Е. Кочешкова - Зумана
— Пора возвращаться, — вздохнул шаман, — Будем надеяться, что твой король достаточно слеп и не разглядит открытого мне… И что в ближайшее время никто не нашепчет ему лишнего… А там… как знать, может выход и найдется, — он устало поднялся и с грустью посмотрел на синее небо в просвете скальных стен. — Одно могу тебе сказать Зумана… если однажды Руальд спросит, чей этот ребенок на самом деле, не скрывай от него правду.
10
На обратном пути Шут без конца думал, как жить дальше. Как жить с этой ложью? Неужели Нар не понимала, что любой маг раскроет обман? Неужели не догадывалась об этом? Да, она была вспыльчивой и такой невероятно самоуверенной… но ведь не дурой! В ее маленькой головке рождались стратегии, достойные командующего армией. Как она могла не учесть того, что показалось столь очевидным Кайзе?
А еще он без конца удивлялся, какая сильная на самом деле эта кровная связь… Ведь если подумать — ну что такого особенного? Ну, младенец… бессловесное крохотное существо… Ни поговорить с ним, ни даже поиграть. Да и знал-то его Шут, по сути, совсем недолго. Так почему же мальчишка теперь столь дорог ему? Почему этот беспомощный комок плоти значил так много? Почему сердце рвалось на части при одной лишь мысли о том, чтоб отречься от него…
Впрочем, была и еще одна свербящая сознание мысль…
— Кайза… — Шут не знал, как начать, мялся, словно косноязычный подросток. — Скажи… А почему, ты увидел Нар, а я нет?.. — ему это и в самом деле казалось важным. Ведь, кто, если не он, имел самую близкую связь с маленькой колдуньей.
Шаман, однако, не находил в таком положении ничего странного.
— Я могу видеть духов, — ответил он, — а ты нет. Вот и все дела.
— Но почему?! — настаивал Шут.
— Я прошел для этого обряд. Очень тяжелый и ничуть не приятный, — видя, что Шута такое объяснение мало удовлетворяет, Кайза бросил на него усталый сердитый взгляд и коротко добавил: — Считай, будто у меня есть еще одна пара глаз.
— А… — договорить Шут не успел.
— Нет! — прервал его друг. — Я тебе уже сказал! Нет! Ты никогда не будешь этого делать! Никаких бесед с духами! Все. Я закончил, — и гневно ударив пятками в бока своего Сура, умчался далеко вперед.
Конечно, Шут вскоре догнал шамана. Но, устав терзать себя мыслями о Нар и ребенке, он задумался о более важном на данный момент — о возвращении Фарра королю. Как бы там ни было, а Шут ни на миг не усомнился, что это дитя принадлежит Руальду…
В конце концов он решил сначала просто встретиться с королем, плавно подвести его к мысли о том, что ребенок жив, а потом уже отдать. И, пожалуй, лучше сделать это не во дворце… В Чертог с младенцем незаметно не пройдешь. А огласки Шут не желал. Хотя бы в первое время. Хоть несколько первых часов. Кроме того, ему до крайности не хотелось делать из своего возвращения богатую тему для слухов и сплетен, которые и так поползут теперь неудержимо… Шут даже пожалел, что выбросил одежду служанки — в ней добраться до королевских покоев было бы куда как проще.
А впрочем…
Ведь оставался еще один путь.
Шут, не будь дураком, ключ от потайной дверцы в королевской спальне не выбросил, нет… Приберег в том самом мешке с добром, который все еще оставался в ухоронке возле Лебединого дворца.
«День туда, день обратно… — мысли лихорадочно заметались в голове. — Элея и мальчик останутся с Кайзой, он не даст их в обиду, а я постараюсь все сделать быстро. И время терять не стоит…»
— Кайза! — Шут резко осадил коня. — Возвращайся один. Мне еще надо в одно место. Я скоро обернусь. Может завтра ночью уже.
— Куда тебе так загорелось? — удивился шаман.
— Надо! Береги мальчишку. И Элею! — Шут осторожно передал сына Кайзе и огляделся, соображая, как лучше срезать путь.
— Да уж само собой… — услышал он, но, торопясь, ничего не ответил, развернул коня в южном направлении и приударил в бока что было силы — только пыль густыми клубами взметнулась за спиной.
Гнедой жеребец Шута был малость норовистым, но зато и резвым. Он без труда нес своего седока сначала через широкое поле, а потом по длинной дороге, что вела прямиком в сторону летней резиденции короля. В животе у Шута свербила пустота, а сам он уже падал от усталости — шутка ли вторую ночь не спать! — но упрямо направлял коня к заветной лесной роще… Благо, хоть луна была почти полная и щедро освещала ухабистую дорогу.
Глубоко за полночь он добрался до места.
Шут нашел бы эту лесную хижину и с завязанными глазами… Так много с ней было связано.
«Где сейчас мой Шелк? — с грустью подумал он. — Вот бы отыскать его… Да разве кто сознается, что видел?»
Он устало выполз из седла, почти свалившись под ноги своему безымянному жеребцу, и тяжко вздохнул.
— Устал я… — посетовал Шут. — Скорей бы уж кончилось это все…
В темноте — луну съела туча — он ощупью нашел задвижку на двери и приоткрыл створку, выпустив наружу чуть едкий пыльный запах прошлогодних листьев. Конечно… они усыпали там все, ведь ставни на зиму никто не закрыл… Возможно, после того, как Шут покинул этот дом, никто и не заходил в забытую всеми лесную хижину. Хотя нет… заходили, конечно. Искали следы, подсказки — разгадать, что же случилось у развалин храма.
Все так же на ощупь он отыскал огниво у очага, запалил лучину и огляделся.
Домишко выглядел еще более заброшенным, чем раньше. Хотя, может, ему просто казалось… Сухие осенние листья действительно лежали повсюду, на кровати валялся брошенный кем-то обломок охотничьего копья, а на столе — осколки глиняной посуды.
«Будто медведь прошел…» — подумал Шут, поднимая с пола пыльную рогожу, которой укрывался когда-то, и оглядываясь вокруг в поисках сухих веток для очага. Он уже понял, что немедленно пуститься в обратный путь просто не сможет. Да и коня было жаль. Хороший конь, вовсе незачем его загонять. Шута только мучил один вопрос — как не проспать до полудня?
А еще очень хотелось есть.
Но спать — сильней. Разомлев в тепле, поднявшемся в очаге от весело полыхнувшего сушняка, Шут уже почти совсем свалился на тюфяк, но вспомнил про коня и усовестился. Тому тоже не мешало и отдохнуть, и покормиться. Шут со стоном поднял свои утомленные кости с чурбака, на который успел присесть, и поплелся расседлывать ни в чем неповинное животное. На ужин — или скорее ранний завтрак — он предложил жеребцу часть своей богатой соломенной перины…
Спал Шут скверно. Все время мерз и просыпался, боясь, что пропустит рассвет. А когда тот наконец наступил, хибара наполнилась таким холодом, что весь сон сошел быстрей, чем кожа с обмороженных пальцев. Дрожа и подвывая, Шут выбрался из-под рогожи и обругал себя идиотом — он, оказывается, не прикрыл до конца дверь, вот все тепло и уходило прочь без толку.
