Гай Кей - Изабель
— Он тоже уравнял шансы, — сказала Ким по-прежнему тихо. — На вилле. Ранил себя.
Кадел рассмеялся. Теперь его веселье рассердило Неда.
— Я бы этого не сделал, признаюсь. Он — другой человек.
Кельт встал, снова без рубашки, повязка белела в лунном свете. Когда он двигался, невольно возникало ощущение легкости и силы.
— Я должен идти.
— Имеет значение то, что Нед сказал насчет кладбища? — спросила Ким.
— Конечно, имеет. Место, где она была.
— Ты сейчас отправишься туда?
Кадел кивнул.
— Возможно, я даже встречу его там. Это было бы забавно. — Он взглянул на Неда. — Я ему скажу, что он тебя разочаровал.
— Вы не должны драться, — быстро произнес Нед.
Кадел улыбнулся.
— Я знаю. Она запретила, не так ли?
Он повернулся и пошел вниз по склону, который вел к городу. Остановился и оглянулся. Фелан этого не сделал.
— Уходи от нас прочь, — сказал Кадел. — Оставь это. Ты пострадаешь. Этого не должно случиться.
Затем он ушел от них, исчез на тропе, ведущей вниз.
* * *Мать Неда уложила свой набор инструментов. Когда она закончила, они двинулись обратно той же дорогой, какой пришли. Нед не включал фонарик, луна светила достаточно ярко. Он шел впереди и слышал разговор матери и тети у себя за спиной.
— Как я догадываюсь, ты все это понимаешь? — спросила мать.
Тетя Ким сделала несколько шагов, не отвечая.
— Кое-что, не подробности, но я знаю, что такие вещи бывают.
— Ты знаешь, потому что видела это в прошлом?
— Конечно.
— А Нед… как ты? — Голос матери звучал неуверенно.
— Не совсем, как я, но — да. Тебе известны семейные истории, Мег. Ты с ними выросла.
— Я знаю. И мне они не нравятся.
— Я знаю.
Звезды над головой и ветер. Нед накинул на голову капюшон куртки. Он все еще пытался справиться с гневом, с этим новым чувством, что Фелан в то первое утро использовал его. Мошенничество, игра в наперстки на столике на тротуаре. Втянул его в игру этим обманом под землей. А потом велел ему уходить, в монастыре — и это был еще один способ его заманить?
Он помнил ярость этого человека, когда он спрыгнул с крыши. Уж она-то наверняка была настоящей? Может быть… может быть, Нед двигался быстрее, оказался ближе, узнал больше, чем ожидал Фелан?
Он сунул руки в карманы. И попытался посмотреть на это с точки зрения того человека. Численный перевес на стороне Кадела, у которого есть духи, Белтейн приближается, у него гораздо меньше сил, чем у них, ему необходимо знать, где состоится призыв, а тут появляется этот мальчишка, у которого есть связь с их миром…
Нед вздохнул. Он мог это понять.
Он просто не мог преодолеть свой гнев. Этот вариант истории заставлял его чувствовать себя таким наивным, таким глупым юнцом. Он заставил себя вспомнить Фелана в Антремоне, когда он учил их, как уйти оттуда и когда, чтобы сохранить жизнь. Кадел не убил бы их там, но Брис захотел бы это сделать. И он мог их убить в ту ночь.
Трудно было продолжать сердиться и не менее трудно перестать.
Он снова услышал голос матери:
— Ким, ты хоть представляешь себе, как это трудно для меня?
— Конечно.
— Сомневаюсь. Я не могу потерять Неда, как потеряла тебя.
Это привлекло его внимание.
Еще через несколько шагов его тетя осторожно сказала:
— Мег, я изменилась, но не погибла. Может быть, это была моя вина, но мне не хватало сил облегчить тебе задачу. А к тому времени, как они появились…
— Было уже слишком поздно. Старая история?
— Старая история, — согласилась тетя.
Некоторое время он слышал только звуки их шагов на тропинке. Потом его мать тихо произнесла:
— Они погибли? Твои друзья?
Нед напряг слух. Это было совершенно новым для него.
Тетя Ким ответила очень тихо:
— Один погиб. Замечательный человек. Он-то все и спас. Один остался там. Одна… открыла себя и нашла радость в конце. Мы с Дейвом вернулись домой.
— И были наказаны?
— Ох, Мег. Давай не будем туда возвращаться. Я сделала нечто важное. Иногда приходится платить за это. Как и тебе, когда ты отправляешься в зону военных действий.
— Это не одно и то же. Ничего похожего.
— Это очень похоже.
Он услышал звук, который мог быть смехом. Он вырвался у матери.
— Ты играешь в старшую сестру. Пытаешься дать мне возможность почувствовать себя лучше.
— У меня было мало возможностей для этого.
Снова тот же звук.
— Я сильно затруднила тебе задачу, когда ты вернулась, не так ли?
Тетя Ким ничего не сказала. Не могла, понял Нед: ей либо пришлось бы солгать, либо признать, что это правда, а она не хотела делать ни того, ни другого. Он снова почувствовал себя посторонним, подслушавшим чужой разговор. И прибавил шагу, опередил их. Достал свой сотовый и набрал номер дяди. Тот ответил после первого же звонка:
— Где вы?
— Возвращаемся назад. Все в порядке.
— Со всеми?
— Да, все хорошо. Пришлось напрячься.
Дядя ничего не сказал.
— Честно, — сказал Нед. — С нами все хорошо.
— Где Ким и твоя мама?
— Идут сзади. Они беседуют.
— Вот как.
— Будем через несколько минут.
— Я здесь, — сказал дядя.
Но его не было, всю жизнь Неда. Приятно было это слышать. Он сказал:
— У нас будет мало времени. Теперь придется сосредоточиться, чтобы вернуть ее обратно. — Его учитель математики все время говорил о необходимости сосредоточиться.
Дядя прочистил горло.
— Нед, я собирался сказать это перед тем, как мы легли спать. Тебе нужно понять, что, возможно, нам это не удастся. Мы сделаем все, что сможем, но не всегда…
— Ничего подобного, — перебил Нед Марринер. — Не-ет. Мы ее вернем, дядя Дейв. Я ее верну. — Он дал отбой.
Нед обнаружил, кто шагает быстрее, внезапно внутри его возникло ощущение необходимости спешить, гнев и страх. Ему надо было бежать, чтобы сжечь часть этих чувств.
Он услышал впереди какой-то звук.
То же сопение, ворчание, как и по пути туда. Он замер на месте, бесшумно дыша. Сейчас мать и тетя далеко отстали от него.
Он уже собирался зажечь фонарик, но тут увидел в лунном свете кабана.
Он был таким, каким Нед его запомнил. Огромный, светлого окраса, почти белый, хотя отчасти таким его делал лунный свет. Он стоял один, неподвижно, как камень, на тропинке, как стоял в прошлый раз на проселочной дороге внизу.
Животное тоже смотрело на него. Он уже знал, что это не простой кабан, «санглиер», как те, что подрывали корни в поле за виллой.
У Неда возникла боль в груди, словно слишком много всего одновременно искало выхода. Он сказал:
