Евгений Щепетнов - Перекресток судеб
— А можно ли сюда с фонарем? Нам же говорили, что с огнем сюда нельзя! Может загореться!
— Не бойся, я же с тобой — хмыкнул Жересар и внутренне скривился — несчастный солдат… он оказался не в то время, не в том месте. Такова воля богов.
Маг захлопнул за собой люк и под недоуменным взглядом охранника запер его за собой на здоровенный засов, мысленно поблагодарив строителей за такой подарок. Непонятно — зачем этот засов был изнутри. Предположение можно строить разные — например, чтобы магу не мешали работать с содержимым емкости, расположившейся вдоль судна по самой его середине, укрепленной специальными захватами. Из емкости впереди выходила труба, упирающаяся в нос суда, она торчала и снаружи — это и был выход для страшного вещества, покоящегося в дубовой цистерне, метательная труба. По бокам цистерны стояли насосы, которые приводились в действие вручную и могли выбрасывать жидкость через трубу на большое расстояние.
— Дай сюда фонарь — приказал Жересар, принял медный сосуд с огоньком за мутным стеклом, поставил светильник на полку у стены, потом протянул руку:
— Дай топор.
— Зачем вам топор? — с внезапным страхом спросил солдат, но лекарь молча вырвал древко у него из рук. Охранник внезапно понял, что происходит непредвиденное, непонятное, странное, потянулся за висящим у него на поясе мечом, но… умер.
Топор лекаря с хрустом разрубил его голову на две половинки, сбив с головы помявшийся шлем, со звоном покатившийся по полу. Этот стук, вероятно, слышал второй охранник, потому что он постучал в крышку люка и негромко спросил:
— Что там у вас? Что происходит?
— Все нормально — спокойным голосом ответил Жересар, прикидывая куда лучше ударить. Примерился, и стал равномерно рубить стенку емкости, окованной стальными полосами. Твердое дерево подавалось с трудом, но Жересар не оставлял свои попытки пробить дыру и думал только о том, что на его счастье маг обладал довольно сильным телом. Не таким как у него, Жересара, но сильным.
С очередным ударом доска громадной бочки не выдержала, потекла черно — зеленая, вонючая жидкость, булькая, источая невыносимый запах, теперь уже бьющий в голову, отравляющий, удушающий, как дым преисподней. В глазах Жересара плыло, но он продолжал рубить, расширяя дыру, заполняя все пространство между бочкой и бортами судна. Жидкость хлестала резво, как вешние воды с крутой горы, и скоро уровень вытекшей субстанции поднялся выше щиколоток. Убедившись, что жидкость льется как надо, Жересар переключился на борт корабля, решив пробить в нем дыру — пусть жидкость вытечет из него на поверхность моря и достанет до другого судна.
Он уже замахнулся, чтобы ударить, когда вдруг подумал о том, что действует не совсем правильно — а почему не обеспечить свободный выход жидкости через метательную трубу? Если получится, конечно.
Жересар метнулся вперед, уже почти по колено в едкой жидкости, поднялся по лесенке к носовой трубе и с радостью заметил задвижку, перекрывающую выход из трубы — открыть ее, и выход жидкости обеспечен. Вот только она оказалась на замке — здоровенном, запирающем рукояти открывания задвижки.
Лекарь чуть приостановился, переводя дыхание, и только сейчас услышал крики, стук в люк, удары топоров, врубающихся в дерево — команда поднялась по тревоге и пыталась добраться в трюм — зачем, непонятно. Достать его? Так уже поздно. Стоит бросить этот фонарь в лужу…
Жересар осторожно поставил фонарь на бочку, снова поднял топор и начал бить по замку мощными ударами, вкладывая последние силы отравленного испарениями тела. После десятка сильнейших ударов замок все‑таки сдался, дужка отлетела, освободив механизм открывания задвижки. Через минуту труба была свободна, а палубный люк наконец сдался усилиям толпы людей.
По лестнице загромыхали ноги охранников и матросов, когда Жересар бросил в слегка светящуюся лужу масляный фонарь, затрещавший и выбросивший сноп искр. Затем — вырвал себя из чужого тела и взвился в вышину, поднявшись на судном выше мачты.
Это был похоже на извержение вулкана. Громадные столбы пламени поднялись так высоко, что их было видно судам, которые плыли за горизонтом. Столбов получилось два — один вертикальный — пламя ушло вверх, огненным фонтаном, и второй, косой, по направлению, на которое указывала боевая труба — сифон — горючая жидкость, вытолкнутая из бочки при взрыве, полетела огненной струей в сторону стоящего на якоре второго зажигательного корабля, и струя эта была такой длинной, что ударила судну в борт, облизав его сине — зеленым пламенем.
На втором судне завопили, закричали, забегали, попытались поднять якоря, уйти от расплывающегося, горящего пятна, образовавшегося вокруг первого судна, уничтожаемого жадным пламенем — но нет, куда там — горящая жидкость, ударившая в борт, прилипла, и прогрызала себе дорогу в недра судна, прожигая дерево все глубже и глубже, пока наконец в судно не хлынул поток воды вперемешку с неутолимым огнем. И тогда команда начала бросаться в воду с другой стороны судна, куда огонь еще не дошел.
Не успели. Пламя так быстро проедало себе дорогу, что через считанные минуты оно добралось до емкости со страшной жидкостью. Емкость взорвалась, выбросив фонтан огня и огненный шар. Никто не уцелел. Люди сгорели на судне и на воде, умерев в одно краткое мгновение.
И тогда Жересар опомнился, посмотрел, где находится лодка с его телом и обнаружил, что пламя подкрадывается прямо к ней — остались считанные шаги до борта судна. Арды держались, почти не трогались с места и лишь тихонько отгребали, боясь нарушить приказ Жересара. Он прикинул — такими темпами пламя догонит лодку через несколько секунд.
Лекарь метнулся в свое тело, взвыл от боли — быстрое внедрение в тело вызвало невероятную головную боль — встрепенулся и хрипло приказал:
— Гребите, быстро! БЫСТРО!
Арды ударили веслами так, что те согнулись дугой. Мощные плечи, руки северян трещали от напряжения, но лодка рванулась вперед так, будто ей дали пинок под зад.
Синее пламя, крадущееся по волнам, замерло на расстоянии двух шагов от лодки, не в силах ее догнать, а гребцы все увеличивали и увеличивали скорость, отрываясь от синей горячей смерти.
Жересар, задыхаясь, смотрел туда, где полыхал страшный костер, а еще — на корабли эскадры, стоящие на рейде на расстоянии ли от пламени. Били в колокола, бегали матросы — никто не мог понять, что происходит, и на всякий случай суда стали поднимать якоря.
Впрочем — пламя так не дошло до эскадры — оно растеклось по поверхности воды, подул ветер и горящую жидкость начало уносить в сторону от кораблей — на их счастье.
