Ольга Онойко - Люди Весны
Маррен уткнулся в подушки лицом. Он послушался и больше не пытался отвечать на ласки или говорить что–то. Он не смотрел на Аргу, полностью ему доверяясь и сосредоточившись на себе. Его тело стало податливым.
Арга закрыл шкатулку и неслышно отпихнул подальше.
Потом взял Маррена за талию и медленно двинулся, удерживая его и осторожно притягивая к себе — теснее, ещё теснее. Маррен глубоко вдохнул и задержал дыхание. Он сумел не зажаться. Холодная плоть впустила Аргу — и стиснула его точно клещами. Колдун тихо застонал и прошептал: «Горячо…»
Арга долго выжидал, не двигаясь. Он позволял Маррену привыкнуть к новому чувству и сам прислушивался к его телу, ловя малейшие признаки боли и отторжения. Их не было. Арга хорошо потрудился. Маррену было неудобно, но этого не сумел бы избежать никто. Член Арги казался ему обжигающе горячим, но жар не причинял боли, скорей напротив. Арга осторожно вошёл глубже, двинулся раз и другой, упиваясь тем, как жадно его принимают. Маррен затрепетал в его руках. Арга прижался лицом к его шее, лаская её дыханием. Накрыл ладонью половые органы.
«А теперь нужно побыстрее с этим закончить, — подумал он. — Не время растягивать удовольствие».
…Он не ждал, что Маррен сумеет добраться до предела в этом положении, в первый раз — и ошибся. Светящиеся иллюзорные волны вздымались и опадали в ритме движений Арги, быстрей и быстрей, и когда Арга застыл, изливая семя, они вспыхнули и взметнулись — а потом исчезли. Арга ощутил в ладони ледяное семя колдуна. Маррен не шевелился. Казалось, он был в полуобмороке. Арга поцеловал его в висок и больше не беспокоил.
Под утро Арга проснулся, почувствовав на себе взгляд.
Это была ночь Перелома Света, самая длинная ночь в году. Утро наступало лишь по часам. Тьма была ещё в полной силе. Но Арга ясно ощущал приближение утра. Оно двигалось вдали, как огромный белый медведь, и в нём была сила вечного обновления. Мир поворачивался к весне.
Арга оглянулся на Маррена. Бледное лицо колдуна чуть светилось в сумраке. Он смотрел на Аргу с терпеливым ожиданием и скрытой тревогой, настороженный и неподвижный.
— Что–то случилось? — шепнул Арга.
— Пока нет.
— Понятно, — сказал Арга и подсунул под голову локоть. — Я догадываюсь, что ты хочешь сказать. Скажи.
Маррен вздохнул.
— Арга, ты возьмёшь меня на церемонию?
— Я возьму тебя на церемонию, Маррен, — Арга протянул руку и погладил его по мерцающей впалой щеке. — Я возьму тебя с собой. Святые предки, второй раз такой ошибки я не сделаю.
Маррен кивнул и поцеловал его пальцы.
— А теперь давай досыпать, — сказал Арга. — Будет нелёгкий день.
Маррен ничего не ответил. Он придвинулся к Арге поближе, свернулся у него на груди и закрыл глаза.
* * *
Тронный зал редко наполнялся народом. Святейшую Каудрай не избирали прелаты: она приняла сан напрямую от Лаги Фадарайты в тот день, когда святой прощался с Людьми Весны. Сама она предпочитала проводить церемонии под открытым небом, а советы — в садовых беседках или даже за обеденным столом. Как и её друг Лага, она терпеть не могла сидеть на троне. Сам Лага воссел на серебряный трон лишь единожды — когда объявлял миру под солнцем об утверждении Святого Престола. Каудрай принимала в этом зале посольства восточных княжеств и городов, в те дни, когда вслед за Ранганой они потянулись в Аттай с прошениями о Воспринятии. «В Анкорсе нет стены без драгоценной мозаики, а конюшни там выстилают коврами, — сказала она как–то с улыбкой. — Они обидятся, если я приглашу их погулять по саду». Послушники содержали тронную залу в чистоте и порядке, ежечасно готовой к явлению Святейшей. Но много десятилетий для будущих священников это был лишь урок смирения: пример необходимого, однако напрасного труда.
Нынче с утра в огромный зал внесли десятки узких столов и лавок. Для прелатов и глав Великих домов предназначались тяжёлые пышные кресла. Занавеси на высоких окнах раздвинули, но тусклого зимнего света не хватало, и потому у потолка в шесть рядов повисли белые шары магических светилен. В конце зала на многоступенчатом возвышении стоял трон. Над ним выгибалась серебряная арка. И сам–то трон напоминал садовое кресло из ивовых прутьев, а арки такие ставили обычно над калитками в живой изгороди — опорой для вьющихся лоз. Эту арку цветы оплетали дважды: над розами, искусно литыми из серебра, тянулись зелёные благоухающие побеги. Розы Святого Престола цвели год напролёт, и сейчас в гуще тёмных листьев проглядывали два золотистых бутона. Кадки стояли за троном.
Столы покрыли белыми скатертями, расставили множество чаш и большие фляги с родниковой водой. Лавки устлали тяжёлыми мягкими коврами. Эдрай, младшая из прелатов, взяла на себя обязанности распорядительницы. Заручившись поддержкой Лабры и Гарака, она решила, что не одни Великие дома вправе видеть совет, но каждый малый дом может выслать своего главу или представителя со спутниками. Поэтому вдоль стен протянулись ковровые скатки, а на подоконниках сложили подушки. Эдрай предвидела, что гостей будет множество и, быть может, придётся даже распахнуть двери в галерею.
В открытые окна лился свежий морозный воздух. Никто не говорил вслух, но ветерки разносили сотни шёпотов. За стеной тронного зала послушники играли на арфах. Где–то вдалеке нежно звенел хор. Моления и хвалы Фадарай сменялись суровыми напевами древности, а те — страстными признаниями влюблённых.
Арга стоял на лестнице и смотрел в окно — вниз, на сады Белой Крепости. У главного входа и на ближних тропинках царили теснота и толчея. Приглашённые собрались быстро, многие пришли заранее, но немногие поднимались в тронную залу. Мало кто спешил занять лучшее место. Арга чувствовал, как медленно текут воды Предначального Океана. Они почти не двигались. Глубины их сковал холод. Причиной тому была всеобщая неуверенность. Никто не мог предсказать, что случится в ближайшие часы.
Маррен стоял рядом с Аргой. Он кутался в тёплый плащ с отделкой в цветах Ториянов. Колдун не откидывал капюшона, но ростом был меньше, чем большинство весенних, и его узнавали. Однако до сих пор Арге никто ничего не сказал.
Арга привёз Маррена на Сатри, в своём седле. Утром в конюшне вороной удивил его. Увидев второго всадника, Сатри не стал возражать и возмущаться. Вместе с Ладри они тщательно обнюхали протянутые руки колдуна, потом обнюхали Аргу и на свой лад сообщили, что Арге виднее. Маррен улыбнулся.
— Только не говори, что ты их заколдовал, — сказал озадаченный Арга, затягивая подпругу. — Прибью.
— Разве я посмел бы?
— Кто тебя знает!
