Антон Орлов - Сильварийская кровь
– Что же ты раньше не дал о себе знать? – пробормотал Раймут с тихой горечью.
Мальчишка – он ведь стал эльфом, а для эльфа у него еще мальчишеский возраст – прищурился из-под падающей на глаза светлой челки.
– Можно подумать, тебе оно было надо. Помнишь, когда меня били в школе, я просил, чтобы ты научил меня драться или перевел в другую школу, а ты отмахивался, тебе было не до того. И как вы с мамой ругались, какими словами друг друга обзывали… Это же так просто – придумать себе счастливую семейную идиллию вместо того, что было на самом деле.
– Да что ты понимаешь, сопляк эльфийский! И тогда был бестолочью, и сейчас то же самое! Угрюмо оглядев толпу эльфов, слушавших этот диалог с непроницаемыми лицами, Креух расстегнул ворот куртки, стянул через голову цепочку с заклятым ключом и зашвырнул подальше в кусты.
– Все, проваливайте. Гил, уводи свою банду.
Сильварийский повелитель что-то негромко произнес на своем языке, и его эльфы один за другим стали исчезать в портале. Кое-кого несли – раненые это были или трупы, Креух не разобрал. Гилаэртис и Рианис остановились сбоку от арки. Инспектор понял, что эти двое уйдут последними.
– Раймут, ты с нами?
– Хрен ли мне у вас в Сильварии делать, если это не страховой выезд?
– В Сильварию тебя никто не приглашает, но ты окажешься достаточно далеко отсюда. Здесь тебя убьют.
– А тебе, Гил, не все равно? – он желчно усмехнулся, на этот раз от души.
– Ты помог нам. И я всегда тебя уважал, несмотря на нашу вражду.
– Ага, особенно ты меня уважил в тот раз, когда так по-свински вынудил сменять Марека на Довмонта!
Кроме них около беседки уже никого не осталось.
– Так ты идешь или нет? – повторил приглашение Гилаэртис.
– Валите отсюда, сил нет на вас смотреть. Рожи в кровище, как у огров-людоедов. Ингредиент по дороге не потеряйте!
Они исчезли.
«Я все- таки повидался с Риком, -тяжело опустившись на ступеньки, подумал Раймут. – Жалко, что разговор такой хреноватый вышел… Но главное, хоть посмотрел, каким он теперь стал…»
– Предатель!
Резкий мелодичный голос заставил его вздрогнуть и вскинуть голову. На дорожке стояла эльфийка с нежно-розовой кожей, в черном с переливающимися голубоватыми заклепками костюме лучницы.
– Почему ты пропустил их? -Там был мой сын.
– Если бы ты видел, что они сделали с Ландри-Шиэнь… -эльфийка шагнула к нему, ее большие раскосые глаза недобро мерцали. – Что от нее осталось… Ты за это ответишь!
– Не трожь Раймута, сука!
Рядом с ней появилось еще одно существо, в буквальном смысле свалившееся с неба. Перламутровая чешуя, шевелящиеся белые змейки вместо волос, за спиной трепещут громадные радужно-пепельные крылья.
– Ифлайгри?…
– Ты что здесь делаешь?!
Их возгласы прозвучали одновременно.
– Сегодня ночь полнолуния, – усмехнулась в ответ Шельн, сверкнув жемчужными клыками. – Моя ночь… При полной луне моя сила велика даже здесь, вдали от чаролесья, и сейчас я наконец-то напьюсь дивной эльфийской крови!
– Стой, какого огра…
Креух вскочил на ноги, но остановить ее не успел. Хрустнули свернутые шейные позвонки, Лунная Мгла подхватила обмякшее тело и вместе с добычей взмыла в ночную темень. Еще секунда, и они исчезли за крышей ближайшего к скверу дома с лепными виноградными листьями по карнизу.
Ситуация полностью вышла из-под контроля… Что ж, зато он видел Рика.
Махнув рукой, Раймут Креух снова уселся на ступени беседки и стал ждать, когда придут его арестовывать.
На вымощенной брусками желтоватого камня площади перед Сушанским рынком еще с месяц назад гулял ветер да время от времени разворачивались кареты, паромобили и степняцкие телеги с большими колесами. Торговое царство начиналось дальше: за распахнутыми настежь воротами кругами закручивались ряды прилавков, заваленных дарами западных степей. Все, чем богат Сушан: дыни, арбузы и тыквы всех разновидностей, ковры, копченое мясо, шерстяная пряжа, целебные травы, оружие, специи, кожи любой выделки – от нежнейшего сафьяна до таких прочных, что стрела не пробьет. А после выходишь из торгового лабиринта на простор – и это действует, как перепад температуры или контраст между оглушительным гамом и тишиной.
Нынче было не так. Треть площади оккупировали лоточники, особенно много их сидело возле ворот. По большей части пожилые или калеки, и продавали они всякий хлам: потускневшие столовые приборы, украшения для Медового дерева из фольги и облезлого зеркального стекла, ношеную обувь, застиранные вышитые салфетки, сломанные часы, старые детские игрушки, незамысловатый домашний инструмент. В этом было что-то щемящее и страшноватое. Как в голодные годы, когда что угодно понесешь на рынок, лишь бы прокормиться. Мареку тягостно было на это смотреть. Может, начался продовольственный кризис? Так цены на продукты остались прежними, никаких перемен. Но что-то же погнало их всех на площадь, да и в других местах он видел такие же скопления бедняков, распродающих свой скарб – около арки Завоевателей, на набережной Утиного канала, на привокзальных улицах. Есть ведь для этого какая-то причина!
Впрочем, это непонятное брожение, свидетельствующее о том, что не всем хорошо живется в Королевстве Траэмонском, тревожило его скорее в придачу к собственным неопределенным делам, чем само по себе. Ему сейчас даже цвет неба казался тревожным.
Он уже во второй раз пришел к воротам Сушанского рынка. Вчера Дафна не появилась, хотя сама назначила место и время. Но она же оставила свое послание в банке из-под леденцов еще несколько дней назад, и неизвестно, что случилось за эти дни…
Ругаются хозяева двух подвод, не поделившие место.
Серый с прозеленью тролль, подпоясанный широченным клепаным ремнем с позолоченной пряжкой, остановился неподалеку от ворот и, ни на кого не обращая внимания, с чавканьем вгрызается в дыню, так что во все стороны летят семечки и ошметки кожуры. Марек отошел подальше, чтобы на него не попало.
Степнячка, до самых глаз закутанная в желтый с красными маками платок величиной с простыню, разглядывает неказистый товар, разложенный на газетах и тряпицах перед понурыми лоточниками. За ней хвостиком ходит щуплый темноволосый мальчик лет двенадцати, в шароварах, холщовой рубашке навыпуск и стеганой цветастой жилетке. То ли мать с сыном, то ли сестра с братом.
К воротам тянутся покупатели, навстречу выходят другие, с полными корзинами и сумками.
Гном ругательски ругает оружие сушанской ковки, обстоятельно перечисляя недостатки и не позволяя своим собеседникам вставить ни слова.
