Алексей Глушановский - Хранитель мира
Ведь… ведь… Будь он тогда чуть-чуть решительней, начни действовать немного раньше, и родители его Стаей были бы живы! Да и она сама бы не пострадала. А значит, это он виновен в… Все увеличивающаяся волна Грязи нависала над ним, колеблясь в такт звучащим все более и более громко ударам сердца. Еще мгновение… Еще… Она уже готова была обрушиться на него, когда Артур внезапно ощутил резкую боль в затылке и сознание милосердно померкло.
— Ну и что будем делать? — недовольно спросила Лаурелин, слегка встряхивая ладонь, которой только что отвесила Артуру поистине богатырский подзатыльник, и снова надевая латную перчатку. Стоило ей только снять часть своего доспеха, чтобы нанести точно рассчитанный удар, заставивший впавшего в рефлексию барда потерять сознание, но не покалечивший его, как наложенная ею иллюзия немедленно спала. И сейчас в кабинете начальника полиции стояла не очень красивая, но все же человеческая девушка, а злая Дини Ши в боевом доспехе.
— О чем ты? — Начинавшаяся у Стаси истерика немедленно исчезла после как минимум странного поступка Лины, которая ни с того ни с сего вдруг кинулась успокаивать их совместного супруга, занятого какими-то своими мыслями, а потом и вовсе одним ударом вышибла из него сознание.
Сознающий всю опасность происходящего Иван Петрович тихо замер на месте, давая странным гостям самим разобраться в их проблемах и прилагая максимальные усилия, чтобы не напомнить о своем присутствии.
— Этот товарищ, — Дини Ши зло покосилась на бессознательное тело, — вообразил, что именно он виновник смерти твоей семьи. И тут же, не откладывая дело в долгий ящик, вынес себе смертный приговор и начал приводить его в исполнение!
— Что? — Ошарашенная словами фейри Стася молнией вылетела из-за стола, бросившись к мужу. — А он-то при чем? И что значит — вынес приговор и начал его исполнять? — В испуге она отчаянно начала тормошить Артура.
— Да не волнуйся ты так. Я вовремя успела. А насчет приговора, то и значит. Он по какой-то дурости решил, что раз ритуал включал в себя темпоральный фактор, то он мог бы помешать уже свершившемуся воздействию и спасти твоих родичей, будь чуть порасторопней. Вот что необразованность делает! Нет чтоб сообразить, что подобное в принципе невозможно. Хотя… Обучения никакого, про магию времени тоже ничего не знает… Так что это понятно.
— А что насчет самоубийства? О чем ты? — крепко обняв парня, словно пытаясь защитить его своим телом от грозящей ему гибели, спросила Стася, не оставляя своих попыток привести его в чувство.
— Он же бард… — печально вздохнула Лаурелин, с какой-то завистью смотревшая на ее метания перед бессознательным телом. — Как только он решил, что виновен в их смерти, так тут же сработала программа на самоликвидацию. Знать бы, какая сволочь бардам эти программы подсовывает! — зло произнесла Дини Ши, аж притопывая от негодования. — Что только мы ни делали, чтоб виновника обнаружить или хоть программы эти убрать! И ведь ничего не вышло. Такое впечатление, что эти реакции в них чуть ли не с момента зачатия прописываются, и стоит только барда инициировать, как активизируются и они. И не уберешь их никак… Или овощ получится, или в лучшем случае — полная утрата способностей… Вот и приходится бороться с последствиями, вместо того чтоб устранить причину.
Пристально взглянув на суетящуюся над мужем девушку, которая, казалось, совсем не слушала ее импровизированную лекцию (в отличие от полковника, который как раз-таки прислушивался очень внимательно), она быстро ухватила ее за рукав.
— Да успокойся ты! — Она силком посадила ее на стул. — Ничего с ним не будет. Скоро очнется, уж я-то свой удар знаю. Главное, как придет в себя, не дать ему снова на себя Хаос призвать, сразу же объяснить, что не виноват он и что ничего в прошлом менять не позволяют законы мироздания, что это в принципе невозможно. Дополнения вносить, например перебить ублюдков после их дела, это можно. А радикальные изменения — нет.
— Нет? Невозможно? Это действительно так? — поднял голову с еще мутными после удара фейри глазами Артур.
— Клянусь именем князя и собственной силой, — совершенно спокойно подтвердила Лаурелин, — что мне неизвестен никто, способный произвести такое вмешательство, и ты на такое не способен абсолютно точно.
Артур облегченно прикрыл глаза. Нависающая над ним волна Грязи уходила, рассасывалась, исчезала, словно понимая, что явилась по ошибке. И это радовало. Странно, но с того самого момента, как ритуал был окончен, и даже еще раньше, начиная со второго испытания, Артуру уже не хотелось смерти. Ласковые струи Леты не манили его, как раньше, и смерть не казалось приятным убежищем от земных забот и проблем.
«А впрочем, чего странного-то, — внезапно подумалось ему. — У меня тут две такие жены-красавицы имеются, любящие и заботливые, так с чего мне умирать-то спешить? Вот еще глупости!» Странная мысль. Непривычная. Какая-то слишком живая, солнечная и радостная для его обычного состояния. Но она ему понравилась. Это был вполне достойный смысл жизни!
— Знаете, девочки, — он обнял прильнувших к нему жен за плечи, — я, конечно, не совсем уверен, но, кажется, я вас люблю!
Внимательно взглянув на обнявшуюся троицу, старый служака лишь уважительно и чуть-чуть завистливо покачал головой. Молодость. Решительная и бескомпромиссная, принципиально не допускающая возможности прогнуться под обстоятельства, но всегда готовая прогнуть под себя мир. По крайней мере попытаться. И что-то подсказывало полковнику, привыкшему за годы распутывания преступлений и интриг доверять своей интуиции, что эта троица таки имеет шансы действительно заставить мир считаться со своими желаниями.
Внезапно распахнувшаяся без стука дверь вынудила его прервать свои философские размышления, а Артура, Стаею и Лаурелин отпрянуть друг от друга.
— Я же сказал, не беспокоить! — зло взревел полковник, разъяренный игнорированием отданного им приказа.
— О, я ненадолго. Мне всего лишь хотелось как можно скорее повидаться со старым другом. До меня дошли слухи, что он здесь, и я просто не смог удержаться. — Голос говорившего был буквально до краев наполнен злым ехидством и даже откровенной злостью. А еще этот голос был хорошо знаком Артуру. Это был голос одного из немногих людей, которого он мог считать своим другом. Голос его агента, Сергея Семеновича Пилипенко.
Он поднял глаза и увидел грузную фигуру, стоящую на пороге. Слух не подвел барда. Это был он. Его друг и агент. А еще он был зол. Дико, невероятно зол, и эта злость почему-то была направлена на него.
