Олег Авраменко - Собирающая Стихии
— У нас обязательно получится.
— Я тоже в это верю. И всё же — вдруг не получится? Тогда ты будешь страдать.
— Я в любом случае буду страдать. А так у меня хоть останутся воспоминания о том, что я был женат на самой прекрасной женщине в мире.
Софи откинулась на подушку и задумчиво проговорила:
— Ты всё ещё мальчишка, Бриан. Полный предрассудков, но такой милый, что... Ай, ладно. Будь по-твоему. Я согласна стать твоей женой.
От неожиданности я вздрогнул и убрал руку с её живота. Но Софи тут же вернула её обратно.
— Продолжай. Мне приятно.
— Дорогая, ты серьёзно? — спросил я, легонько поглаживая пальцами светлый пушок внизу её живота.
— Не уверена, что это серьёзно, — ответила она, вновь закрыв глаза и тихо постанывая от удовольствия. — И не уверена, что это разумно. Но если ты спрашиваешь, шучу ли я, — то я не шучу. Мы можем пожениться хоть сегодня... Впрочем, нет. Не сегодня. На днях я разберусь с Порядком, а потом мы поженимся. Посмотрим, что из этого получится.
Наверное, Софи ожидала, что сейчас я снова заговорю о своём желании сопровождать её по Стезе Порядка. Но я не заговорил. Я сильно подозревал, что она собирается каким-то способом нейтрализовать меня на время своего похода. Сделать это нетрудно. Достаточно, к примеру, шепнуть пару словечек отцу или маме — и готово.
Но я уже измыслил, как воспрепятствовать этому. Я не мог допустить, чтобы Софи сама отправилась на встречу с Эмрисом. Она такая нежная, такая чуткая, такая впечатлительная — как она сможет убить человека? Один раз она уже не смогла — когда Эмрис захватил нас в плен. Она позволила ему скрыться. Но у Цитадели путей к бегству не будет — ни для него, ни для неё. И там я должен подстраховать Софи. Я не хочу стать вдовцом ещё до свадьбы...
Продолжая ласкать её внизу живота, я поцеловал Софи в губы. Затем продвинул руку чуть дальше и одновременно принялся целовать её грудь. Вместе с тем я очень медленно и осторожно начал наводить на Софи сонные чары, надеясь, что за возбуждением она их не почувствует.
Но она почувствовала. Однако не заподозрила ничего неладного и не стала протестовать. Спросила лишь:
— Ты так хочешь?
— Да.
— Только мягче, медленнее... И целуй меня, ласкай... Не останавливайся...
Видимо, она приняла это за любовную игру. Тем лучше.
Я целовал и ласкал всё её тело, продолжая наводить сонные чары. Софи вскрикивала, стонала в истоме, шептала моё имя и всякие нежные слова, постепенно её речь становилась всё более бессвязной и невнятной. Наконец она совсем умолкла, перестала извиваться в постели и уже никак не реагировала на мои прикосновения даже к самым чувствительным местам. Она крепко заснула.
Тогда я, больше не осторожничая, сделал для пущей верности дополнительный посыл. Ведь Софи сама говорила, что спит беспокойно и часто просыпается.
И тут я сплоховал. Я слишком торопился и допустил маленькую небрежность, в результате чего сонные чары частично срикошетили от Софи и обрушились на меня. Я моментально заснул, уронив голову ей на колени...
*
Я проснулся приблизительно через три часа. Рикошет был не сильный, и я спал так долго в силу естественных причин. В тот раз, когда Софи разбудила меня, я ещё не выспался.
Сидя в постели и прогоняя остатки сна, я думал, что это и к лучшему. Мне нужно быть свежим и отдохнувшим, а мои чары были достаточно сильными, чтобы отключить Софи как минимум на пять часов. Так что у меня в запасе оставалось ещё два или даже три часа времени — чего с избытком хватит для осуществления моего плана.
Софи спала крепко и не ворочалась. Она оставалась в том же положении, что и три часа назад, когда я усыпил её.
Я осторожно слез с кровати, оделся и привёл себя в более или менее нормальный вид. Пришлось повозиться с причёской. У меня такие же непокорные волосы, как у отца, и после сна они всегда торчат в разные стороны.
Я укрыл Софи одеялом и, наклонившись, нежно поцеловал её губы. Они даже не шевельнулись в ответ. Это хорошо. Спи, родная, спи крепко. У нас ещё будет возможность поцеловаться по-настоящему... Но повторится ли сегодняшняя дивная ночь?..
Я вышел из комнаты и спустился на первый этаж. В холле никого не было, но из кухни слышались приглушённые дверью голоса. Женский явно принадлежал Дейдре, мужской звучал тише, и его обладателя я опознать не смог.
Я собирался проследовать прямиком в кухню, но посреди холла остановился, обнаружив в привычной обстановке одну перемену. Под портретами дяди Артура и Дианы стоял, прислонённый к стене, третий портрет. Как мне показалось, на нём была изображена девушка, похожая на Софи.
Я подошёл ближе, присмотрелся внимательнее и убедился, что это не обман зрения. Девушка на портрете была точной копией Софи, разве что волосы у неё были тёмно-каштановые. Во всём же остальном это была Софи, одетая в церемониальный наряд принцессы Света. Странно...
А в целом портрет был очень хорош. Он был написан не так профессионально, как полотна Пенелопы, зато более эмоционально. С глубоким чувством, я бы сказал. Интересно, чья это работа? И кто же всё-таки изображён на картине? Софи?
Я прошёл в кухню. Как оказалось, собеседником Дейдры был Эрик. Они только что сели завтракать.
Увидев меня, Эрик тепло улыбнулся:
— Привет, Бриан. Рад тебя видеть. Ты тоже пришёл в гости?
Я замешкался с ответом.
А Дейдра зыркнула на меня исподлобья, молча поднялась со своего места и вышла из кухни — но не в холл, а в коридорчик чёрного хода. Громко хлопнула за собой дверью. Потом раздались её шаги на лестнице.
Я понял, что Дейдра пошла к Софи. Будет паршиво, если она попробует её разбудить...
— Здравствуй, Эрик, — сказал я наконец, пододвинул к столу третий стул и сел.
Я решил посмотреть, что предпримет Дейдра, и дальше действовать по обстоятельствам. К тому же я был голоден, а отправляться в долгий путь натощак — плохая идея.
— Сегодня Дейдра не в духе, — заметил Эрик. — А тебя и вовсе встретила, как врага народа. Что это с ней?
Я неопределённо пожал плечами. Я чувствовал себя немного не в своей тарелке — и не только из-за очередной выходки Дейдры. Ещё меня смущал Эрик. Всего лишь год назад мы с ним были на равных. Я считал его своим вторым братом и самым близким из моих друзей. Он был чуть старше меня, а я — чуть умнее, и это сглаживало нашу разницу в возрасте. Между нами всегда царило взаимопонимание и полное доверие...
Но тот Эрик, мой брат и лучший друг, остался в далёком прошлом. Сейчас передо мной был совершенно другой человек. Взрослый, серьёзный, сдержанный. Выглядел он очень внушительно — почти так же внушительно, как дядя Амадис. Я не знал, как к нему подступиться.
