Отыгрывать эльфа непросто (сборник) (СИ) - Кондратьев Леонид Владимирович
3.08.1941 г. Ночь. Гроза
Мерно гудящий моторами Ли-2, подбрасываемый резкими порывами северного предгрозового ветра, с каждой минутой приближался к месту выброски. Размеренно работающие «дворники» на стеклах пилотской кабины сметали первые капли внезапно подкравшегося дождя. В такт трепыханиям туши транспортника в воздушных ямах в кабине переговаривались матом пилот и штурман. Впрочем, иногда говорили и более связно:
— Ну что, Андрюх, скоро?
Отвлекшись от пристально рассматриваемых часов на приборной доске, штурман пробурчал:
— Еще примерно минуты четыре — и можно будет высматривать костры. Пойду ребят предупрежу, чтобы подготовились, да и разомнусь немного, а то уже седалищный нерв затек.
— Давай разбуди их там.
Придерживаясь за стенки и покачиваясь в такт рывкам самолета, штурман приоткрыл дверь пилотской кабины и, высунув голову в пустое, заполненное гулом двигателей пространство самолетного чрева, крикнул, стараясь перекрыть мерный рокот моторов:
— Эй! Десантура! Готовьтесь, минуты через три будем над целью.
В ответ от старшего из парашютистов, того самого, мертвенный взгляд которого заставил штурмана при первой встрече поморщиться от пробежавших по коже мурашек, послышалось:
— Спасибо!
Уже обращаясь к своим архаровцам, он добавил:
— Подъем, орлы! Мандражировать будем уже на земле!
Темная туша самолета, медленно заваливаясь на правое крыло, разворачивалась в сторону родного аэродрома. Облегчившийся на двенадцать человек и полтонны груза, самолет шел заметно бодрее.
— Андрюх! Ну, Андрюх!
— Чего тебе?
— Как ты думаешь, чего это они там в костры навалили, чтобы огонь зеленым был и таким ярким?
— Да магния, наверное, или еще чего. И вообще, не наше это с тобой собачье дело. Смотри потом на аэродроме не брякни.
— Уж я-то не брякну. Не дурак, как некоторые знакомые, что к таким парашютистам знакомиться лезут. На хрена ты вообще с ним заговорил? Вот теперь жди, когда по рации о чрезмерно любопытном летуне стукнет — и привет особый отдел. Послал же случай напарника идиота!
3.08.1941 г. Ночь. Пуща. Около десяти километров от лагеря
Шквалистый ветер медленно сносил белеющие в ночном небе купола. Сносил мимо мерцающих в ночи мертвенным зеленым светом костров. Старший команды парашютистов, как раз тот самый товарищ Иванов, периодически поглядывал на компас, намечая примерный азимут, по которому потом нужно будет двигаться для встречи с наземной командой. Внезапно и без того сильный ветер усилился и резко поменял направление. Как будто столкнувшись с возникшей из пустоты стеной, движение парашютистов остановилось. Несколько секунд ничего не происходило, потом болтающиеся под белоснежным шелком фигуры десантников и темные туши контейнеров неудержимо повлекло обратно. Впрочем, из-за намочившей купола влаги скорость планирования резко возросла, и наметанный взгляд товарища Иванова моментально определил, что до костров никак не дотянуть. Уже приготовившись к жесткой посадке на деревья, Иванов внутренне подобрался, но опять изменивший свое направление ветер, недавно игравший куполами парашютов как гигантскими куклами, резко стих. Медленно раскачиваясь на стропах, десантники один за другим опускались на поросшую осокой поляну. Причем приземлились компактной группой, да так, что на соревнованиях по парашютному спорту всех, включая бездушные контейнеры, ожидали бы только первые места.
3.08.1941 г. За пару часов до прилета гостей. Лагерь отряда Ссешеса
Носились по поляне туда-сюда красноармейцы, путалась под ногами чешуйчатая троица, громко матерился старшина. Добавьте к этому блюду соус из двух поваров, с каменными лицами сервировавших ажурный деревянный стол, больше похожий на застывшую паутину, а не на произведение краснодеревщика. Во всяком случае, для нормального русского человека стол, представляющий собой отполированную мозаику из различных сортов древесины и обладающий бессчетным количеством ажурных ножек, выглядел немного странно. Тем более что следов соединения или хотя бы склейки даже опытный взгляд старшины уловить не смог. Стол и многочисленные легчайшие стулья с низкими плетеными спинками выглядели настолько естественно, что создавалось впечатление, будто они такими и выросли. Во всяком случае, прутья, из которых были сплетены спинки, просто-напросто росли из торца сидений. Это настораживало и поражало, не говоря о том, что все богатство, включая многочисленную легчайшую посуду, выделанную из твердой, отполированной древесины, было в один прекрасный момент найдено на уединенной полянке по наводке Духа Чащи. Судя по следам на траве, пришедшие за дарами леса красноармейцы были первыми, кто потревожил тишину этого места за долгое время.
Впрочем, неожиданное и более чем загадочное обретение мебели и запаса посуды не помешало человеческой составляющей коллектива активно включиться в подготовку вечернего пира. А уж мероприятие намечалось эпохальное. Одного того факта, что за готовку взялся Ссешес, откуда-то притаранивший утром два подозрительных деревянных сосуда с чем-то булькающим, хватило для того, чтобы весь отряд стал с интересом присматриваться к готовившимся деликатесам.
Но вот как раз о них старшина отказывался говорить нормальным литературным языком. Это не мешало ему активно водить носом, сглатывать слюну и периодически теребить Ссешеса, с каменным лицом совместно с Ва Сю сооружавшего на большом стеклянном блюде нечто уж совсем неописуемое. Представьте себе сложнейшее многоярусное произведение кулинарного искусства, выложенное из длинных, покрытых аппетитной румяной корочкой, поджаренных до хруста червей, украшенное бутонами и веточками разнообразной зелени. Стоящее рядом блюдо с нормальными, во всяком случае знакомыми, вареными раками у старшины подозрений не вызывало. Ну и что, что раки с хороший кулак размером? А вот это творение безумного повара выделялось даже на фоне всего остального. Нет, оформлено все было замечательно, да и пахло просто одуряюще, но вот выглядело уж больно подозрительно. Не спасали даже тончайшая стеклянная посуда и многочисленные деревянные пиалы с различными разноцветными соусами, о составе которых ни старшина, ни бойцы тоже предпочитали не задумываться. В отместку Сергеич, переговорив предварительно с Геннадием, замариновал шашлыки и позволил себе построить злодейские планы на вечернюю тройную уху. В связи с этим Сергей с Юрой были безжалостно отправлены кормить комаров с удочками. На сём деятельная натура Сергеича не успокоилась, он продолжал суетиться:
— Командир, может, все же пойдем встретим? Костры там разложим хотя бы. Ведь просили обозначить район высадки.
Продолжая любовно раскладывать кусочки копченого мяса, перемежая их странными даже на вид грибами, Ссешес, не отрывая взгляда от блюда, радостным голосом увлеченного чем-то прекрасным индивидуума изрек:
— Старшина, расслабься. Ну сам подумай, куда они в этом лесу от Духа Чащи денутся? Да и костры он обеспечит. Так что успокойся. Вот лучше зацени, какая вкуснятина, Ва Сю расстаралась. Может, наша дева ничего и не помнит, но готовит великолепно — стоит только показать, все на лету схватывает. А для настоящего повара легкая рука важнее всего. Ведь правда, прелесть? — Про себя Ссешес заметил, что после обретения троицы сорванцов старшина стал бодрее, и, например, если раньше по утрам разгибался исключительно с матом, то теперь скакал как молодой козлик.
Старшина недоверчиво посмотрел на активно подсовываемую ему под нос тарелку с чем-то подозрительно коричневым и липким, осторожно уточнил:
— Это что такое? Это вообще есть можно?
— Нет, Сергеич, ты положительно хочешь меня обидеть, не то что можно — нужно! Попробуй кусочек.
Пока старшина пытался придумать какую-нибудь отговорку, Ссешес наколол специальной маленькой деревянной шпажкой один из двухсантиметровых сморщенных цилиндрических объектов, покрытых тонким слоем меда, принесенного вчера вечером Духом Чащи, и чуть ли не силой затолкал в рот старшине. На поляне моментально воцарилась тишина. Взгляды собравшихся буквально примагнитились к Сергеичу и сфокусировались на его лице. Некоторые особо нетерпеливые товарищи — а именно Женя, Нина и недавно обретший имя Глау — так вообще забрались старшине на плечи и с обиженным сопением принялись обнюхивать жующего Сергеича. Глау — он же Глаури, Глаурунг, ну и, наконец, просто Гена. Чем, кстати, реальный Гена жутко гордился и теперь всячески баловал мальца. Тут надо сказать, что это ему не особенно удавалось — пузики приходилось чесать всем троим одновременно — иначе поднимался хай.
