Александр Сухов - Охотник
- Не богохульствуй, Охотник! - громко заблажил Кельин.
"Чья б мычала..." - подумал юноша, вспомнив его недавнее публичное излияние чувств, но ничего не сказал, дабы не омрачить бурными разборками, может быть, последние мгновения своего пребывания на этом Свете. Он посмотрел на так и не поменявшего позу формика и негромким голосом спросил: - Ты идешь, Шур, или мне в одиночку туда отправляться?" - И, не дожидаясь ответа, неторопливым шагом уверенного в себе человека направился прямиком к переливчатому пятну.
Верный Шуршак, тут же опустил передние лапы и рванул с места с невероятной для любого другого живого создания скоростью, да так, что успел нырнуть в разверстые объятия телепорта за мгновение до того, как это сделал Охотник.
Глава 8
Фаррук тихонько крался вдоль стены неосвещенного здания к заветному окошку с балконом, на втором этаже. Рельефная кирпичная кладка вполне позволяла человеку, обладающему достаточной силой и ловкостью, преодолеть две с половиной сажени и добраться до нижнего края балкона. Далее еще проще, цепляясь за кованую ажурную вязь, он бесшумно перелез через парапет. Постоял с минуту, чтобы успокоить дыхание.
Ну все, отдышался, теперь можно двигать дальше. Юноша надавил рукой на приоткрытую балконную дверь. Та без малейшего скрипа распахнулась. Отодвинув легкую узорчатую вуаль занавески, он скользнул в пахнущую жасмином и апельсиновой цедрой темноту девичьей спальной комнаты.
Виолетта не спала. Едва лишь Фаррук перешагнул невысокий балконный порожек на его плечи легли белоснежные в призрачном свете магического ночника две тонкие девичьи ручки. А нежные алые губы тихо прошептали:
- Наконец-то, любимый. Я так тебя ждала.
От этих слов героя-любовника бросило сначала в жар, потом в холод, а потом опять в жар. Без лишних слов он обнял девушку за плечи и уже собирался слиться устами в жарком поцелуе (Господи, до чего же банально это звучит!), но тут прямо на его глазах Виола начала трансформироваться в нечто чудовищное. Белая атласная кожа посерела, обвисла складками и покрылась неприятными волосатыми бородавками. Лицо округлилось и на месте лебяжьей шейки заколыхалось неисчислимое количество подбородков. Глазки заплыли жиром и превратились в пару узких щелочек. Изо рта пахнуло удушающей вонью, как из потревоженной выгребной ямы. Лежащие на его плечах руки распухли и приобрели чувствительную весомость. Хрупкий стан девушки также заметно погрузнел, а ноги стали походить на две колоды для рубки мяса.
Фаррук с ужасом осознал, что перед ним вовсе не его любимая Виола, а ее наперсница и гарант девичьей целомудренности ужасная и отвратительная Элефантина.
- Прижми же, меня к себе сильнее! - крепко обхватывая шею оторопевшего юноши, громко возопила мегера. - Возьми меня, юный красавец! Я трепещу от страсти! Обладай мной, как твоей душе будет угодно! Я на все согласна, мой безрассудный любовник!
В тот же миг Элефантина перешла от слов к делу. Своими ручищами она стала притягивать голову Фаррука к своему лицу. Юноша как мог, пытался сопротивляться, но давление двух могучих конечностей уродливой мегеры легко преодолевало все его потуги высвободиться. Смрадный рот навязчивой старухи неумолимо приближался к его рту.
Из последних сил горе-любовник оттолкнул от себя кошмарную тушу, освободился от удушающего захвата цепких рук и без оглядки рванул прочь из комнаты обратно на балкон. Однако удрать от Элефантины оказалось куда как не просто. Обе ее пухлые руки вдруг начали удлиняться и пустились в погоню за убегавшим юношей, норовя схватить его и вернуть обратно в спальню.
Каким-то чудом Фарруку удалось избегнуть навязчивых объятий престарелой дамы. Опершись одной рукой на перила балкона, он, не задумываясь, перемахнул ограждение и сверзься вниз с приличной высоты. На его счастье прямо под окном рос куст сирени, поэтому падение для него завершилось более или менее удачно. Не обошлось, конечно, без царапин, но это мелочи по сравнению с опасностью, которую ему только что чудом удалось избежать.
Не теряя ни мгновения, он рванул что было мочи прочь от дома мэтра Бастиана.
Тем временем кошмарная Элефантина вышла на балкон и огласила ночную тьму невыносимым до умопомрачения воем.
Несмотря на то, что Фаррук очень быстро удалялся от дома начальника учебно-тренировочного лагеря, громкость воя ничуть не понижалась, а наоборот - возрастала. В какой-то момент она достигла своего запредельного уровня и приобрела материальность грубого солдатского ботинка, саданувшего так, что юноша реально ощутил мощный пинок сзади ниже пояса и полетел лицом в непонятно откуда возникший на его пути цветущий розовый куст. В последний момент он успел уловить ноздрями ни с чем несравнимый аромат благоухающих цветов и, наконец, проснулся.
С величайшим облегчением осознал, что прекрасная Виола, обратившаяся неведомым образом в свою кошмарную тетку, была всего лишь ночным наваждением. Сон, конечно, ужасный, до неправдоподобия реалистичный и все-таки это всего лишь сон. Зато невероятный рев Элефантины аж до дребезжания оконных стекол никуда не исчез. И только через какое-то время после пробуждения до сознания Фаррука дошло, что это вовсе не женский крик, а громогласный вой тревожной сирены.
Пришлось в экстренном порядке покидать теплую постельку и, не включая света, дабы не демаскировать лагерь, лихорадочно нащупывать одежду и прочие вещи. Насчет светомаскировки, явный перебор - громкий звук тревожного сигнала сам по себе является демаскирующим фактором. Однако устав есть устав, и с ним не поспоришь. Сказано во время ночной тревоги, одеваться в полной темноте, значит, изволь выполнять, а не томиться в бесплодных размышлениях о том, какому армейскому "мудрецу" там - наверху пришла в голову столь "светлая" идея.
Фаррук практически оделся, оставалось прихватить заплечный мешок и оружие. В это время за окном вдруг ярко полыхнуло. Он выглянул в окно, над лагерем висела впечатляющих размеров люстра из осветительных ракет и огненных шаров.
"Интересно, - подумал юный чародей, хватая в руки рюкзак, штатный карабин и подсумок с магазинами и гранатами, - что это вдруг подвигло милейшего мэтра Бастиана устраивать ночные проверки боеготовности личного состава? А может быть, какие шишки из столицы нагрянули с целью проведения учений, а заодно хорошенько отдохнуть на природе?"
Едва Фаррук выскочил на улицу, звук тревожной сирены умолк, оставив после себя легкий звон в ушах и пустоту в голове. Спокойствия это не добавило, поскольку мертвенно-бледный свет висящих высоко над головой осветительных ракет и огнешаров был не менее тревожным фактором, нежели оглушительный вой.
