Анна Степанова - Темный мастер
Краем глаза мастер видел лезвие меча, понимая, что уже не успеет…
Предсмертный хрип раздался сзади — и клинок, вместо того чтоб рассечь его пополам, лишь скользя прошелся по спине, оставляя очень паршивую, но все же не смертельную рану.
Владелец меча был мертв. Из его спины торчала рукоять тонкого метательного ножа — одного из тех, что юноша подарил Лае вчера.
Вот упрямая самоуверенная маленькая ведьма! Куда только смотрит этот проклятый ахарский медведь?!
Вместо того чтоб уходить в горы, догоняя сестру, или укрыться с Ишей на утесах, помогая раненым, или хотя бы держаться поближе к завалу на тропе, Лая была в самой гуще сечи, извиваясь и скользя меж имперскими клинками, словно в детской игре, где надо, не касаясь, пройти между летящими по ветру лентами.
Гибкая, быстрая и очень смертельная…
Рядом с ней отчаянно ругался и ревел раненым зверем Леор. Он потерял свой короткий меч и размахивал теперь огромным имперским двуручником с черным волнистым лезвием, разбрасывая врагов, как медведь стаю собак. Новый клинок был ему к лицу.
Огнезор почти согласился признать, что ахар не так уж плох.
Почти…
Пользуясь небольшой передышкой, подаренной ему отхлынувшими в страхе имперцами, мастер повернул к ним.
Уже чересчур слабый. Слишком медлительный.
Проклятая рана отзывалась зудом — привычным заменителем боли. И холодом.
А это уже плохо. Это значит — он скоро не сможет двигаться…
По крайней мере попытается закрыть Лаю собой, если вдруг…
Смертельное лезвие взвилось над девушкой.
Огнезор понял, что не успеет. Слишком далеко!
Лая умрет…
Отчаяние, ужас и злость, смешавшись, захлестнули его, заставив захлебнуться, норовя утащить за собой, спихнуть в черноту и безумие. Мгновение растянулось до бесконечности — вязкой, страшной бесконечности, пока меч имперца опускался на беззащитную Лаину спину, и что-то кричал Леор, а сам он застыл на краю темной бездны разрушительного безумия, еще пытаясь сохранить равновесие, еще надеясь удержаться…
Затем невидимая, напряженная нить, державшая рассудок, вдруг лопнула, тонкими струйками крови прочертив две дорожки от его ноздрей к губам, и время вернуло свой бег.
Лая отлетела в сторону, словно кто-то оттащил ее за шкирку — смертельное лезвие прошло мимо, наткнувшись на подоспевший Леоров клинок.
Сверху, с утесов, перекрывая шум битвы, раздался страшный, нечеловеческий Ишин вопль. Ахары дрогнули, попятились, повинуясь этому крику, все быстрее и быстрее отступая в долину…
А Огнезор соскользнул.
И упал — будто в вязкую, черную воду, оставляя за собою круги.
…Первый круг — и горячим ветром из-под его ног растопило снег, швырнув кипящими брызгами врагам в лицо.
…Второй — и мелкие камни вперемешку с грязью рванули вверх, корежа живым и мертвым нагрудники и шлемы, сдирая одежду вместе с кусками кожи…
…Третий — и воинов на двадцать шагов вокруг разметало вместе с кусками земли, скрутило, сминая металл и кости, скомкало, как весенних бумажных птичек в кулаке…
…Четвертый — и лишь грязное крошево из льда, камней и крови поднялось в два человеческих роста там, где только что был десяток солдат…
Имперцы закричали. Многоголосым, отчаянным, смертельным воплем, еще больше сводящим с ума.
Огнезор зажал уши, пытаясь спастись от этих звуков. Не в силах двинуться, зажмурил он глаза, все глубже проваливаясь в безумие того ужаса, что творился здесь… Что он сам творил каким-то дьявольским образом.
«У вас уж и забыли давно про то, как совершенный дар приходит. Страшно это. Очень»…
«Сорвешься ты скоро…»
«Боги, боги, неужели это я?» — панически забилась в его затянутом темной мглой разуме единственная осознанная мысль. И паника эта вдруг вышла наружу, развернулась мощной волной, накрывая и без того обезумевших от ужаса людей, заставляя их бежать наугад, ничего не видя вокруг, сбивая и калеча друг друга — пока смерть не настигала вновь и вновь…
Но он уже не знал этого…
Не видел, как вдруг утихло все разом после шестого круга, выщербившего стены утесов, оставившего глубокие борозды и развороченные сосны у самого края поляны. Как улеглась спокойно земля на тропе у самых Ишиных ног, повинуясь ее невидящему взгляду. Как застыла, тяжело дыша, после чьей-то пощечины Лая, отчаянно до сих пор рвущаяся из рук двух ахарских воинов. Как воцарилась вокруг тишина, ибо не осталось больше никого живого…
И как собственное его тело безжизненно осело на единственном уцелевшем островке снега среди развороченной черной проплешины…
Огнезор не мог видеть этого, ибо больше не помнил, не сознавал себя. Последние остатки его воли, его рассудка уходили на слепое барахтанье, попытку не захлебнуться, выплыть из липкой, затягивающей тьмы, уже не понимая зачем…
Затем дневной свет жестоко резанул по глазам, морозный воздух разорвал легкие, страх и усталость, тошнота и холод нахлынули с новой силой, воскрешая остатки разума, возвращая к сознанию.
Он съежился, инстинктивно пытаясь спрятаться от привычных, но возросших до болезненности ощущений — гула чужих эмоций, предчувствий, чьего-то присутствия.
И — да — мысленных призраков.
Проклятых, въевшихся в развороченную грязь теней, оставленных мертвецами.
Эха боли, страха и воплей.
Его собственного безумного лица, отраженного в дюжинах ракурсов…
Это все чуть было вновь не толкнуло Огнезора за пределы рассудка.
Но он выдержал.
Ощущения вспыхнули и, повинуясь приказу хозяина, послушно стали затухать, оставляя лишь скупое, ненавязчивое тление.
Огромным усилием мастер заставил себя подняться. Осмотрелся, не сдержав пораженного стона, перешедшего в истеричный смешок, но резко оборвал его — нахмурился, словно прислушиваясь.
Затем медленно, очень медленно Огнезор обернулся, поднял взгляд к одному из скалистых уступов.
— Выходи… Я знаю… что ты там.
Слова вырывались хрипло, с усилием раздирая горло. Из раны, кажется, шла кровь. Спина немела.
Робкий снежок влажно оседал на коже, падал к ногам, смешиваясь с грязью, кровью, ошметками плоти.
Из-за камней осторожно поднялась темная фигура. Подмастерье. Немолодой уже. Со слабым целительским даром.
— Каков был приказ? — немедленно потребовал ответа Огнезор.
Подмастерье почти трясся, безумно вращая глазами. От него тошнотворно несло страхом.
— Г-господин Б-белый Мастер… — дрожащими синими губами, кажется, прошептал он.
— КАКОВ БЫЛ ПРИКАЗ?! — заорал на него юноша.
