Антон Карелин - Книга Холмов
На мели? Анна хотела было уточнить, почему он применяет выражения совершенно несуразно их настоящему смыслу? Но не успела.
— Ах ты жирный слизняк! — взъярилась Неженка, лицо ее не по-детски исказилось злобой, на мгновение превращаясь в сморщенную маску, словно прежний юный облик растворился, а из-под него проступил мятый жизнью, чуть ли не старческий. Резкий плевок угодил магу на макушку и зашипел.
— Ааа! Она кислотную каплю вышмыгнула! — закричал огнемаг, тряся головой, безуспешно пытаясь извернуться и стереть мучительно разъедающую слюну. — Дайте ей в губы, а то сейчас кандалы себе проест и начнет снежками кидаться!
Но шипучей магии воды было всего-ничего, она уже испарилась, хотя у бедного толстячка, наоборот, обильно увлажнились глаза.
— Больно, аж слезки сводит… — пожаловался он.
Похоже, у мил-человека было что-то с головой, причем, задолго до того, как Лилла плюнула туда кислотой. Этим объяснялась и его послушность в бою, и бесстрашные россказни при своих. Маг-имбецил, такого Лисы еще не встречали.
— Забыл, как я тебя наказывала, прикормыш! — прошипела магичка, стуча колодкой и пытаясь пнуть его носком сапога, но безуспешно. — Еще раз раздеть догола и подморозить твои муды?
— Нет, — побелел тот, как испуганный ребенок, вскинув вверх просящее лицо, — не надо, Лилла, не надо.
— Заткнитесь оба, — резко и зло сказал Ричард, вставший напротив пленников с наложенной на тетиву стрелой. — А то железом накормлю.
Маг вздрогнул, пряча голову в колени. Неженка прикусила язык. Лицо ее сделалось притворно-покладистым, но в уголках глаз и губ морщилось желание вскинуть свободные руки и выпустить колючую ледяную злость, чтобы наказать тех, кто прицепил ее на стену броневагона — где она висела, задыхаясь от бессилия, как рыба, выброшенная из воды.
Семеро пленников тесным ковром тел повисли на рабской стене, напротив расположившихся полукругом Лисов. Нахохленный огнемаг мятой грудой сжался у ног Неженки. Места и кандалов хватало как раз на восьмерых, но пухлого решили не вешать за примерное поведение, чтоб показать остальным, что идущий на сотрудничество получает поблажки. Хотя руки свели за спиной в неудобную «бабочку», одев антимажью защелку, пальцем не шевельнешь. Трое пленников были еще без сознания, двое мычали от боли, не приходя в себя.
Алейна все же подошла и осмотрела их, остановила кровотечение там, где это требовалось, не нашла серьезных ран и удовлетворенно кивнула. Тратить силы, исцеляя врагов, даже она не любила, ведь потом может не хватить, чтобы спасти друга. Любая магия небезгранична, как и дары Богов; подобно теням Винсента, каждая следующая из которых слабее предыдущей, свет в Алейне так же слабел, чем больше она его тратила. И если он истратится и погаснет весь — остается лишь ждать до рассвета, когда силы вновь восполнятся с первым лучом солнца.
Анна сидела под походным плащом, с голым левым плечом и едва укрытой грудью, а с другой стороны была перевязана чуть ли не до поясницы. К моменту, когда Алейна сняла с нее нагрудник, чтоб исцелить рассеченную спину, оказалось, что рана уже срослась сама. Перезибыток виталиса в теле нашел, куда себя применить. Хорошая порция черевичной мази, промасленная накладка и мятные слезы привели Анну в состояние почти удовлетворенности. И драться больше не хотелось, хотелось неделю жить на берегу шумной горной речки и по полдня купаться и гулять, а вторые полдня валяться в траве.
Снятое с мародеров оружие свалили в кучу, а ценные вещи, которые из всех присутствующих были только у Неженки, лежали на ее же шейном платочке у ног черноволосой. Двенадцать, между прочим, колец, три броши и четыре цепочки с амулетами. Ни одного реально ценного. И набитый серебром с медью кошелек, расшитый бисером.
— Надо решать, что делать с этими и с остальными, — сказал Ричард намеренно громко, чтобы пленники понимали, решается их судьба, и не рыпались лишнего.
— А что ты предлагаешь? — тихо спросила Анна, обращаясь уже так, чтобы слышали только свои.
— Ясно что, поубивать всех, и дело с концом, — в тон ей ответил рейнджер. — Можно отдать друдам, и поминай как звали, и руки чистые. Но мы с Дмитриусом можем и сами их прикончить, у меня нигде не екнет, у него тоже.
Стальной молча, с негромким скрежетом кивнул.
— Даже девчонку? — спросила Алейна, которая еще ничему не возражала, но уже встала рядом с Келом, будто формируя альянс тех, кто против.
— Девчонку может и оставить, хотя наверняка и она вся прогнила. Как девке главаря, ей и выпало много, и позволено было слишком многое. В шестнадцать-то лет.
— Обычная зависимая от мужика дурочка, — возразила Алейна, которой самой-то было меньше восемнадцати. — Себя утешает, думая, что мужиком вертит, а на самом деле, как тень у него под ногами. По мне, так большая часть зла здесь от Убоя, он всех перекорежил. Убери его — и половину из них можно вытащить из болота на нормальную дорогу.
— Кто тащить будет? — тихо и спокойно спросил Винсент. — Кто решать, кого тащить, а кого бросить в болоте? И когда всем этим заниматься? У нас заговор низвергов, а мы время теряем на всякую шваль.
— Да и не будет с этого толку, — дернул щекой рейнджер. — Ты им отдашь силы, душу, а они туда плюнут и посчитают за должное. Они не понимают вообще, что такое справедливость, или благодарность. Не видишь, что ли?
— Не вижу, — честно ответила Алейна.
А вот Анна видела. Лисы были злы на убойцев, но еще больше убойцы исходили ненавистью к Лисам. Казалось бы, кто на кого устроил засаду, кто расстреливал беззащитных путников, засев над дорогой? Кто сунулся и получил? Но вшивым было наплевать на прав-виноват, они были из тех людей, для которых всегда виновны другие. А я всегда в своем праве, ведь это ж я. Униженные и побитые смотрели исподлобья, с затаённым или даже нетаённым обещанием вернуть должок, да еще и со щедрой приплатой. Кто-то изображал страх и смирение, а на самом деле только и ждали момента вцепиться в глотку.
Анна собственными руками расшвыряла вот прямо всех, кто сейчас висел на стене — и ни один из них не воспринял это как повод задуматься, не проникся ни малейшим уважением, не понял своей вшивой головой, что, если даже Убой сбежал от Лисов, значит, Лисов лучше не злить. Нет, каждый сейчас думал: это как-то так само собой произошло, не повезло нам, в следующий-то раз непременно повезет!
Ничейная земля кишела беглецами, каторжниками, насильниками и прочим злым людом, и Анна уже немало навидалась людей, которые не делали никаких выводов из произошедшего с ними в жизни. У них просто не складывалось одно с другим: мой поступок, и то, что случилось после него. Они мотались по жизни, не осознавая, почему их мотнуло в ту или иную сторону, и повторяли ошибки снова, не считая их ошибками. Они, можно сказать, настойчиво бились головой в стену, из которой то тут, то там торчат шипы, и всякий раз, когда на эти шипы натыкались, считали, что просто не повезло.
