Карина Линова - Потерянный бог
— Смотри! — Тартис сжал ее запястье, другой рукой осторожно вытаскивая кинжал. Тем временем одно из существ, привлеченное стуком камней, стояло уже возле дерева, но услышав звяк металла, повернуло к ним слепую голову.
— Попался! — торжествующе выдохнул Темный, нанося удар. Выброс магической энергии опрокинул Бестию на землю, заставил завопить от боли: передняя правая лапа хищника, отрезанная, валялась внизу.
Иласэ едва успела вздохнуть, как три других бестии оказались рядом со своим раненным собратом… Это была настоящая оргия каннибалов, яростно рычащих друг на друга в спешке пожрать самого неудачливого.
Тартис прижался к дереву, тяжело дыша, однако, когда Иласэ попыталась вырвать у него свою руку, сумел удержать. Он убрал кинжал и прикрыл глаза, пытаясь вернуть силы. Минуту Иласэ простояла спокойно, усыпляя его бдительность, потом изо всех сил рванулась назад. Последовало несколько секунд молчаливой борьбы, но, несмотря на выпитую кинжалом энергию, выиграл Тартис:
— Тебе жить надоело? — прошипел он яростно, сжимая одной ладонью ей горло. Иласэ судорожно сглотнула и затихла.
Бестии продолжали свой пир, невообразимо при этом шумя, и Тартис начал осторожно пятиться, таща девушку за собой. Когда чешуйчатые хищники остались достаточно далеко, Тартис перешел на бег, все также крепко держа ее за запястье.
Дождь все еще сильно лил, когда они оказались у дуплистого дерева, из которого Иласэ выбралась этим утром.
— Залезай внутрь! — процедил Тартис.
Да она скорее прыгнула бы в Бездну, чем оказалась в этой крошечной каморке вместе с ним! Должно быть, Тартис понял это по ее взгляду, потому что попытался затолкать внутрь силой. Иласэ начала пинаться и кричать, безразличная к опасности привлечь дождевых бестий, хорошо поцарапала ему лицо и один раз удачно двинула в челюсть. Однако Тартис сумел-таки заломить ее руку за спину и заставил протиснуться внутрь. Там уже оттолкнул от себя, оставшись между девушкой и входом:
— Хватит вопит, я ничего тебе не сделаю! — рявкнул он, — заткнись, прежде, чем соберешь на наши головы всех местных хищников!
Иласэ, забившись в самый дальний угол дупла, замерла в ужасе, ожидая, что он будет делать дальше.
Тартис рассеянно потрогал царапины на лице, нахмурившись, посмотрел на кровь на пальцах, перевел взгляд на девушку, бросился к ней, схватил за плечи и грубо затряс:
— О чем ты только думала! Я вернулся назад, а тебя нет! Я решил, что тебя утащили хищники!!!
— Оставь меня в покое! — всхлипнула Иласэ, и была очень удивлена, когда Тартис так и сделал, пробормотав что-то неразборчивое; и вновь сел напротив, загораживая своим телом выход.
Какое-то время они сидели в тяжелом молчании.
— Что теперь? — спросила Иласэ, ненавидя себя за дрожь в голосе.
— Я не сделаю тебе ничего плохого, — повторил Тартис холодно.
Девушка, к ее собственному удивлению, истерически захихикала:
— Неужели? А должен бы. На твоем месте я убила бы меня, пока есть такая возможность.
— Знаю, — пробурчал Тартис.
— Ну так давай! — вскрикнула она, не понимая, зачем задирает его.
Темный ничего не ответил, только сильно сцепил зубы, так что на скулах напряглись желваки.
— Я оставила тебя умирать! — голос Иласэ поднимался все выше, пока она выплевывала наполненные ненавистью слова, — я хотела, чтобы ты подох! Я хотела станцевать на твоем гниющем трупе!
Девушка задохнулась, ожидая его реакции, неминуемой мести, которая будет намного хуже, чем все, что она успела придумать.
Тартис посмотрел на нее:
— Я знаю, — проговорил он почти мягко.
— Тогда почему ты не убьешь меня?!! — крикнула Иласэ, задыхаясь, — не изобьешь, не изнасилуешь? Тебя ведь этому учили!!!
Тартис видимо дернулся, словно она его ударила:
— Заткнись!
Иласэ попыталась вздохнуть, но получился всхлип; и она уже не могла остановиться: зарыдала, закрыв лицо руками, всхлипывала в голос, раскачиваясь назад и вперед. Она не плакала из-за того, что он сделал, из-за других вещей — да, но не из-за этого. И сейчас скопившийся тугой ком отчаянья, боли, стыда и гнева вырывался в слезах. Иласэ ненавидела себя за эту слабость, за то, что вот так, по-глупому, расклеилась перед ним, но не могла остановиться.
— Замолчи! — велел он холодно, потом другим тоном, с болью, словно из него вытягивали жилы, — не надо, не плач, пожалуйста.
Иласэ сглотнула и подняла голову, чтобы взглянуть на него: Тартис не смотрел в ее сторону. Его лицо было достаточно освещено, и Иласэ не увидела на нем ни надменной насмешки, ни презрения, только вину.
— Прости, — проговорил Тартис тихо.
Ее губы зло скривились: да как он смеет!
— Я не верю тебе! — прошипела девушка. Или считает, что эти слова значат для нее больше, чем ком грязи под ногами?
— Я знаю, — ответил он.
— Я оставила тебя умирать!
Тартис коротко, резко рассмеялся:
— Тогда мы квиты.
Иласэ медленно покачала головой:
— Я не верю тебе, я не прощу тебя, и я убью тебя, если у меня будет такая возможность!
— Понятно, — пробормотал Тартис. Он, наконец, посмотрел ей прямо в глаза, колеблясь, потом проговорил:
— Клянусь кровью моего отца и моей матери, что никогда не сделаю тебе ничего плохого. И неважно, как сильно ты меня разозлишь, обещаю.
Его лицо казался таким искренним. Иласэ хотелось разбить его в кровь. Девушка открыла рот, чтобы объяснить, куда Тартис мог засунуть свое обещание, но временно отсутствовавшая логика вернулась и посоветовала не злить Темного без особой причины. Если он хотел верить в собственное обещание, либо собирался притвориться, чтобы по какой-то причине убедить ее, не стоит уничтожать свой и так малый шанс на выживание. А Иласэ очень хотела жить, тем больше, чем сложнее это становилось.
— Многое случилось, пока ты была без сознания, — сказал, наконец, Тартис, видя, что она молчит.
— Что именно? — спросила Иласэ, притворяясь, что поверила его клятве.
— Я видел человека, — и Тартис рассказал про мальчика, спасшего их от дождевых бестий, и как позднее Тартис безуспешно пытался его найти.
Иласэ восприняла его слова скептически: Тартис либо врал, либо ему померещилось. Что мог делать ребенок, один, здесь, в этой девственной земле, где животные, судя по их непугливому поведению, никогда прежде не видели человека?
Тартис продолжал говорить, и Иласэ пыталась слушать, но никак не могла сконцентрироваться на смысле слов, вновь и вновь пытаясь разгадать загадку поведения Темного.
Тартис пытался ее изнасиловать, она пыталась его убить, а теперь они сидят рядом, словно ничего и не было. Глупо. Или Тартис думал, она поверит, что он таинственным образом простил ее?
