Дэвид Эддингс - Владычица магии
– Кто здесь осмеливается осквернять моё святилище?! – ужасающим голосом вопросило изваяние. – Кто смеет поднимать руку на мою избранницу и возлюбленную?
Изумрудные глаза сверкнули смертельной яростью.
Тётя Пол осталась стоять в центре зала, наедине с нависающей над ней статуей. Лицо женщины оставалось спокойным, и в глазах не было страха.
– Ты слишком далеко зашла, Солмиссра, – сказала она. – Это запрещено.
Раздался презрительный смех.
– Запрещено? Что значат для меня твои запреты? Беги или приготовься испытать всю силу гнева божественного Иссы. Посмотрим, сможешь ли ты помериться силой с богом?
– Если нужно будет, я вступлю с ним в борьбу, – отозвалась тётя Пол и, вновь выпрямившись, произнесла одно слово.
В ушах Гариона раздался невыносимый рёв, и тётя Пол тут же начала расти, фут за футом, словно дерево, увеличиваясь, становясь всё выше, шире, величественнее, прямо перед ошеломлённым взором Гариона.
Через несколько секунд она оказалась лицом к лицу с грозным каменным богом.
– Полгара? – недоуменно спросил Исса. – Почему ты это сделала?
– Явилась, чтобы исполнить Пророчество, великий Исса, – ответила она. – Твоя служанка предала тебя и братьев твоих.
– Этого не может быть! Она моя избранница. Лицо её – лицо моей возлюбленной.
– Лицо то же, но это не та Солмиссра, любимая женщина бога Иссы. Сотни таких Солмисср служили тебе в этом храме с тех пор, как умерла твоя возлюбленная.
– Умерла? – недоверчиво переспросил бог.
– Она лжёт! – взвизгнула Солмиссра – Я и есть твоя возлюбленная, о мой господин. Не позволяй лживым речам обмануть себя! Убей её!
– День исполнения Пророчества близится, – объявила тётя Пол, – и мальчик, сидящий у ног Солмиссры, – главное орудие его осуществления. Он должен быть возвращён мне, иначе всё пойдёт прахом.
– Разве срок уже настал? Так скоро?
– Не так уж скоро, божественный Исса, – объяснила тётя Пол. – Прошло много времени. Твой сон длился много веков.
– Ложь! Всё ложь! – отчаянно завопила Солмиссра, приникая к ногам каменного бога.
– Я должен проверить сам, правдивы ли твои слова, – медленно вымолвил Исса. – Слишком долго и крепко я спал, и теперешний мир незнаком мне.
– Уничтожь колдунью, о господин мой, – потребовала Солмиссра. – Её чёрные дела и лживая речь позорят и чернят твой священный облик!
– Я открою правду, Солмиссра, – ответил бог.
Гарион почувствовал, как мгновенно клещами сжало мозг. Что-то проникло в него – такое могущественное, что воображение отказывалось представить величие и мощь этой силы. Потом всё исчезло.
– Ах-х-х… – послышался глубокий вздох. Мёртвый змей Маас пошевелился:
– Ах-х-х… Дай мне спокойно уснуть, – прошипел он.
– Подожди немного, – велел Исса. – Как тебя звали?
– Маас. Я был советником и другом Вечноживущей Солмиссры. Отошли меня назад, о господин, не могу больше выносить муки жизни…
– Это моя возлюбленная Солмиссра? – спросил бог.
– Её преемница, – вздохнул Маас. – Твоя любимая жрица умерла много тысяч лет назад. Каждая новая Солмиссра выбирается только из-за её сходства с твоей возлюбленной.
– Значит, это правда, – с болью выдавил Исса. – Зачем же эта женщина отобрала мальчика у Полгары?
– Хотела союза с Тораком. Думала отдать Белгариона Проклятому в обмен на бессмертие и обещание стать его женой.
– Женой? Моя жрица собиралась добровольно броситься в объятия моего безумного брата?
– С радостью, мой господин, – подтвердил Маас. – В её природе жаждать любви любого встреченного человека или бога, или даже зверя.
Гримаса отвращения исказила каменное лицо.
– И так было всегда? – спросил бог.
– Всегда, господин. Зелье, сохраняющее ей молодость и красоту, зажигает похотью кровь, и огонь этот не угаснет до самой её смерти. Теперь отпусти меня, господин. Какая боль!
– Спи, Маас, – печально кивнул Исса. – Унеси с собой мою благодарность.
– Ах-х-х… – вздохнул Маас, опускаясь на пол.
– Я тоже сейчас усну, – объявил Исса, – потому что, если буду бодрствовать, Торак пробудится и развяжет войну, которая уничтожит мир.
Исполинская статуя, сделав шаг, вернулась на то место, где стояла много веков. Вновь раздался оглушительный треск и стон камня.
– Делай с этой женщиной всё, что считаешь нужным, Полгара, – разрешил каменный бог. – Только сохрани ей жизнь в память о моей избраннице.
– Повинуюсь, божественный Исса, – откликнулась тётя Пол, кланяясь статуе.
– И передай брату моему Олдуру, что я люблю и почитаю его, – прогремел каменный голос, постепенно угасая.
– Спи, господин мой. Пусть скроют твои сновидения все печали и заботы, – пожелала тётя Пол.
– Нет!! – вскрикнула Солмиссра, но в глазах статуи уже погас зелёный огонь, а драгоценный камень в короне потемнел.
– Пора, Солмиссра, – провозгласила наводящим ужас голосом тётя Пол.
– Не убивай меня, Полгара, – взмолилась, упав на колени, королева, – подари мне жизнь.
– Я не собиралась убивать тебя, Солмиссра, – ответила тётя Пол, – и сдержу обещание, данное богу.
– Зато я не давал никаких обещаний, – раздался с порога голос Бэйрека.
Гарион, ошеломлённый могуществом тёти Пол, медленно поднял глаза.
Кровожадный зверь исчез, в дверях стоял великан-чирек с мечом в руках.
– Нет, Бэйрек. Я сама разделаюсь с Солмиссрой раз и навсегда, – возразила тётя Пол, подходя к распростёртой на полу королеве. – Ты останешься жить, Солмиссра, и проживёшь очень долго, может быть, вечно.
Робкая надежда засветилась в глазах королевы. Она с трудом поднялась и взглянула на гигантскую фигуру, уходящую под потолок.
– Но я должна изменить твой облик – яд, который ты пила, чтобы сохранить молодость и красоту, медленно уничтожает тебя. Даже сейчас на лице твоём остались следы его действия.
Руки королевы взлетели к щекам; она быстро повернулась к зеркалу.
– Ты вянешь на глазах, Солмиссра, – продолжала тётя Пол. – Вскоре станешь уродливой старухой. Похоть, наполняющая тебя, выжжет тело изнутри, и ты умрёшь.
Твоя кровь слишком горяча – нужно её охладить – Но как?.. – заикнулась Солмиссра.
– Небольшая перемена, – заверила тётя Пол. – Совсем маленькая, зато получишь бессмертие.
Гарион всей душой ощутил, как напряглась, сосредоточилась её воля.
– Я сделаю тебя и впрямь вечноживущей, Солмиссра.
Она подняла руку, произнесла единственное слово, и от ужасной силы этого слова Гарион затрясся, словно листок на ветру.
