Максим Далин - Моя Святая Земля
— Что?! — Марбелл принялся в лихорадочной спешке натягивать одежду. — Вот этого ещё не хватало. Ну, будет жарко. Гори-гори ясно, чтобы не погасло…
Он взбежал по лестнице в любимый покой Алвина. С башни открывался отличный вид на дворцовую площадь, седую от инея, в свете фонарей, окон и тающей луны. На свадебной арке, всё ещё увитой цветочными гирляндами, превратившимися на морозе в хрупкий фарфор, сидел дракон.
Его грациозное серебряное тело сияло в предутренних сумерках. Словно поймав взгляд Марбелла, дракон потянулся, как птица, на миг расправив широченные острые крылья, встряхнулся — и снова принялся пристально смотреть на дворец.
Марбелл, цепенея, поднял глаза и увидел, что в сереющем утреннем небе кружит ещё с пяток драконов — высоко, но правильные круги они нарезают именно над дворцовой площадью. Пара драконов сидела на крыше здания Тайной Канцелярии, прямо на карнизе, рядом с каменными горгульями — будто серебряные горгульи. Марбелл с оторопью ужаса понял, что на дворцовой крыше, очевидно, тоже сидят драконы.
Он никогда не видал столько сразу — да и никто в столице не видал, насколько Марбеллу было известно. В последнее время, с тех пор, как Алвину захотелось ручного дракона и как одного привезли из предгорий, в небесах над городом они иногда появлялись — но вот так, по десять, а то и больше, зараз?!
Для того, чтобы спалить город дотла, хватит одного-двух.
Спускался в Зал Совета Марбелл тоже бегом. Сердце бухало о рёбра — но страх не заглушал злорадства, упоительного, как любовный экстаз. Заставили, значит, некроманта остаться? Ах, как насмешлива судьба, благородные мессиры!
Его ждали. Тёплый свет свечей скрадывал бледность лиц, но углублял тени — и Марбелл отлично рассмотрел жуткие синяки под глазами вельмож. Наджел постарел лет на десять. У канцлера тряслись руки. Сынок Наджела рвал на части носовой платок. Только маршал бодрился — но не очень убедительно.
— Наконец-то! — воскликнул Дамьен. — Вы крепко спите, Марбелл.
— Когда город и мы все в опасности, — проблеял Наджел точно так же, как и дежурный лакей, даже жалобнее.
— А что, собственно, произошло, мессиры? — спросил Марбелл, приподняв бровь. — Ну, драконы… что им надо, конкретно?
— Конкретно?! — Дамьен воздел руки. — Марбелл, я был вынужден разговаривать… с драконом, — и некромант отчётливо услышал за словами тщательно замаскированный ужас. — Они желают видеть короля.
— О! И что вам мешает предоставить им желаемое? — Марбелла снова понесло. — Мессир, как вас там, — обратился он к сыну Наджела, отдирающему от платка полосу драгоценных кружев, — вы можете себя проявить. Вы же вчера бодро претендовали на трон?
Вчерашний претендент в короли вжался в кресло.
— Моё имя — Шандор, мессир, — огрызнулся он.
— Прекрасный мессир Шандор, ваше будущее величество, вы не ответили, когда намерены побеседовать с драконами о природе власти? — улыбнулся Марбелл. — Надо же узнать, что им нужно.
— Я не… не пойду, — Шандор честно попытался говорить если не величественно, то хоть громко.
— Он не пойдёт, — встрял Наджел. — Он же не король… пока…
— А кто же спасёт город, мессиры?! — патетично спросил Марбелл. — Где храбрецы и герои? Вы-то, великолепный мессир Дамьен…
— Я не король, — буркнул канцлер. — Он не пожелал со мной разговаривать — и слава Богу. Постойте-ка там, на ветру, когда драконы пялятся сверху…
— И что ж? — спросил Марбелл с весёлой яростью. — Желающих пристроить задницу на трон полно, а желающих вести себя по-королевски, когда это необходимо, нет?
— С чего бы мне желать быть убитым этими монстрами за того дракона, которого Алвин замучил?! — возмутился Шандор, но вышло слезливо. — Я не должен отвечать за его грехи — он вообще демон!
— Есть такая занятная штука — преемственность власти…
— Марбелл, — взял себя в руки канцлер, — вас позвали не за этим.
— Да-а? А зачем?
— Вы ведь некромант, — сказал Дамьен, резко теряя уверенность в себе. — Вы можете убивать на расстоянии…
— О! Я должен истребить этих драконов, которые прилетели побеседовать с государем? И как вы это себе представляете? Драконы — не люди, мессир. Драконы — воплощение стихии огня, фактически — элементали, демоны, но при том живые существа. Я не могу применить к ним смертную магию.
— Но почему? — удивился маршал.
— А как вы думаете, почему некромантов жгут, мессир? И почему почти никто из нас не может поднять сожжённый труп? Огонь — враждебная смертной магии стихия, неподвластная мне стихия.
— Но того дракона вы же держали, — напомнил канцлер.
— И он улетел. Вырвался. Полуживой. Я отлично его держал.
— Но вы должны нам помочь, спасти город…
— Я?! Вы шутите, мессиры. Я ничего и никому не должен. Вы шантажом заставили меня остаться, а теперь требуете, чтобы я для вашего удовольствия стал богом и отвёл катастрофу одним щелчком пальцами? Нет, даже не шевельнусь — потому что в любом случае не смогу, я не бог. А вы — жители Святой Земли, вы — её власть, её аристократия, благая кровь, как там дальше. Вот и дерзайте. Спасайте, выручайте, ваше это дело, прекрасные мессиры — я-то всего-навсего проклятый, чужак, плебей и лекаришка. Мне не по чину.
— Ты слишком много себе позволяешь, — прорезался Холан.
Марбелл зевнул ему в лицо, не прикрыв рта рукой.
— Хочешь сообщить всему свету, что я сплю с мертвецом? Изволь. Всё равно мы все сгорим. Вы ведь понимаете, что они хотят, эти птахи? Ну вот. Можете наслаждаться последними часами жизни, а я пойду выпью вина. Надеюсь умереть в добром расположении духа.
Он вышел из Зала Совета, насвистывая — и для этого даже не пришлось притворяться. Холан догнал его, хотел схватить за плечо, но вовремя отдёрнул руку:
— Да побойся же Творца, некромант…
— О Творце вспомнили… молодцы. Молитесь и кайтесь.
— Посоветуй хоть что-нибудь, сука! Кроме тебя вообще никто не имел дела с нечистью!
— Посоветовать? Извольте. Пошлите людей в Малый Замок. Король-то — Алвин, как бы вы ни тужились тут, вот и доставьте сюда Алвина. А если Алвин мёртв, покажите им благого. Всё лучше, чем этот… как его? Выродок Наджела.
Лейб-шпион покачал головой, но больше не пытался остановить Марбелла.
XII
Алвину тоже не спалось этой ночью. Он сидел на подоконнике своей спальни в Малом Замке и смотрел в небо. Никак не мог насмотреться.
Никогда там не было ничего интересного. Никогда взгляд Алвина не привлекали звёзды, эти шляпки гвоздей, вбитых в небесный свод. Небо казалось плоской крышей мира; за ним не было ничего или были скучнейшие райские кущи — это Алвина не интересовало ни секунды.
