Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – бургграф
На площади, несмотря на ранний час, уже немало народу, все прыснули в стороны, как тараканы, лишь один застыл, указывая на меня трясущимся пальцем:
– Ричард!.. Вот он!
Тут же раздались вопли:
– Он самый!
– Он достал Вильда!..
– Господи, да он дом в кучу хлама…
– Смотрите, смотрите, у него меч!
Меч еще блистал в моей руке, но молот смирно висит на поясе, никто и не заподозрит, что именно он – причина разрушения всего здания.
Я вскинул меч и кинул:
– Преступники наказаны! Справедливость восторжествовала!
На меня смотрели, распахнув рты, я сунул меч в ножны, свистнул во всю мочь, горожане смотрят ошалело, через площадь в мою сторону начали проталкиваться трое стражников.
Я улыбнулся им, надеюсь, очень зловеще:
– Ребята, я проделал за вас грязную работу. Отыскал и наказал насильников. Вы рады?
Они остановились, таращась то на меня, то на развалины, где из-под камней пробиваются языки дымного огня. Разбирать обломки нечего и думать, в смысле, для спасения, в таких случаях не спасутся даже кошки, а то, что такое огромное здание разрушено, будто из песка, наполнило их ужасом.
Все трое переглядывались в нерешительности. Прогремел стук копыт, слышимый даже в многоголосом шуме. Толпа распахнулась, как пшеничное поле перед бегущим лосем. Огромный черный конь только что был на той стороне площади, и вот уже остановился передо мной, горячий, как раскаленная в пламени костра глыба. В глазах багровое пламя, уши торчком, а зубы оскалены, как у хищного зверя.
Толпа в испуге шарахнулась, я обнял и поцеловал Зайчика, он тыкался мягкими замшевыми губами и радостно сопел в ухо.
Я вспрыгнул в седло и крикнул громко:
– Насильники наказаны, я возвращаюсь в усадьбу Амелии Альенде. Если у кого есть вопросы, можете задать сейчас. Если вопросы появятся позже – добро пожаловать туда… Только учтите, там я сперва стреляю, а потом спрашиваю, что хотели спросить!
Зайчик красиво и страшно встал на дыбы, помолотил передними копытами по воздуху и, развернувшись на задних, пошел красивой гордой рысью в южную часть города.
Я не успел вовремя повернуть Зайчика в сторону ворот, он с удовольствием грянул о землю копытами, три мощных прыжка – и взвился в воздух.
Высокий забор для него, что плетень для большого пса, перемахнул, простучал копытами к дому. На крыльце возникли, будто из воздуха, два человека с мечами в руках, сразу же закрылись щитами. Следом сбежал сэр Торкилстон, крикнул торопливо:
– Все свои! Сэр Ричард, это мои старые сослуживцы: Кукушонок и Выдра.
Они опустили щиты, мечами отсалютовали со всем почтением к лорду. Лица серьезные, но у одного губы все еще черные, а на скуле следы старого кровоподтека. Второй выглядит тоже не дураком выпить и подраться, но в то же время производит впечатление и человека слова.
– Приветствую, – сказал я, – рад, что вы взялись помочь старому другу. Цену назовите сами. У нас тот случай, когда не торгуются. А теперь все в дом и за стол. Ужасно хочу есть, там расскажу новости.
Пока я выбивал пыль из одежды и сполоснул лицо, Амелия быстро приготовила обед. Кукушонок, уже освоившийся в особняке, сбегал на кухню и вернулся с кувшином вина.
Я рассказывал, торопливо глотая холодное мясо, Торкилстон выслушал с восторгом, Амелия с недоверием и страхом. Мне пришлось трижды повторить, как я разделался со всеми насильниками. Конечно, о своих способностях умалчивал, но по глазам Торкилстона видел, что навешать лапшу на уши старому ветерану не удается, у него еще будут вопросы.
Зато Амелия верила всему безоговорочно, руки сложены молитвенно у груди, но глаза то и дело наполняются слезами.
– А Бриклайт? Он отомстит ужасно!
– Это еще посмотрим, – ответил я с некоторым беспокойством. – Мне кажется, я в прошлый визит к нему нагнал страху.
– Бриклайту? – переспросил Торкилстон с недоверием.
– А что, он считает себя богом?
– Гм, но он так долго шел, не встречая сопротивления…
– Тем более должен знать, что когда-то оборвется.
Он покачал головой:
– Это по логике. А в жизни мы видим, что у кого все удается, то будет удаваться и дальше.
– Верно, – согласился я. – Ладно, пока подождем. А что насчет мадам ля Вуазен?
Амелия покачала головой, Торкилстон сказал бодро:
– На нее можно не обращать внимания. Это дети от первой жены, а эта красотка с ними не ладила. Да и вообще увлеклась своими черными мессами, ей и Бриклайт нужен только, как крепкий шест вьюнку. Во всяком случае, ради этих четырех выродков мстить не станет.
Я вздохнул:
– Это хорошо. Не хотелось бы воевать с женщиной. Хоть я и верю в равенство, но все-таки…
На крыльце предостерегающе гавкнул Пес. Торкилстон мгновенно вскочил, меч в руке, когда только и успел, устремился к окну, а Кукушонок и Выдра тоже с клинками в руках встали по обе стороны двери.
Я положил ложку, воздух теплый, никакого холода, прекогния тоже спит, сложив лапки. Торкилстон сказал отрывисто:
– Какой-то парнишка! Пойду посмотрю.
– Ведите сюда, – посоветовал я. – Не стоит, чтобы ваш разговор подслушали.
– Если его отдаст ваша собачка, – ответил Торкилстон. – То-то парнишка перед нею застыл, как лягушка перед удавом.
– Скажите ей «пожалуйста», – посоветовал я очень серьезно.
Амелия подбежала к окну и с тревогой прислушивалась к разговору. Я слов не расслышал, разве что знакомое «пожалуйста» уловил, хотя Торкилстон, стесняясь, произнес его почти шепотом.
Через пару минут он ввел в комнату, держа за шиворот, невысокого дрожащего парня. Не глядя на меня, объяснил:
– Собачка тоже хотела присутствовать…
– Но долг есть долг, – сказал я.
– Я об этом и сказал, – сообщил Торкилстон, – но она, по-моему, на меня за это обиделась.
– Ничего, – утешил я, – она знает тяготы нашей службы. Так кто это?
Кукушонок и Выдра остались у двери, а парень, бледный и с расширенными в ужасе глазами, упал на колени.
– Ваша милость! Я от мастера Пауэрса!
– От кого? – переспросил я.
Он торопливо выудил из кармана и подал мне на ладони массивный перстень. Я взял, повертел в лучах света. Именное кольцо с печатью, так называемая «печатка». Им мастер Пауэр скрепляет торговые договора, понятно.
– Дальше, – потребовал я.
Он поклонился, стукнувшись лбом о землю.
– Сейчас старейшины цехов собрались на… собрание. Очень хотят, чтобы вы почтили своим присутствием.
Торкилстон насторожился, в глазах заплясали грозные искорки.
– Самому в западню?
