Анджей Ваевский - Тринадцатая стихия
– Ух, ты ж, я и не ожидал, что ты так много знаешь, – открыл от удивления рот наемник.
– Тай, ты совсем тупой? Я что тебе, дитя малое или кто? – Ифи окатил Лиса таким ледяным взглядом, что тому на миг почудилось изящное крылатое создание – другая ипостась.
– Ну… не дитя. Уж извини, но ты ведешь себя слишком легкомысленно. Я и подумать не мог, что тебя такие вещи беспокоят. Так кто может с лесом справиться? – примирительно спросил Тайрен. Он действительно зачастую забывал, КТО путешествует вместе с ним под ликом крылатой синей белки.
– Кто? Вот Пламя Мироздания – тот бы смог. Прихлопнул бы, как муху… вместе со всем миром, – хихикнул неожиданно Шим, до сего момента бывший серьезным до неприличия.
– Да ну тебя, я же всерьез спрашиваю. Всем этот лес поперек горла.
– Портал надо закрыть. А уж после потихоньку перебить всю нечисть, тогда можно и за сам лес взяться. По-другому никак.
– А почему же этот ваш повелитель так не сделает? Не знает? Тогда почему ему не скажете?
– А он не наш, он вообще-то ваш. А нам без разницы, есть этот лес или нет его, – равнодушно произнес Шим и самовольно вытащил из сумки пирожок.
– Наш? Скажешь тоже…
– Хи-хи-хи. Ваш-ваш, – развеселился Ифи.
– А если серьезно, то как портал закрыть?
– А никак. Нет здесь таких, кому это по силам.
– А повелитель?
– Ну, этот, может быть, и смог бы, если соберет двенадцать Шимов. Да только он не знает этого.
– Так скажи ему!
– А оно мне надо?
– Тьфу ты, пакость. Скажи хоть, где его искать, – раздосадованно спросил Тайрен.
– Не знаю, он не сидит на месте.
– Но ты же его чувствуешь?
– И что с того? Вот он коснулся своей излюбленной стихии, земли, – и я его почувствовал. Отпустил – и ищи-свищи.
– Земли? Он… кто?
– Да вроде как у вас таких зовут друидами, – пожал плечами Шим.
– Друид? Так он эльф или вроде того? – удивился Лис.
– Наверное, я не разбираюсь. Да и вообще, спать пора, – зевнул лениво Ифи и уснул. Мгновенно.
– Похоже, нужно поискать такого сильного друида. Эх, надо бы вербовщику сказать, тому искать проще, – зевнул вдогонку Тайрен и тоже отправился на боковую.
* * *
– Что может быть дальше, чем мы друг от друга, мой друг? И не друг ведь… – теплые капли падали за шиворот откинутого капюшона. Аш так и не добрался до дома. Зато вышел на берег озера, где впервые встретил вампира. Оборванной струной тренькнула связь: венка у Рована больше не было. И вряд ли тот потерял нехитрое цветочное украшение так быстро. Очевидно, избавился от памяти об Аше… или кто-то помог избавиться от нее. Кто-то… тот, кто незримыми путями ведет друида к неизвестной цели, приближение к которой саднит ноющей болью в груди – где-то там, где прежде было сердце. Где почти чувствуется мерный стук.
– Так вот, да? Возможно, оно и к лучшему. Просто забыть, – сумеречник говорил вслух сам с собой, но создавалось ощущение, что его слушает внезапно притихший лес. Не слова – что-то иное, более глубокое. Нарастающую остроту. Нависая мохнатыми лапами кедровника, словно пытаясь защитить от надвигающейся бури.
Мокрая одежда свалилась ненужной грудой в траву. Израненное тело, избавленное от повязок, отдыхало под потоками дождя. Казалось, друид мог бы стоять так вечно. Волшебный лес возвращал своему хозяину силы, врачевал его раны. Но ничего не мог сделать со смятением в душе эльфа. С зарождающейся болью. Там, где когда-то было…
Блестящие пряди волос стекали по спине живыми змеями, капли воды блестели на отмытой бледной коже. Аш запрокинул голову, подняв лицо к небу, позволяя непогоде хлестать по щекам. Столько десятилетий молчавший голос эльфийской песни разрушил тишину шелеста дождя, дробя влажный воздух серебряными перезвонами, битым хрусталем, острыми осколками разрывая воздух в клочья. Сумеречник пел, вплетаясь в потоки стихий, растворяясь в небесной воде, наполняя неощутимым волшебством затянутый тучами купол небес.
Дай мне сгореть сейчас в твоем огне,
Дай надышаться только лишь тобой,
Забрав мой пламень, мое сердце – уходи,
И лишь не возвращайся, не встречайся.
Найди себя сейчас во мне,
На тонком лезвии танцуй со мной,
Слезой моей хрустальной став – суди,
Так строго, как сумеешь. И прощайся.
Но всё же дай в тебе сгореть,
Коснуться пламени любви,
Так дай же мне сейчас допеть,
Несказанным признаньем на крови.
Позволь дотронуться в последний раз
И раствориться в сладостной отраве,
Сведи с ума, не размыкая рук,
Последним поцелуем всё прощая.
Сияньем неспокойных синих глаз,
Не ради чести и не ради славы,
Прощальной песни погаси последний звук,
Уйди и ненавидь. Не проклиная.
Но всё же дай в тебе сгореть,
Коснуться пламени любви,
Так дай же мне сейчас допеть,
Несказанным признаньем на крови.
Слезы дождя, соленые капли струились по щекам. Аш допел и молча стоял на берегу. Он не знал, откуда пришли эти строки и к кому они обращены. Наитие. Предчувствие беды. И всё падали тугие струи, смывая память тела, оставляя память сердца, запечатывая глубоко то, что беспокоило последние дни. Заледенел, покрылся непробиваемой невидимой броней хозяин леса, оставив яростный незатихающий огонь там, куда никому заглянуть не под силу. Лишь только струи дождя подхватили слова песни, вплетая их в себя, унося стремительным потоком по рекам и озерам Перекрестка. Оставаясь горечью на губах друида.
Отяжелевшая мокрая одежда была перевешена через руку; сумеречник покинул берег, хранящий сладостный яд воспоминаний. Просто уйти, оставив здесь лишь песню. Забыться в тишине леса. Дом. И больше никогда не возвращаться сюда.
* * *
Дождь хлестал немилосердно. Когда Тайрен добрался до постоялого двора у подножья гор, то вымок до нитки, обматерил погоду, время года, землетрясение, поврежденную крышу дома и кровельщика, который если не починил вовремя, и его, Лиса, жилище залило водой, то ой как поплатится криворукий ленивый плут, по совместительству – кровельщик.
В таком примечательном настроении «благородный» светлый эльф ввалился в двери постоялого двора. Немного радовало лишь то, что клан темных эльфов, цель Тайрена, был совсем рядом. Граница.
– Твоих гвоздей! Что за погода? Комнату мне! Проклятье, где таверна? И если там вино плохое, то гореть вам всем в горниле шимов! – с порога разошелся Лис. Ифи выполз из-за пазухи и парил рядом, не рискуя усесться на мокрое плечо разъяренного наемника.
