Павел Блинников - Служба Радости
Он взял у Сони шприц и долго целился, чтобы попасть в вену с первого раза. Укол. Манада зашлась в очередном приступе крика. Но жидкость попала в тело, побежала по сосудам. Жюбо вколол ей слоновью дозу — от такой, живой человек умрет. Так и получилось. Кровь отхлынула от лица, глаза помутнели, легкие перестали работать, сердце биться… Манада замерла, прислушиваясь к ощущениям. Вроде все в порядке.
— Может, теперь ты развяжешь меня? — спросила она Жюбо.
Тот улыбнулся, но как только развязал руку, щека получила звонкую пощечину.
— За что? — спросил мертвец.
— Для профилактики, — невозмутимо сказала Манада. — Я столько тебе наугрожала, что надо было сделать хоть что-то.
Жюбо освободил торс и вторую руку, Манада села и протянула ее к лицу мертвеца. Тот открыл рот, намереваясь что-то сказать, но ладонь только ласково погладила подбородок, обвила шею, притянула к лицу. Манада настолько страстно поцеловала Жюбо, что Соня отвернулась.
— Это я тоже должна была сделать, — сказала Манада, закончив поцелуй и глядя в мутно-карие глаза.
На минуту для них время застыло. Они просто смотрели друг в друга, ища что-то. Может быть сходства, или наоборот различия в душах? Может, они пытались прочитать мысли. А может им просто нравилось смотреть в глаза. Этого, Уважаемый Читатель, мы никогда не узнаем.
— Как только это закончится, клянусь… — прошептал Жюбо.
— В чем? — прошептала Манада.
— Во всем.
— Вы там все… — спросила Соня, все еще стоя к ним спиной.
— Мы еще не начали, — прошептала Манада и поцеловала Жюбо еще раз. Теперь просто клюнула в небритую щеку. Потом поправила сбившуюся седую прядь. — Но скоро.
— Э-э-й, — протянула Соня. — Пока вы тут милуетесь, Трохины может быть уже садятся на самолет до Антарктики.
— Пускай садятся, — сказал Жюбо. — С морфием, мы можем оставаться в этой эпохе сколько угодно. К тому же я уверен — они не уедут.
— Почему?
— Думаю тот, с кем они уплыли на катере, и есть настоящий кукловод.
— Кукловод чего?
— Не чего, а кого? Трохиных разумеется. Наверное, он и обучил Женю азам колдовства, и организовал уничтожение плотины.
— Зачем?
— Ради денег конечно. — Пожал плечами Жюбо.
— А разве колдун нуждается в деньгах? — спросила Соня.
— Естественно. Я не сомневаюсь, у вас здесь есть (вырезано цензурой), и она следит, чтобы колдуны сильно не выпендривались. Контролируют их, насколько могут…
— А как?
Жюбо провел грязным ногтем по горлу.
— Ясно.
— Так везде. Где есть колдуны, обязательно найдется и (вырезано цензурой). Это происходит потому что (дальнейшие объяснения Жюбо, вырезаны Архивариусом ради безопасности Читателя).
— Вон оно оказывается как, — пробормотала Соня.
— Да, и колдунам приходится действовать хитростью, а не силой. Может быть, тот колдун, который их спас, показал Жене пару магических приемов и пообещал обучить остальному, после того, как он заплатит. Может еще как, заставил действовать. Но теперь все, наконец-то, встало на свои места.
— Рассказывай, — сказала Манада, поглаживая голое тело. Ей нравилась, что впервые за время путешествия, она такая гладка и целая. Ни Жюбо, ни Соню она не стеснялась.
— Все, в принципе, как я и предполагал в прошлый раз. Проклятье Демиурга он снять не смог, но, наверное, как-то его заблокировал на время. Потом обучил Женю колдовству, в том числе, и как поставить Колпак Демиурга. Дальше все просто. Неизвестный колдун планирует захват плотины, а сам не идет, придумывая какую-нибудь байку-отговорку. Запугивает Трохиных нами же, чтобы те послушались. Наверняка говорит что-то вроде: эти мертвые демоны никогда не отстанут от вас, поэтому надо запастись деньгами, чтобы сбежать от них на край света. Помнишь, они ведь называли нас именно так — мертвые демоны?
— Угу, — подтвердила Манада.
— Единственно, что неясно — оставил бы он их в живых, если бы они получили деньги. Но это уже лирика. Теперь он придумает для Трохиных еще какое-нибудь задание, но пока Света не залечит раны и остальные не придут в себя, у нас есть время. Немножко, но есть.
— И когда мы поедем их убивать? — спросила Манада. — Когда и главное куда?
— Сначала в Ростов, сделаю новые доспехи и оружие. Теперь мы знаем, нам противостоят целых два колдуна и вообще картину в целом, а значит сможем подготовиться, как следует. В первый раз мы не ходим в темноте, но вышли на свет. Ну а искать их следует в Азове. Ведь Женя живет именно там.
— А если они сбегут? — спросила Соня.
— Не думаю. Насколько я успел понять, Женя достаточно горд, чтобы бежать от нас. Скорее они попытаются сделать для нас ловушку.
— И мы пойдем в нее?
— Да. Выбора у нас все равно нет, так что Манада одевайся, Соня прогревай нашу металлическую карету и вперед. Теперь победа будет за нами!
Девушки пошли рыться в багажнике, надо хоть чем-то прикрыть неглиже Манады, а Жюбо полез в салон и тайком достал из чемодана ампулу с морфием. Потом отошел, якобы бросить взгляд на ростовский Стикс, и сделал себе укол. Он так и не признался, уже час как у него страшно болел зуб.
Отступление Архивариуса
Эстебан заметил ее сразу. Она таилась, специально дождалась ночи, но соглядатаев цыгана не обманешь. Каждая мышка в округе, с десяток крыс и несчетное количество насекомых, доносили, что твориться вокруг особняка Жени. Поэтому он ждал ее. Естественно, не один. Десять сильных ромалэ, спрятались неподалеку от рощи, где она укрылась. Эстебан же восседал во внутреннем дворике и покуривал трубку. Трохины отдыхали, разговор с ними предстоит лишь часа через четыре, следовательно, пока можно заняться другими делами. Менее важными, но все же…
Она, то ли бежала, пригнувшись, то ли очень быстро ползла на четвереньках. От леса словно отделился валун и покатился к дому. Эстебан ощущал ее страх, ее нарастающую боль, ее любовь. Он вытряхнул пепел в специальную коробочку, медленно набил трубку еще раз. Когда она находилась всего в ста метрах от табора, он отложил трубку, руки сложились лодочкой, губы выпустили в ночь звук, копируя голос какой-то птицы. Тут же ромалэ выскочили из укрытий и набросились на нее. Эстебан раскурил трубку, поднялся и неспешно пошел поглядеть, что происходит.
Бойня шла страшная — уже трое цыган валялись мертвыми. Сбитая как толкательница ядра, женщина раскидывала подвижных ромалэ, будто не люди на нее нападают, а куклы. Сильна, удивительно сильна. Не как Света — та убила бы цыган в два счета — но все равно могучая, неудержимая. Ее обходят сзади, пинком ноги она отбрасывает очередного ромалэ. Цыгане окружили, она медленно вращается, смотрит исподлобья дико, как загнанная корова. Мужчины уже выдохлись, грудь каждого ходит волнами, а она свежа, как утренняя роса в Альпах. Впрочем, в этом ничего удивительно нет.
