Майкл Кобли - Повелители теней
— Мне плевать! — ответил Слуга высоким грубым голосом. — Даже если бы этот Бардоу и шайка его подзаборных магов были у самых дверей, я расправился бы с ними одним движением и даже не вспотел. И не зови меня братом, ты не Ночной Брат и у тебя нет ни одного из пяти знаков. Называй меня впредь только «ваша светлость». Все ясно?
Алель услышала, как Коррен сглотнул, прежде чем ответить, но в его голосе не прозвучало ни гнева, ни страха.
— Да, ваша светлость.
— Великолепно. На таком повиновении и растут Империи. — Слуга Галред повернулся к своему помощнику. — Брат Мираз, мы готовы к Враолих Дору?
Мираз, темноволосый молодой человек с мертвым лицом, поклонился:
— Последний из связанных сосудов готов, и пять зевов установлены должным образом.
Галред довольно кивнул:
— Наши братья с Великими Повелителями Теней, а Переплетение Душ ожидает смерть. — Он посмотрел на Алель, и на этот раз она не смогла отвернуться. — Когда-то Повелитель Сумерек был единственным правителем, пока его не предали его вассалы. Скоро он восстановит свою власть, и все, что противится ему, будет отброшено прочь. Мираз, тебя ждут твои обязанности.
Молодой Слуга с ничего не выражающим лицом осторожно пробрался между сосудами, приподнимая одежды, чтобы не коснуться ни одного из них. Он встал на колени в нескольких шагах от Алель, отвернулся, качнулся вперед и упал на руки. Алель не заметила ни ножа, ни усилия, которым можно было бы загнать его в тело, но по канавкам вдруг полилась темная красная жидкость, а Мираз так и застыл на коленях.
Это была кровь. Алель с ужасом наблюдала, как она заливает все желобки, кроме того единственного круга, в котором стояла она сама.
Тут Галред, который бродил между канавками, встал в круг рядом с ней. Она невольно отшатнулась.
— Страх — это хорошо, дитя. Но оковы надежнее.
Она знала, что он имеет в виду. Когда они приехали в Беш-Дарок, он сделал для нее невидимого стража, который давил на ее руки, ноги и голову, как только она пыталась обратиться к Низшей Силе.
— Пора, — произнес Галред. — Коррен, здесь будет очень жарко, ты можешь укрыться в одной из боковых галерей. А можешь остаться и смотреть.
— Я останусь, ваша светлость.
— Как угодно. — Он снова уставился на узор из канавок, потом поднял паучью руку и начал произносить дико звучащие слова странным, глубоким голосом, похожим на рык животного. От наполненных кровью желобков поднялись радужные завесы, сияющий движущийся лабиринт с длинными острыми лучами в тех местах, где стояли сосуды. — Дай руку, дитя.
В его словах была такая сила, что она не могла сопротивляться. Пальцы у Галреда оказались костлявыми, сухими и горячими, он обхватил ее запястье, сдвинув веревку вверх к локтю. Прежде чем она успела отреагировать, он впихнул ей в руку что-то острое.
— Не бойся, — сказал он. — Больно не будет.
По ее руке растекалось что-то, от чего она перестала чувствовать что-либо, даже хватку Галреда, а не только его горячие пальцы, вообще ничего. Галред поднес ее руку к деревянному яйцу, говоря:
— Возьми Семя. Ты можешь пользоваться этой рукой.
Она сделала так, как было приказано, он взял в руку кинжал. Звон от связанных сосудов стал громче, а ее страх превратился в растущую тьму, которая становилась вес темнее и темнее.
— Дух Матери! — воззвал Галред. — Войди! Смирись перед Духом Мира, Повелителем Сумерек. Я повелеваю тебе пролитой кровью и твоим последним прибежищем!
Яркое сияние поднялось у Галреда над головой, пустые белые глаза устремились на ее пальцы, сжимающие то, что он назвал Семенем.
На одном из концов лабиринта канавок медный сосуд вспыхнул, завалился набок, и яркое пламя погасло. Сияющая завеса в этом месте дернулась, в волшебном звоне появилась какая-то печальная нота. Галред опустил кинжал и злобно посмотрел на лабиринт.
— Коррен! — позвал он голосом, полным холодной ярости. — Обойди кругом и поставь сосуд на место.
Алель ощутила, как веревки вокруг ее шеи и рук безвольно повисли, высокий тощий человек поспешил к сосуду. Он присел на корточки и протянул руку через сияющую завесу…
Вспыхнуло яркое красное пламя, и Дов Коррен отскочил назад, рука его была в огне. Он ударил ею по гобелену на стене, тот загорелся, а Дов Коррен упал на пол, колотя по нему обожженной рукой.
Галред выругался, подлез под завесу и побежал в обход к упавшему сосуду. Но не успел он даже дойти до него, как начали падать остальные сосуды. Он яростно рычал, а радужная завеса становилась все выше и ярче.
— Кто ты? — заорал он, оглядываясь по сторонам, заглядывая в открытые двери и пустынные боковые галереи. — Выходи, трусливый пес, покажись!
Огонь с гобелена перекинулся на соседний ковер, столб серого дыма стал толще. Алель видела, как огонь пожирает все вокруг, но там, где она стояла, воздух оставался свежим и прохладным. Зал заполнил ужасающий звук, похожий на звон тысячи мечей, но Алель смогла поднять только одну руку, чтобы закрыться от него. Вторая рука намертво приросла к Семени.
Галред словно потерял всякую ориентацию, он метался по галереям, его волосы опалило, одежды дымились, когда он касался завесы, но, казалось, он ничего не замечал. И через некоторое время рванулся обратно к Алель, держа перед собой кинжал. На его лице ясно читалась жажда убийства. Он прокричал что-то непонятное и пошел на нее.
Его прервало нечто невидимое, оно схватило его и закружило так, что захлопали полы одежд, а потом швырнуло в лабиринт. Алель видела, как он раскрыл рот, чтобы закричать, но закричала она сама — его раздирало на куски, конечность за конечностью, кость за костью. Из кусков вверх било пламя, крови не было, разорванная плоть исчезала в завесе, словно унесенная бурным потоком.
Завеса начала дрожать и вспыхивать, словно раздуваемая невидимым ветром. Языки света потянулись к пяти отдельным сосудам, которые черными дырами зияли на полу. Длинные змеи черного дыма выползли из них, Алель чувствовала, что они подбираются к ее телу и разуму, как и шум, жуткое металлическое звяканье, которое достигло теперь высшей точки.
«Закрой глаза…»
Голос зазвучал в ее голове, усилив ее страх и смятение.
«А теперь закрой глаза, мое последнее сокровище…»
Она закрыла глаза, и мир раскололся одним слепящим и оглушающим треском, который длился, длился и длился…
Когда чудовищный звук замолк, когда до ее ноздрей донесся запах гари, когда она поняла, что лежит скорчившись на полу, сжимая в руке что-то шершавое и тяжелое, Алель открыла глаза.
Почерневший, закопченный пол и стены, все еще горящие кое-где огни, куски разбитой колонны, оплавившиеся и раскрошившиеся, и гигантская дыра в стене, через которую были видны звезды и облака. Сквозь дыру задувал ветерок, шевеливший лежащую на полу золу.
