят! — рявкнула.
Авилорн вздохнул:
— Я, в смысле, что не время и не место. Сейчас нужно думать о другом…
`Я и думаю', - прищурилась Яна: `о твоем папе! Пускай беременную невестку попытается убрать. Наверняка рука дрогнет родного-то внука в зачатке удавить'.
— Потому, что: первое — больше негде и вряд ли будет. Второе — потом — в моем случае понятие призрачное. Я это `потом' пила и ела, мама дорогая, сколько дней! А сейчас — вот оно, — откинула рубашку и кулаки в бока уперла: попробуй отказаться! Авилорн замер, искоса разглядывая ее. Он явно хотел бы отвернуться, но так же явно и прикоснуться, обнять, и гори весь Хаос разом! — И третье! — возвестила девушка. — Вы замутили крутую аферу, все рассчитали чародеи-мастера, только со мной промахнулись! Я твоя жена, не забыл?
— И не собирался забывать.
— Вот и подтверди свои слова.
— Может, для начала выберемся?
— Уже. Это финиш. Не понял еще?
Эльф поднял рубашку Яны, и, накинув на ее плечи, прошептал:
— Все будет хорошо, не бойся. Я тебя не брошу, не предам, а отца боишься зря: хотел бы он тебя убрать, до Хаоса бы не дошла. Он не вмешивался и не вмешивается — верь.
Яна хотела возразить, но успела только рот открыть, и вновь закрыла: а что скажешь?
Да и успокоилась уже: пропало желание нападать, спорить, что-то доказывать. Н-да.
— Прошу, один лишь раз поверь, безоговорочно, мне.
Девушка внимательно смотрела ему в глаза и видела лишь искренность, любовь и чистоту. Вздохнула, прошептав, сдаваясь:
— Ладно, что с тобой поделаешь, поверю.
Он улыбнулся, не скрывая радости: какой прогресс! Яна ему доверилась!
А та натянула нехотя рубашку, подумав с огорченьем: все, как всегда! Вот не везет!
— Авилорн, а ты не это?… — подозрительно прищурилась.
— Чего?
— Ну-у-у, не больной? Нет, с головой-то я поняла, мы оба не здоровы, и родитель у тебя неоднозначен, я о другом. Ты…э-э, способен как мужчина?
У эльфа брови вверх ушли:
— Что это?
— О, как все запущенно, — запечалилась Яна, застегнула рубашку. — Я поняла: ты девственник и извращенец. И мы с тобой одной крови. Вопрос: кому неповезло больше?
Авилорн с минуту думал, разглядывая искоса жену: что она сказала? Так и не понял, но переспрашивать не стал, к стене пошел, понимая лишь одно — девушка созрела для более крепких отношений. Влюблена, и не скрывает, уже и доверяет… Ну, наконец-то, он дождался! Пора!
— Пошли, — пнул стену со всей силой. Кладка треснула и развалилась, открывая проем.
Сурикова крякнула: как после этого назвать эльфа? А еще и верить ему?!…
Нахал!
— Ты знал, что мы выберемся!
— Я и не скрывал, — пожал плечами. Вылез из проема и девушке помог.
— Сразу бы сказал, что нужно ломать стену, а не биться в дверь! Ты знаешь, что я пережила?!
— Догадался. Могли разобрать и окно. Вскрыть потолок, сделать подкоп. Есть масса способов выбраться из тупика.
— Все, оставим тему. Я устала от всего, и слушать ничего не хочу. Вот где мне все разом! — ребром ладони рубанула по воздуху у шеи. — Хватит с меня.
Встала, обозревая неоднозначную местность: песок и чернозем, лужа воды и тут же растрескавшаяся от засухи земля. Стоял столетний дуб, зеленый. Его обвила лоза, висели гроздья винограда, и одуванчик цвел внизу. За ним секвойя, кактус ростом с человека, сосна и баобаб.
Справа вдалеке шла туча, поливая дождем землю, слева, ей на встречу двигалась другая и сыпала снегом. А посередине, между ними, столб радуги.
— Винегрет, — хмыкнула Яна. Посмотрела в небо и замерла. — Какая красота!
Низкое ночное небо в звездах: туманность Андромеды, млечный путь, ковш Большой медведицы, Персей.
— Как такое может быть? — уставилась на Авилорна. — Здесь день, там ночь… Мы где?
— Нам, как обычно, прямо, — пошел вперед. Яна следом поплелась, оглядываясь, в небо поглядывая.
— Ты не ответил на вопрос.
— Отец ответит.
— Не хочешь ли сказать, что мы его еще увидим?
— Да, предчувствую.
— Радость… Ох, и папаша! Он же тебе меч в спину всадил.
— И этим посвятил. Он знал, я не умру, и потому убил.
— Бр-рр, — тряхнула головой Яна на манер собаки. — Хор-роший папа, заботливый…Ты сам-то понял, что сказал?
— Да. Я ни жив, ни мертв. Я знаю, что за гранью смерти и чего стоит жизнь. Ради этого стоило получить клинок в спину. Темно, светло, добро и зло, ад, рай — теперь одно, я между ними и им равен.
— Ну и традиции, добрые такие… Ты теперь как сфинкс, да? Хитер же твой отец.
