Сергей Смирнов - Цареградский оборотень. Книга первая
И рухнул на кривичей подмытый ими, обруганный-подточенный крутой и высокий тын-берег.
То есть рухнули на них стены и вежи вместе с вятским родом Переславичей и подавили многих.
Переславичи тоже не все из-под раскатившихся бревен живыми выбрались.
Сечи не учинилось: кривичи с изумления и перепугу отступили в свои земли и с тех пор очень сильно вятских ругательств опасались, а при встречах с ватичами затыкали уши.
При крушении кремника задавило вежей и безъязыкого младшего княжича. С того дня, с невольной, но каверзной победы над кривичами, все Переславичи стали носить на одежде шарики-бубенцы и звонко переговариваться ими даже тогда, когда и говорить было не о чем. Они так же, как и сам княжич, постепенно научились передавать друг другу все новости и желания тем перезвоном. Но один год выдался уж больно ветреным. На сильном ветру бубенцы день-ночь болтались и вызванивали всякую околесицу. Тогда-то Переславичи на целую зиму все оглохли и онемели. К весне они по общему согласию забыли звонкий язык, а вспомнили прежний.
Стали Переславичи к той весне плодовитее прочих родов, как и пророчил-обещал исчезнувший перед первым недобрым часом чужестранец. Стали рожать Переславичи наперегонки с зайцами, которые тоже старались изо вех сил и рассыпали зайчат быстрее, чем козы рассыпают свои шарики.
Наконец уразумели вятичи, что чужестранец, хоть и не стал было их обманывать, а все же обманул.
Переславичи принялись повсюду искать мудреца, да разве только на двух дорогах, расходившихся в разные стороны двумя бычьими рогами, нашли две шкурки от его тени, по-змеиному полинявшей. А уже кончалась в ту пору осень.
Между тем, хоть седой, да последний, князь Переславич вел под уздцы своего жеребца, а в его седле пребывал северский княжич Туров, и дума его поворачивала на полночь.
«Много вятичей. Легче будет возвести у них большой и красивый храм, — полагал, радуясь уже и мелкому перезвону, Стимар. — Может и стоит покняжить у них, пока не примут новую веру. От них и пойдет истинная вера во все прочие славянские языки. Я буду править, пока отец и братья не придут на поклон, к вратам моего дворца и моего храма. Придет день, когда увидит отец на полуночной стороне своих межей больше того, чем грезил он повидать в самом Царьграде.»
Княжич вздохнул полной грудью, расправил плечи и стал оглядываться на великое воинство вятичей, уже задумывая пересчитать их на досуге для своего удовольствия и сравнить, насколько их больше, чем в Туровом роду, взятом вкупе с приблудными готами.
Лес, между тем, делался все гуще и темнее. Становилось не до оглядок — княжич то и дело пригибался, оберегая от веток голову. Дорога, сужаясь, пошла под уклон, а ветви над ней смыкались и сплетались все плотнее. Княжич заметил, что дальше по дороге густые и толстые ветви застелены поверху длинными лагами. Может, и не достаточно крепки выходили у Переславичей их кремники, а только того, чтобы замостить дорогу верхом, по деревьям, еще никому из иных родов в головы не приходило.
В самом деле, год от года старые родовые дороги казались Переславичам все уже. Плодились Переславичи и все теснее на своих дорогах толпились, не давая друг другу проходу. Рубить лес по сторонам и расширять пути они опасались: врагу будет легче пройти к граду и селищам, ведь на широкой и прямой дороге в лесу конец виден от самого начала, а до начала от конца и вовсе рукой подать. На зверя тоже стало бы труднее охотиться, потому что, чем шире человечья дорога, тем зверь глубже отступает-хоронится от нее в лес.
Молодые вятичи-Переславичи живо забрались на верхнюю тропу, как на полати, и пошли над головой северца, скрипя лагами-половицами и роняя на нижних мелкую труху, шишки и щепки, а то и весело притопывая, чтобы больше старым на головы сыпалось.
Вскоре посветлело впереди, между деревьев. Звон стоял там, в просветах, такой, будто вятичи у себя не просто жили чинной по осени и неторопливой лесной жизнью, а беспрестанно роились несметной пчелиной тучей. Северского княжича стала брать оторопь, но он старался не подавать виду.
Лес начал редеть, и воинство во главе с ним — новым князем, призванным из иного племени, из-за чужих межей, — вышло к подножию широкого холма, напоминавшего муравейник, разворошенный злым великаном безо всякой жалости к мелким, но трудолюбивым тварям.
Княжич посмотрел наверх и удивился куда сильнее, чем уже успел поудивляться с начала дня.
Все сторожевые башни уже не стояли, подпирая, если не сами небеса, так хоть вороньи животы, а лежали вкруг холма, по его склону — разобранные и рассыпанные. В тыне уже не хватало многих бревен, как зубов во рту не на того напавшего забияки, а оставшиеся покосились кто куда. Крепко стояли на холме только шум, треск и грохот разрушения.
Бревна одно за другим продолжали валиться и скатываться вниз. Княжич поначалу подумал, уж не Брога ли часом добрался до вятского града, ища, куда бы ему девать в нелегкий день остаток своих сил и тайного умения. Но Броги нигде видно не было, а сами вятские люди — смерды и холопы — дружно разбирали-разносили в стороны свой кремник и все дома, еще поутру державшиеся под его защитой. Одни, приноровившись, весело корчевали тын друг навстречу другу, разомкнув его на два конца. Иные, уже не только успев смахнуть с домов кровельный дерн, но — и сами кровли, скатывали вниз матицы и в охотку разбирали стены княжьих хором, поднимавшиеся всего на три пальца-венца поверх земли, а на тринадесять венцов уходившие вглубь земли. Третьи — вот уж диво! — начинали распахивать на холме освободившиеся земли, будто вятичам надоело палить леса под новые посевы и они решились развести-распахать и засеять новое поле на месте своего кремника.
«Чую, нелегкое предстоит княженье тут на пустыре-бурьяне, — с опаской рассудил про себя северский княжич. — Уж не краду ли они для меня этакую, никем не виданную затевают?»
Конь фыркнул и прянул ушами, заслышав хребтом сквозь седло не простой, а смертный страх Стимара.
Бывший вятский князь Переславич, даже не глянув на северца, расслышал его опаску в звоне висевших на нем бубенцов, ибо звон сразу начал отдавать горчиной. Тогда седой вятич снова обнадежил приемного князя:
— Не страшись, Туров, нас, Переславичей. Не угорели мы рассудком у наших печей. А только порешили по-своему: новому князю — новый кремник должно срубить впору.
Вернувшиеся из похода воины в баню не свернули, а сразу добавили оставшиеся у них от похода на радимичей силы к той жилистой и костистой людской буре, что весело гуляла по граду вдоль и поперек. Видно было, что Переславичи твердо намерены до заката не только разнести по бревнышку свой старый кремник, но и успеть возвести новый.
