Кэтрин Куртц - Ложа рыси
— Эй, я не виноват, — сказал Редмонд, бросив на Адама извиняющийся взгляд. — Меня подстерег доктор Вемисс. Он влетел в кабинет, как раз когда я собирался подниматься сюда.
— Доктор Вемисс? Что он здесь делает так поздно?
— Вызвали, наверное. — Фармацевт пожал плечами. — у него бзик: якобы днем кто-то ухитрился неправильно прочитать его рецепт какому-то пациенту. Заставил меня поставить поднос и вернуться на пункт раздачи, чтобы проверить записи. Если бы не это, я был бы здесь еще десять минут назад.
— Ладно, ты прощен, — подмигнув, сказала рыженькая медсестра. Она взяла конверт с именем Адама и с улыбкой повернулась к нему. — Ну вот, доктор Синклер. Вы позвонили, а теперь пора принять лекарство.
Адам едва взглянул на пару желтых капсул, которые сестра вытряхнула из конверта ему на ладонь. Он покорно проглотил их и, глубоко вздохнув, лег и стал ждать, когда долгожданное обезболивающее возымеет действие, лениво дотрагиваясь до кольца и в последний раз проверяя защиту. Очень скоро его веки опустились. Когда напряженные мускулы наконец начали расслабляться, он позволил себе погрузиться в обессиленный сон.
Довольно долго он спал глубоко и без сновидений: тихое плавание по благословенно безмятежным, безликим морям. Но через некоторое время тишина сменилась чередой образов. Вначале он смотрел на сменяющиеся изображения извне, как на картины в художественной галерее. Потом одна картина увеличилась и поглотила его. Внезапно он оказался участником еще одного необычайно яркого сна.
Только на этот раз фокус сна был полностью личным. Он лежал на спине на больничной кровати, но занавеси вокруг кровати были частично задернуты, закрывая от него дверь и большую часть палаты. Единственным источником света было тусклое мерцание ночника со стороны коридора. Внезапно у него появилось чувство, что он совсем один в этом сонном варианте больничного крыла.
Ощущение изоляции пробудило смутное ощущение опасности. Во сне он осторожно приподнялся на локтях и прислушался. Через несколько мгновений напряженный слух уловил приглушенное шарканье где-то около двери. По звуку складывалось впечатление, что в темноте рыщет какое-то большое, дикое животное.
Адам напрягся, услышав этот звук и поняв, что он означает.
К счастью, во сне ему не мешали раны, ослабляющие физическое тело… хотя соображал он, кажется, медленнее, чем обычно бывает во сне. Двигаясь очень тихо, он сел прямо. На правой руке было кольцо, камнем внутрь, и он повернул его большим пальцем; камень вспыхнул ярким голубым маяком. Невнятное шарканье сменилось осторожным царапаньем и сопением где-то за занавесями… которые, как он внезапно понял, были визуальным проявлением установленной им защиты. И что бы там ни приближалось, оно неумолимо продвигалось к убежищу Адама.
Что-то задело занавесь справа от кровати. Адам инстинктивно вскинул руку и начертил символ силы в воздухе между собой и невидимым существом, пытающимся подкрасться к нему. Занавесь стала прозрачной. В тот же миг тени у изголовья внезапно слились в неясные очертания какого-то зверя: только зубы, глаза и тьма.
Шипя и брызгая слюной, зверь бросился к постели. Защита вспыхнула в темноте снопом голубых искр. На миг зверь завис силуэтом на фоне энергетической решетки, подобный огромной, неуклюжей кошке, угрожающе скалящей клыки. Потом он пронзительно взвизгнул от боли и отскочил.
Защита Адама заколебалась. Один из пограничных маяков замигал и погас. Снаружи сокращающейся границы силы тень описала круг и припала к земле, готовясь к новому прыжку. Адам знал, что должен делать, но воля, казалось, увязла в патоке. Прежде чем он смог воздвигнуть новую защиту, зверь снова ринулся на него, целясь в горло, — сквозь поврежденную защиту!
Удар был так силен, что опрокинул его, выбив дух. Пока он задыхался, пытаясь отбиваться, тень, казалось, увеличилась, навалившись на него удушающей темной массой.
Словно его укрыли стеганым одеялом, утяжеленным свинцом, удушающим и эластичным. Застонав от натуги, Адам огромным усилием сдвинул его и ухитрился повернуться на бок. Вес тьмы быстро перераспределился, жадно навалившись на него теперь с трех сторон вместо одной.
Кровь гудела в ушах, перед глазами все начало расплываться, он понял, что у него мало времени. Он чувствовал, как иссякают силы — а зло уже теребило края самой его души, зверь испытывал ослабевающую защиту. Отчаянно пытаясь отыскать внешний источник атаки, он наконец смутно осознал враждебное человеческое присутствие, направляющее и контролирующее темного зверя извне.
Понимание помогло ему сосредоточиться, и, работая плечами, он сумел свести руки вместе и удержать достаточно долго, чтобы выполнить краткий жест приказа. С последним воздухом, оставшимся в легких, он выкрикнул Слово, имеющее власть в мире невидимого.
Черное давление сна внезапно взорвалось ослепительным сиянием. Взрыв сорвал тень и швырнул Адама обратно в водоворот света столь яркого, что ему пришлось закрыть глаза, чтобы не ослепнуть. Головокружительное ощущение свободного падения наконец закончилось дезориентирующим толчком, означающим, что душа вернулась в тело. Задыхаясь, он открыл глаза: он снова был в чистой, пустой больничной палате.
Грудь болела, сердце колотилось. Он хотел приподняться на локте и громко застонал от жестокой боли, прошившей весь правый бок. Закружилась голова, и он упал, теряя сознание. Он чувствовал себя избитым и запыхавшимся, словно борьба, в которой он только что уцелел, была не психической, а физической.
Адам глубоко вздохнул, чтобы прочнее закрепиться в физическом мире, потом с трудом перекатился на левый бок и, опираясь на руку, сел, не тревожа правое плечо. Сердце по-прежнему колотилось; он окинул палату очумелым взглядом и напрягся, заметив неправильное пятно тьмы под стулом у кровати.
Для тени оно было слишком темным и плотным на вид. Дрожа от изнеможения, Адам начертил в воздухе изгоняющий знак и направил силу знака бросающим жестом руки, задохнувшись от боли, вызванной движением. Но тень заволновалась и свернулась. Потом, корчась, как червяк на сковородке, съежилась и, наконец, исчезла облачком черного дыма.
Физический остаток был похож на холодящий душок от трупа. Отшатнувшись с гримасой отвращения, Адам собрал клочки оставшейся энергии, чтобы восстановить защиту, установленную им ранее вокруг кровати. К тому времени, как он закончил, он был близок к обмороку. Тяжело дыша, лег на подушку и попытался очистить разум в достаточной мере, чтобы думать. Ему отчаянно хотелось спать, но он знал, что не посмеет уступить. Мысли были вялы и странно несвязны, словно под воздействием наркотиков.
