Джон Райт - Туманы Эвернесса
Потом Гален повернулся к Лемюэлю.
— Дедушка, я хочу быть частью этой семьи. Но я думаю, что семейное предание лжет. Мне сказали, что этот рог нам дали. А Азраил сказал, что украл его. Извини меня, я имею в виду Мерлин. И Мерлин сидел в клетке в Тирионе не из-за предательства или неудачи, а только из-за ненависти Оберона. Сам Оберон то ли боялся придти за рогом, то ли был слишком слаб, и вместо этого сделал хорошую мину при плохой игре: убедил наших предков, что мы работаем на него.
Волшебник вложил рог обратно в руку Галена.
— Его использовать совсем просто. Порежь себе руку и дай крови стечь в отверстие рога. Когда капли крови достигнут верхушки, представь себе образ и линии того, что ты хочешь создать; потом коснись рогом рисунка и, мысленно, изображения; потом падай на подушку и засыпай, и во сне твое изображение станет реальностью. Много лет назад Оберон, обычный человек, точно таким же способом украл королевство сна у Урана, демиурга, которому приснился этот мир.
Оберон шагнул вперед и поднял руку.
— Я был достаточно терпеливым, но сейчас уже не в состоянии слушать этого бедного глупца. Достаточно! Смотрите, я поднимаю руку и призываю все силы неба и земли…
Азраил вытянул руку, коснулся рога и сказал:
— Ты прошел над стенами Эвернесса и у меня есть над тобой власть. Духи Эвернесса! Се человек и я возвращаю его из мира грез в явь! — И он указал на Оберона.
Оберон немедленно сморщился и стал обычным человеком: материальным, среднего роста, отбрасывающим тень; приятные черты лица, но ничего сверхъестественного. От неожиданности он покачнулся и сел на палубу, колени заскрипели. Очарование нереальности слетело с него.
Он схватился ладонью за пустой глаз, как если бы тот заболел. Все его великолепные одежды из шелка, теперь казавшиеся абсурдно огромными на маленьком теле, увяли и испарились.
— Почему бы тебе просто не посидеть здесь и не подождать, пока мы решим, что с тобой делать? — насмешливо сказал ему Пендрагон.
— Ты оказываешь от претензий на рог и его силу, и передаешь его мне? — спросил Азраила Гален.
Прежде чем заговорить Волшебник глубоко вздохнул:
— Да. Его сила принадлежит тебе. — И печально поглядел на Галена.
Неизвестно откуда появился дербник и сел ему на плечо. В то же мгновение волшебник оказался одет в большой плащ из коричнево-белых перьев мерлина с синевато-серым капюшоном, возникшим, как во сне, из оперенья птицы. Черный плащ с изображенными на нем созвездиями грудой лежал у ног Мерлина, сброшенный вместе со старым именем.
И тут приземлился Питер, цилиндрическая боеголовка лежала на плечах усталых козлов-монстров, тащивших инвалидную коляску.
— Быстрее, — сказал Пендрагон, — у нас осталось пять минут…
На самом деле все заняло четыре с половиной. Вокруг боеголовки внезапно, как во сне, появились изогнутые полосы магнитных сверхпроводников. Пендрагон открыл оболочку и поднес к приборам свой рисунок; немедленно появились материальные провода и микросхемы. Он настроил систему, слегка изменяя чертеж. Гален зашевелился во сне и застонал, сжимая рукой рог, проснулся, выслушал инструкции и опять провалился в сон, услышав секретное имя Морфея.
Азраил, или, скорее, Мерлин Уэйлок, помогал ему и направлял каждый шаг процесса. Ворон практиковался, создавая совершенные магнитные поля. Прометей сыпал предложениями и подбадривал. Ван Дам принес со склада костюмы для защиты от радиации и раздал их всем. Венди летала вокруг, пытаясь помочь любым способом.
Питер привязал свой молот к тяжелому кабелю, идущему через корпус боеголовки.
— Готово? Дайте мне бросить его. Мало кто может похвастаться, что бросал ядерную бомбу. Готово? Черт побери! Да я уже вечность жду!
— Готово, — сказал Пендрагон.
Гален вытащил стрелы.
— На тот случай, если эта новая радиация не послушается Прометея.
— Готов, — сказал Ворон. Он держал в руле маленький листок из записной книжки со схемой внутренней структуры космогенического оружия, концентрические круговые стрелки, нарисованные синим цветом, показывали где и как он должен закружить поле.
Венди от возбуждения прыгала в воздухе вверх и вниз.
— Давай, Папочка! Разнеси их на кусочки!
— Я только что придумал еще более эффективный путь удвоить искривление поля, — сказал Прометей, — Достаточно использовать тетраэдр, в каждую вершину которого помещен источник нейтринного излучение. Закрутим его вокруг общих осей и… ну, возможно в следующий раз.
— Бросай его, сынок, — сказал Лемюэль Питеру. — Мы наблюдатели, которые долго наблюдали за границей. Враг здесь, наша служба окончена. Пришло время сражаться…
Питер подбросил молот в воздух. Кабель натянулся. Боеголовка дернулась вверх.
Питер указал пальцем на точку на вершине Ахерона, в двадцати милях от авианосца. Ворон, прищурясь, глядел на схему.
— Слишком поздно, — прошептал Азраил Мерлин Уэйлок.
Облака разошлись, открыв блуждающую звезду, поднявшуюся в зенит.
Из цитадели Ахерона донесся гром фанфар. Главные ворота открылись. Единственный лучик света набрал силу и расширился
— На позиции, — сказал Питер Уэйлок.
Гален Уэйлок указал рогом единорога:
— Закон один, для сна и для яви; пусть он исполнится.
— Скажите… — сверху сказала Венди, оглядываясь. — Куда делся Оберон?
— Ворон, сейчас! — сказал Пендрагон. — Давай!
Ворон ткнул пальцем в схему зажигания.
21
Люцифер
I
Императорские ворота открылись, и изнутри вышла процессия, поющая гимн в честь великого Люцифера; они пошли по волнам, и вода под их ангельскими ногами стала спокойной, как кристалл.
За ними вышел сам Люцифер, более высокий, чем купол любой церкви; мертвенно бледный свет лился с его лба, возвещая о его появлении. Он переступил через порог и застыл: одна нога на железных ступеньках Ахерона, другая — на воде.
Его гордые глаза пробежали по всей Земле, давно обещанного ему королевства, потому что глаза ангелов могут видеть на любом расстоянии и не обманываются поверхностью вещей. Он увидел все дела и заботы человечества, и его ум, более быстрый и более острый, чем у любого человека, мгновенно постиг все грехи и несчастья каждого человека. И губы Люцифера презрительно изогнулись.
На серафимах слева от него сияли короны из черного Адского Огня, а их одежда была красной, как кровь; серафимы справа носили короны из полярного сияния, а их одежды были бледны как трупы. Семь золотых канделябров, испускавших дым, но не свет, плавно плыли перед ним в руках семи Добродетелей, его служанок: Бесчеловечности, Отчаяния, Неверности, Сумасшествия, Слепоты, Несправедливости и Трусости. А за ним шел великий Архангел Мульцибер,[112] Князь Бездны, державший в руках свиток, запечатанный семью печатями: на нем огненными буквами была записана судьба всего мира.
