Джейн Уэлч - Плач Абалона
– Их у вас отняли. – Веселье исчезло из голоса Брид. Как ни ужасно женщина обращалась со своими слугами, она попала в беду. – И получить их обратно вы не можете, потому что погибли и попали в Иномирье. Здесь у вас нет ни слуг, ни денег. С этим нужно примириться. Вы в Иномирье, а через грань не возьмешь с собой ни богатство, ни власть, ни положение в обществе.
– Ложь! – Женщина презрительно вскинула голову и, переваливаясь, пошла прочь, бормоча что-то с все нарастающим раздражением. Вдруг она остановилась и поглядела на свою служанку. У той лицо пересекала глубокая рана, а одна рука свисала под неуклюжим углом. Потом женщина уставилась на свою ладонь с отрезанным безымянным пальцем.
– Люди! – внезапно всхлипнула она. – Трое людей в масках, двое с мечами, а один – с арбалетом. Я вспомнила. Они напали на нас. Мы должны были погибнуть.
– Мы погибли, – сказала ей девушка и с улыбкой взглянула мимо хозяйки на восток, где с каждым днем все ярче разгоралось теплое сияние. Каспар не сомневался, что это свет любви Великой Матери, ждущей дома своих детей.
– Я мертва! – закричала женщина. Она рванула платье, откинула голову назад и разрыдалась. – Я мертва! Деньги, все мои деньги, где они? Они мне нужны!
– Блаженство посмертия дороже миллиона драгоценных камней, – произнесла служанка.
– Не смей со мной так говорить! О чем думают все эти люди? Они уходят прочь от жизни! Мои деньги. Без денег у меня не будет слуг. Нет, я не могу умереть без денег!
– Их нельзя забрать с собой, – попыталась объяснить Брид.
– Но ведь без денег нет счастья. Без денег ничего нет!
Между вересковыми пустошами и укрытыми туманом болотами лежали заливные луга. Лесничие теснее сомкнулись вокруг путников. Иные нацелили на идущих луки, но большинство смотрело по сторонам, туда, где среди чертополоха паслись косматые коровы и серые ослики. Пробежало стадо гривастых коротконогих пони, искавших, должно быть, травы посочнее.
– Вот они! – Абеляр толкнул Каспара локтем и указал в сторону. – Простолюдины.
Теперь Каспар их заметил: два высоких худых человека с плоскими лицами и сутулыми спинами жадно разглядывали путников. Руки и ноги их казались слишком длинными. У одного был короткий лук, у другого – нож. Оба, тяжело ступая, шли вдоль тропы, держась на некотором расстоянии.
– Они голодны, – прошептала Брид. Папоротник прижался к ней, нутром чуя опасность.
Лесничие велели душам держаться ближе друг к другу.
Все тревожно смотрели на сгорбленных простолюдинов и на их собак, неуклюже ковылявших у ног хозяев.
– Смотри, Спар. Помнишь, я говорил, что по лесному закону каждый простолюдин, у которого есть собака, обязан отрезать ей пальцы на задних лапах? – негромко сказал Абеляр. – Так ей труднее догнать… – он на миг замялся, – ну, дичь.
– То есть нас, – спокойным тоном произнесла Брид.
Лучник кивнул. Катрик расправил плечи и вышел вперед Каспара с Брид. Каспар хотел, было воспротивиться попытке его защищать, однако решил не возражать, Катрику надо было почувствовать свою значимость. Папоротник ухватился за руку Брид и закричал, с каждым словом подпрыгивая все выше:
– Там собаки! Собаки! Надо бежать! Опасность! Опасность! Опасность!
– Иногда бывает, что убегать нельзя, только раззадоришь противника, – не пустила его Брид.
– Нет, надо!
– Ты теперь человек, а мы не всегда убегаем.
– Надо бежать! – Других слов Папоротник, похоже, не помнил.
Абеляр возвел очи горе.
– Вот из-за таких дураков люди начинают зря тратить стрелы, когда им велено ждать до последнего. – Он посмотрел на Папоротника с презрением. – Никакого терпежу не знает.
– Тише, – укорила лучника Брид. – Он так привык. Мы ведь не знаем, что значит вдруг превратиться из животного в человека. Должно быть, это очень тяжело.
Каспар подумал и решил, что он и сам-то в предыдущей жизни человеком был вряд ли. Вот люди вроде Халя или отца это да, они уверены в себе и умеют управляться с чужим честолюбием. И Пип тоже. А он нет, точно, не всегда он ходил в человечьей шкуре. Точно так же, как Огнебоя раздражала лошадиная участь, Каспара пугала ответственность, ложившаяся на плечи каждого человека.
– Вот трус, – продолжал ругать лёсика Абеляр. – Он-то и привлечет к нам простолюдинов.
От простолюдинов пахло потом, страхом и голодным предвкушением.
Лесничие громко запели, заставляя души сплотиться потеснее. Папоротник чуточку успокоился.
Одна хромая собака подошла так близко, что Каспар увидел торчащие под покрытой лишаями шкурой ребра. Пес зарычал, должно быть, голод оказался сильнее, чем страх перед луками лесничих. Те держали его на прицеле, пока он, наконец, не отступил. Каспар понял, что под защитой лесничих бояться нечего. Напасть на них простолюдины не осмелятся.
Он сжал руку Брид, одно движение стоило тысячи слов любви, дружбы и заботы. Та ответила тем же, но куда слабее, будто понимала его чувства, признавала их, но не вполне разделяла.
Отряд двинулся дальше. По спинам струился пот, идти по сырой земле было трудно. По счастью, вдали показались деревья.
– Хорошо. Туда простолюдины не сунутся, – сказал Абеляр. – Хищники для них слишком опасны.
– Почти пришли, – произнес Катрик. – Костями чую.
– Нам нужен план, – сказал Каспар Брид. – Если кругом так и будут все эти души, ты не сможешь сыграть на Свирели. Не забирать же их всех с собой. Они должны уйти в Аннуин.
Ответить Брид не успела – над тропой разнесся вопль жены купца:
– Я без денег никуда не пойду! Не могу их оставить! Отведите меня обратно! Кто-нибудь, отведите меня обратно! У меня хватит золота и бриллиантов для вас всех, если кто-нибудь отведет меня обратно. Не могу оставить деньги! – беспомощно кричала несчастная, хватаясь за голову искалеченной рукой. – Я хочу к своим деньгам!
Другие души отшатнулись от нее, будто боясь, что внезапное желание держаться за жизнь передастся и им. Бледная девочка в простом белом платьице и деревянных башмачках посмотрела на женщину в ужасе и вдруг тоже закричала:
– Я хочу к маме!
У Каспара сердце обливалось кровью от жалости к ней. Души принялись разбредаться, юноша в отчаянии оглядывался по сторонам, зная, что должен что-то предпринять, чтобы не допустить надвигающегося хаоса, но мог лишь повторять:
– Надо держаться вместе!
Лесничие сосредоточились вокруг жены купца, пытаясь магической песней заставить ее замолчать, но, кажется, от ее личности уже мало что осталось. Женщина завывала столь безумно, что Каспар вообще сомневался, слышит ли она их пение. Сам он мог думать лишь о рыдающей девочке в белом платьице.
