Максим Черепанов - Сказатели. Русский фантастический альманах фантастики и фэнтези. № 1, 2014
Сказатели
Анна Семироль
Моему Олегу
— Иза! Где ты, Иза? Иза!
Эхо металось по коридору, рикошетило от бетонных стен. Мигала под потолком красная лампа аварийного освещения. По ту сторону двери жалобно мяукала кошка. Хозяева бежали, схватив вещи, а живое существо бросили. Хотя… все здесь знали, что не убежишь. Все равно накроет. И накроет всех, никого не щадя.
Олег остановился, перевел дыхание, прислушался. Где-то вне прогрохотал по улице грузовик — и вновь стало тихо.
— Иза! Это я! Ну где ты?
Тишина. Может, нет ее здесь? Может, показалось, что мелькнула в дверном проеме маленькая фигурка с черными косами? Нет. Чутье не подводило ни разу. Где-то прячется в пустом здании испуганная девчонка.
Вопила брошенная кошка. Надрывно, прося выпустить. Олег вернулся, подергал дверную ручку. Заперто. Не судьба.
За спиной всхлипнули. Он обернулся — и наткнулся на взгляд полных страха глаз.
— Иза, малышка…
Девочка отшатнулась, прижалась к стене. «Не доверяет», — с сожалением подумал Олег. Осторожно двинулся ей навстречу. Протянул руку к обтянутому серой тканью острому плечику.
— Ты что такая дикая? Это же я…
Потом понял: одежда. Он никогда не появлялся перед ней в гражданском, а форму она привыкла видеть лишь на тех, кто олицетворял для нее страх и унижение. Она помнит его в белом халате. Олег улыбнулся — старался, чтобы вышло ободряюще и по-доброму:
— Иза, я — Олег. Это действительно я. Просто на мне другая одежда.
Она немного успокоилась. Исчезло из глаз выражение тоскливого ужаса. Еще секунда — и он взял ее за руку. Все. Все, маленькая. Теперь мы отсюда уйдем… и постараемся уйти как можно дальше. Теперь нас никто не остановит. Сколько бы ни было до взрыва — это только наше время.
Он повел ее к выходу, уговаривая, успокаивая, как совсем маленькую. И лишь на лестничной клетке заметил, что в руках у нее кошка — серая, полосатая, испуганно озирающаяся по сторонам. Иза едва заметно улыбалась уголками губ.
Повезло — удалось остановить машину. Вдвойне повезло, что согласились взять попутчиков. Впрочем, взяли бы так или иначе — Олег вполне мог воспользоваться удостоверением, дающим право высадить всех и уехать в конфискованной машине. Обошлось миром.
Устроились кое-как на заднем сиденье, среди сумок и коробок. Олег усадил Изу на колени, обнял. Она прижалась к его щеке лбом. Кошка мурлыкала у девочки на руках. Женщина на переднем сиденье — видимо, жена водителя — хмуро поглядывала на них в зеркальце заднего вида. То ли военная форма ей не внушала доверия, то ли не нравилась бледная девушка-подросток в похожем на тюремную робу платье.
— Скажи…
От неожиданности Олег вздрогнул. Настолько отвык от ее голоса за последние дни, что начал забывать. Ответить. Ей надо ответить. Что сказать? Что жить осталось час-полтора? Она ж понятия не имеет, что значит «смерть». И объяснять не хочется…
— Я тебя люблю, — сказал он и поцеловал ее в пушистую макушку. — Ты знаешь, что это такое?
— Да. Когда хочется тебя придумать. Чтобы ты не уходил больше никуда.
От ее слов перехватило дыхание. Подумалось в который раз, что она удивительная. Уникальная. Кто бы что ни говорил. И теперь они вместе. Наконец-то ему не надо будет никуда уходить. Никто не запретит.
— Я с тобой. Я никуда больше не уйду, маленькая.
Проносились за окном дома. Брошенные, молчаливые. Кто мог, уехали еще вчера или сегодня утром. Город напоминал декорацию, съемочную площадку фильма про анхеппи-энд. Сумерки разливали по асфальту длинные кляксы теней.
— Когда рванет? — мрачно обратился к Олегу водитель.
Странная психология окружающих: думать, что в чрезвычайной ситуации каждый человек в военной форме знает абсолютно все.
— Не знаю. Смотря насколько интенсивно там горит. И сколько выдержит защита. Думаю, через час-полтора.
Женщина на переднем сиденье тоненько завыла, закрыв лицо ладонями.
— Что орешь, дура! — рявкнул на нее водитель. — Все равно всем тут крышка! Такое ощущение, что все, кроме тебя, знали, что живут на бомбе!
Иза пошевелилась, испуганно моргнула.
— Что будет? — спросила она негромко.
Олег попытался улыбнуться. Не пугать ее, не надо. Достаточно уже.
— Ничего не будет, все нормально. Мы отсюда уедем.
Водитель так резко вывернул руль, что они едва не влетели в павильон на углу.
— Да, уедем… — хмыкнул водитель; чувствовалось, что его всего трясет. — Даже улетим. Ноги в одну сторону, руки в другую… Успокаивай-успокаивай. Скоро все успокоимся.
Иза его уже не слушала.
— Олег, будет больно? Всем?
— Не бойся. Нам с тобой больно не будет.
В боковом кармане куртки пистолет. Он просто не даст ей мучиться, когда все это произойдет. Только бы она не боялась. Как сделать, чтобы она не боялась?.. Осталось всего-то ничего — времени, когда можно никого не бояться.
Обнял ее. Закрыл одно маленькое бледное ушко ладонью, в другое принялся шептать:
— Жили-были в одном царстве…
В тот странный год Олег успел защитить кандидатскую, купить машину, окончательно разойтись с Ясей и получить четыре перспективных предложения по работе. Последнее не удивляло: военно-медицинская академия сделала одному из лучших своих выпускников великолепную рекламу.
Гость, пришедший с пятым предложением, был лаконичен, уверен в себе и очень убедителен. Сказал, что Олега рекомендовали ему как нейрофизиолога с большим будущим (о да, он видел его институтские работы, весьма и весьма впечатлен). Показал Олегу несколько интересных фотографий и спросил, хочет ли он помочь в работе над чрезвычайно увлекательным проектом. Когда Олег заинтересовался подробностями, гость оставил ему карточку с адресом и поспешно ретировался.
Проект оказался правительственным. Дети из пробирки с «искусственно смоделированными способностями к материализации объектов с заданными свойствами». Первые исследования дали ошеломляющие результаты, проект взяли под крыло военные… а потом все пошло кувырком. Дети болели и чахли один за другим, несмотря на качественный уход. Бригада местных эскулапов ничего не понимала, проект грозили закрыть, финансирование урезали, медперсонал попал под горячую руку руководства, часть переувольняли, остальные разбежались сами… Туповатый педиатр и пожилой кардиолог разводили руками. Вот тогда кто-то и замолвил за Олега словечко — как за психолога и нейрофизиолога.
Его поразили эти дети. Семеро десятилеток — молчаливых, безразличных к окружающим и происходящему вокруг них. Бледные, анемичные личики, одинаковая серая одежда, поведение свойственное роботам, а не живым детям.
